Капризы юной леди - Элизабет Вернер

– Все это старые, грустные воспоминания, – сказала она своим обычным тоном. – Трудно не касаться прошлого, хотя это совершенно излишне. Вам, мистер Зигварт, оно, бесспорно, дало многое, вы шли от успеха к успеху, всегда сознательно стремились к намеченной цели прямой и верной дорогой, которая привела вас к счастью.

– Это верно, если труд и успех вы называете счастьем. Мистер Морленд тоже достиг того, в чем видел цель жизни. Власть, дающаяся богатством, – в его руках. Во всяком случае, есть что-то величественное в возможности быть полновластным повелителем людей и событий на таком обширном поприще.

Алиса, пожав плечами, продолжала с легким оттенком презрения:

– Мой отец не особенно дорожит людьми и не нуждается в них. Он нуждается только в силах, которые может использовать, и в сотрудниках для выполнения своих замыслов. Это вполне его удовлетворяет. Он весь ушел в свое дело.

– А вы счастливы, графиня? – неожиданно произнес Зигварт.

– Я богата, а у нас это высшее счастье. Вы слышали старинное предание, о царе Мидасе. Все, к чему прикасается мой отец, тоже превращается в холодное золото, и все, что приближается ко мне, даже люди с их любовью и ненавистью, – все также застывает, каменеет. Все ищут только моего богатства, только к нему простирают руки. Я часто чувствую на себе проклятие, связанное с богатством.

Опять наступило продолжительное молчание. Среди окружавшей их тишины снова раздался и стих шум потока. Наконец Зигварт тихо произнес:

– Алиса!

Отзвук прошлого, того прощального часа, когда это имя было произнесено им в первый и последний раз! Но теперь оно не нашло отклика.

– Алиса! Я любил вас.

Она улыбнулась, но ее лицо сохранило прежнее суровое выражение.

– Да, вы сказали мне это, расставаясь со мной, чтобы я не стала «несчастьем всей нашей жизни». Вы были правы, Герман. Мы с вами принадлежим к различным мирам и никогда не могли бы сойтись. Вы не хотели даже попытаться найти счастье с преуспевающей женщиной, которая не могла любить и чувствовать, как все люди. Может быть, в то время я еще могла бы научиться этому, но вы спасли свою свободу, будущее и боялись рисковать ими, вступая в борьбу с женщиной, которую любили. Вначале нам, конечно, пришлось бы вступить в борьбу.

– Может быть, борьба продолжалась бы и до сих пор, – мрачно проговорил Зигварт.

– Очень возможно. Поэтому мы, вероятно, и не решились начать ее. Как вы тогда выразились: «Искупить короткий счастливый сон жизнью страданий и расстаться с ненавистью». Судьба уберегла нас от этого, и мы очень довольны, что все миновало.

Она встала и ушла, не прощаясь. Герман остался один. Все кончено!

Но действительно ли кончено? Сам он был убежден в этом, когда ехал сюда и когда так холодно и спокойно отнесся к первой встрече с Алисой. Юношеская страсть не могла иметь значения в его теперешней жизни, у которой были теперь другие задачи, другое содержание. Он часто говорил это себе во время неизбежных свиданий с Алисой и не хотел обращать внимание на то, что так бесполезно и мучительно шевелилось в его груди. То было жало ревности, пробуждавшейся всякий раз, когда он видел, что другой питал смелые надежды, и, может быть, не без основания. Но теперь, после этого первого свидания наедине, уже нельзя было обманывать себя, теперь Герман знал, что чувство, которое он считал умершим, пробудилось снова, что былая страсть вспыхнула с новой, неудержимой силой.

То, что в минуту разрыва казалось ему мужеством, не было ли, в сущности, только трусостью? Может быть, у этой женщины была душа, которую можно было пробудить и привязать к себе? Он даже не попытался сделать этого, а бежал, бежал от своего большого, прекрасного счастья и без борьбы признал себя побежденным.

Глава 22

Охотники хотели вернуться после полудня, между тем наступил уже вечер, а их еще не было. Траудль начала беспокоиться, а Гофштетер был в отвратительном настроении, потому что не мог участвовать в охоте, а сегодня поднимали медведя.

Зверь, следы которого были найдены несколько недель тому назад, вдруг исчез, и как Залек ни старался, не мог его выследить, вероятно, медведь перешел на другое место. Но сегодня из леса пришли рабочие и объявили, что видели его снова. Его логово находилось, по-видимому, на лесном участке Морленда, в самой непроходимой чаще. Никому не хотелось упустить такую редкую возможность, поэтому решили не ждать Гофштетера, уехавшего рано утром в Берклей. Алиса и трое мужчин немедленно отправились в указанном направлении.

Траудль тоже охотно поехала бы с ними. Она часто делала это в начале своего замужества, да и теперь нередко сопровождала мужа со своим любимым ружьем. Но трое детей требовали внимания. У малютки Алисы шли зубы, и она прокричала половину ночи. Материнское чувство не позволило Труде оставить ребенка ради охоты на медведя.

Солнце уже склонялось за вершины деревьев, когда охотники наконец вернулись. Охота оказалась великолепной, медведь был убит, но Зигварт подвергся при этом смертельной опасности, преследуемый зверь пошел прямо на него, Герман упал, и если бы не меткий, удачный выстрел Залека, положивший зверя на месте, охота имела бы роковой и кровавый исход.

Все бросились смотреть медведя. Это был поразительно красивый и большой зверь. Дети ликовали. Траудль поздравляла охотников, а Гофштетер с любопытством и завистью рассматривал редкую добычу. К общему удивлению, сами охотники оказались далеко не в таком радостном настроении, как можно было ожидать, принимая во внимание удачную и счастливо завершившуюся охоту, что обычно придает ей еще больше прелести. После первых приветствий Алиса пожаловалась на сильную усталость и ушла в свою комнату. Зигварт и Залек были поразительно молчаливы, только один Гунтрам имел вполне довольный и веселый вид. Пока все толпились около убитого медведя, Герман подошел к стоявшему в стороне барону и сказал вполголоса:

– Я не успел как следует поблагодарить вас, господин фон Залек, а потому благодарю вас еще раз. Ведь я обязан вам жизнью, ваша меткая пуля спасла мне жизнь.

– Я не имею права на вашу благодарность, – холодно возразил Залек. – Я как охотник имел в виду только зверя. Это была чистая случайность, что вы в этот момент подверглись опасности. Я думал исключительно о медведе.

Эти слова были произнесены сурово, почти враждебно. Зигварт взглянул на барона твердым, загадочным взглядом и произнес:

– Тогда позвольте мне выразить свое восхищение вашим мастерским выстрелом. Пуля пролетела на волосок от моей головы и попала медведю в глаз. Я считал себя тоже хорошим стрелком, но с этого дня безоговорочно признаю ваше первенство.