Слёзы Рублёвки - Ирина Боур

Как это сделать, Настя плохо представляла. Понятно вроде бы всё: 'Поднимитесь сами' — ещё б сказал, 'с колен'. 'Выдерните себя за волосы' — ага, Мюнхгаузеном ей ещё не приходилось бывать! 'Станьте нужной и важной окружающим'. 'Завоюйте людей и увидите, как они это оценят!' Да уж, эта стерва оценит, пожалуй!

Это было даже приятно — сидя в кресле с ногами, придумывать возражения на слова Антона. Она знала, верила уже, пожалуй, что он снова окажется прав. Но возражать было интересно — она словно возвращалась при этом в себя прежнюю. В ту, которая управляла не только собой и горничной, но и большим коллективом. В том числе мужиками, этими… м-м…

Вот ведь беда! Знаем ведь, кто они такие и какие они в этом своём 'кто'. В большинстве похожие на… на собственные половые украшения. Нелепо приспособленные, большую часть времени не функционирующие, и уж прямо скажем, не сильно эстетичные. И озабоченные только тем, как не упасть… скажем, в грязь лицом. Но при всей этой озабоченности способные к… хи-хи… удовлетворительной работе только под аккуратным и чутким женским руководством.

Вот, Настька, и стала ты феминисткой, подумала она весело. Как там это в интернете приводили формулировки наиболее агрессивных представительниц этого течения: vaginal american — американская женщина. А мужчина — potential rapist, потенциальный насильник.

Ей даже захотелось отыскать в сети тот блог — там масса забавного было, как она помнила. Этот термин — 'потенциальный насильник' — был введен какими-то лихими студентками, которые расклеили в аудиториях списки под таким заголовком, включив в них всех преподавателей и студентов.

Ещё там прелесть была с разницей между чрезмерным зрительным контактом и недостаточным зрительным контактом. Впрочем, для мужиков и то, и другое было плохо: insufficient eye contact являлся оскорбительной формой сексуального приставания, когда мужчина избегает смотреть на женщину, чем лишает её уверенности в себе. А excessive eye contact был тоже оскорбительной формой сексуального приставания, потому что тоже лишал женщину уверенности. Словом, куда ни кинь — всё клин! Всё, что может рассматриваться, как мужское внимание к противоположному полу, может трактоваться как сексуальное преследование.

Настя, хихикая — надо девкам показать, пусть посмеются тоже — как раз и зарядила яндекс на поиски этого материала, когда заиграл мобильник.

Она глянула на экранчик. Сэнди. Вот только её не хватало! Хотя… как раз сейчас её можно будет быстро утешить при очередном рассказе про очередную потерю. Зачитать права американских феминисток, пусть воспримет, как надо относиться к мужикам.

Но Сэнди на сей раз защебетала довольным голосом и с долей деловитости:

— Слушай, ты хочешь в ящик попасть?

— В ящик? — не поняла Анастасия. До сих пор она знала выражение 'сыграть в ящик'. Но этого она уже не хотела. С того памятного вечера, когда только мысль о Максимке и удержала её от непоправимого поступка.

— Ну, знаешь, мой так телевизор называет, — пояснила Сэнди. — Я, говорит, в ящике работаю.

О! Значит, какой-то новый 'свой' у неё объявился. Надо бы у неё осторожно выведать, кто это такой. За своими проблемами и переживаниями Анастасия совершенно забыла, что там у подружки на личном фронте. Телевизионщиков у неё вроде бы прежде не было…

Сэнди, между тем, продолжала:

— Это, знаешь, этот, как его, новый канал. 'Семейный'. То есть там какая-то ерунда до сих пор была, а потом там владелец сменился, и они решили канал для дома устроить. Денег им отвалили на это — кучу! — не могла не отметить Сэнди.

— Ты слушаешь? — переспросила она строго.

— Да-да, — ответила Анастасия. — Только знаешь, я, наверное, не подойду. Вовсе не собираюсь глупо сидеть в зале на стульчике и изображать аудиторию для каких-то говорящих голов.

Подружка помолчала, переваривая сказанное.

— Фу ты, — после паузы воскликнула она. — Ты меня сбила с мысли! Какая аудитория? Не-ет, у них там другая задумка. Они хотят сделать циклы разных передач для домохозяек. Одна из них — как сервировать стол, вообще как украшать это всё дело к приходу гостей. Ну, я тебя сразу и вспомнила! Ты же у нас практически жена фарфорового короля. Ты ж это всё знаешь. Вот и расскажешь! И сама развеешься, и денег получишь. И этому твоему покажешь…

Вот тут можно не сомневаться. 'Твой' в сэндиных устах был её Витька. Которому Настя теперь что-то должна была показать с помощью дурацкой передачи про украшение стола.

