Вида своего защитник - Данияр Саматович Сугралинов

и того незнакомого пузатого мужика. Пепел добавлял к его угрозам сочные описания последствий моего отказа «сотрудничать». Шрам невнятно рычал и поддакивал, но все ограничивалось словами. Бандиты не трогали меня, и тогда, озаренный пониманием, я заглянул в логи и выяснил, что всего я проспал трое суток с небольшим и как минимум последние сутки провел здесь.

Изучив все пропущенные сообщения интерфейса, я убедился, что моя догадка верна — пока я был в отключке, они пытались отпилить мне руку, причем ту самую, на которой браслет активации древнего стража рехегуа. Видимо, сначала попробовали его снять, а когда не получилось, решили отнять артефакт вместе с рукой. И снова ничего не вышло.

Наличие браслета и силового щита, мешавшего им даже поцарапать меня, утвердило их в мысли, что я буквально напичкан миллионами денег, и меня нужно только хорошенько потрясти. Но как потрясти того, кого даже не поцарапать? Правильно, пригрозить жизнью его близких. Я — сирота, и ближе, чем бывшая жена и дочь, они найти никого не смогли…

«Твою мать, Картер, только попробуй сдохнуть, я тебе собственными руками придушу! — ворвался в мою голову голос Лексы. — Где тебя носит?!»

Огромных усилий воли стоило сдержать улыбку — как же я рад был ее слышать! Представив перед собой ее совершенное лицо с высокими скулами, густыми прямыми бровями и ярко-синими глазами, я мысленно ответил, где меня носит и что грозит моей дочери. Отвечал кратко и по существу. «Я найду Микки, тяни время», — ответила она и отключилась.

— Ну так что скажешь, кэп? — закончив с угрозами, спросил Мелкий.

Я изобразил на лице гамму эмоций: мол, плевать мне на его угрозы, и что черта с два он от меня получит даже полфеникса — я скорее удавлюсь и сдохну, чем отдам им все, что нажил непосильным трудом, рискуя жизнью и здоровьем, но жизнь дочери мне, конечно, дорога, да и самому хотелось бы еще покоптить небо, а потому я готов немного поторговаться. И все это — не сказав ни единого слова. В общем, делал все, чтобы затянуть время, но так, чтобы не лишить бандитов надежды поживиться.

Почувствовав слабину, подключился Пепел, заговорил скороговоркой, и в его речи я услышал характерное глотание слога тех, у кого вот-вот начнется ломка:

— Братан, ты же понимаешь, что мы к тебе хорошо относимся, даже уважаем! То, что ты Грега вальнул, это, я тебе прямо скажу, большое дело ты сделал, братан, вот те крест, мы же все понимаем. Голова из своих все соки выжимал, не то что из чужих, так что ты прав, конечно. Но ты и нас пойми, мы тебя не можем отпустить, а то нас самих отпустят… на дно океана с расплавленным свинцом в пищеводе, должен же ты понимать! Мелкий тебе прямо сказал — тебе кранты так или иначе, тебя власти ищут, ты в розыске теперь втройне — мало за Голову, так теперь еще и за побег и убийство конвоиров!

— Глянь туда! — просипел Шрам, указывая на дверь морга. — Там кремационная камера. Забросим тебя туда, и никакие моды с Сидуса тебе не помогут. Дохнуть будешь с криками и в адских корчах.

Вспомнив, как горел в огненном дыхании бойцов огья на Арене, я мысленно ухмыльнулся. Ну-ну… Нашел чем пугать. Шрам словно услышал мои мысли и добавил:

— И с дочуркой твоей так же поступят, если будешь ерепениться.

Шумно втянув носом воздух, я угрюмо потребовал:

— Хочу с ними поговорить. Надо убедиться.

— В чем? — потерял самообладание Мелкий.

— Что это они. Что не голограмма и не запись. Что живы…

Мелкий отдал распоряжения в комм, после чего вывел передо мной голограмму связи. Та же самая девушка с плазменной винтовкой в руках ткнула Джослин в спину.

— Говори туда!

Бывшая жена дернулась, сфокусировала взгляд на проекторе. Мужчина рядом с моей бывшей держался за расквашенный нос и стонал. Микки увидела меня первой, но промолчала — то ли была напугана, то