Она уже раскрыла рот, чтобы культурненько отослать подружку с её предложением к кому-нибудь ещё, когда в голову влетела неожиданная мысль: а ведь это и будет тем, о чем говорил психотерапевт! Витька, конечно, не тот человек, которого впечатлят хоть десять передач с её участием. Он под все эти феминистские определения мужичков не подходил, потому как был мужчиной… Мужчиной, в общем.

Но передача подарит ей возможность сделать то самое, на что упирал Антон, — подняться. Она не любила этого выражения — 'подняться над собой' — за его пошлость. Но в данном случае ей представляется тот самый случай. Подняться с колен, ага.

Во всяком случае, она будет воспрошена, кому-то станет нужна. Она начнёт что-то делать вне четырёх стен их разделённого дома… Ну и, конечно, впечатлится муж или нет — но не заметить её нового качества он не сможет. Хотя бы потому, что речь будет идти о его любимом фарфоре.

Уже загоревшись этой идеей, Анастасия спросила:

— Послушай… А там об одной передаче речь идёт или о цикле?

— Ты что?! — неподдельно изумилась Сэнди. — Ты знаешь, какая у этих телевизионщиков мафия? Да похуже, чем у 'ореховских' или как их там! Они в свой круг посторонних вообще не впускают. Пригласили в одну передачу — уже радуйся!

Не! — с обычной своей непоследовательностью без всякого перехода продолжила подруга. — Если ты им понравишься, если рейтинг будет, так ради бога, они себе не враги. Дадут ещё пару передач. Особенно на новом канале. Там они сейчас разных людей смотрят. Педика какого-то для всяких примочек домашних, типа умелых ручек. Какую-то девицу — то ли на ремонт, то ли на автомобили, я не запомнила, куда. И на возраст особо не обращают внимания, на молоденьких одних эфир не строят. Так что ты им подойдешь!

Вот паршивка. Это она поддела так — или просто по молодости своей умственной и телесной так про её годы высказалась?

— В общем, шансы есть, только дерзай! — заключила Сэнди. И спросила деловито:

— Ну что, рассказать им про тебя?

Настя замычала неопределённо. Идея была хороша. И главное, так ловко получается быстро отреагировать на очередное предложение психотерапевта… А с другой стороны — что она на самом деле понимает в фарфоре? В сервировке — тем более? Разве то лишь, чего успела нахвататься от Вити. Да навидаться на выставках-ярмарках. Ну, и общая культура — что суп надо есть ложкой, а мясо — вилкой. А ведь по правилам этикета в порядочных домах по восемь-десять приборов выкладывают!

Эх, завести бы им в свое время настоящего дворецкого!

— А ты сама-то чего? — спросила она подругу, чтобы иметь время ещё подумать.

— Ха-а, — самодовольно протянула Сэнди. — За меня не беспокойся! С меня все и началось, когда я с Костей познакомилась!

— С Эрбстом? — ляпнула Настастасиа, тут же сообразив, впрочем, что тот руководит на первом канале.

— Ну, ты замшелая совсем стала с этим с разводом своим! — победоносно объявила паршивка Сэнди.

Так бы и дала по губам, чтобы не каркала!

— Костя Ёпрст на бывшем ОРТ рулит, на первом, то есть. У меня другой Костя. Я ж тебе рассказывала!

— А… Ну да, ну да! — по возможности постаралась быть убедительной Анастасия. — Только ты не говорила, где он продюсировал.

— Ну так же говорю! — возмутилась Сэнди. — Новый канал! Новые передачи! Вообще, чего ты тут ещё раздумываешь? Я, если хочешь знать, всё равно тебя уже предложила. И эту… тему с фарфором тоже им внесла. А ты не ценишь!

— Ну что ты, дружище, — с искренней нежностью произнесла Настя. — Очень-очень ценю! Ты ж у меня вообще самая дорогая!

И в самом деле! Глупышка Сэнди, каждый раз так отчаянно бросающаяся в новую ловушку счастья, находит в себе достаточно душеных сил и любви, чтобы помнить о ней и искать какие-то варианты! Искренне и открыто предлагает всегда то, чем сама начинает владеть. Делится своим, не задумываясь о каких-то ответных услугах. А она, бессовестная, бетонная Настька, даже имя подружкина нового любовника мимо ушей пропустила! Как и вообще всё, что с Сэнди происходило в последнее время.

— Сэнди, лапка моя! — с раскаянием сказала Анастасия. — Я тебя очень, очень, очень люблю! И спасибо тебе, дорогая, за это предложение. Как говорится, принимаю с благодарностью.

— Ну вот, другой разговор, — твердокаменно не разнюнилась в ответ подруга. — А то начала тут: 'Я подумаю'…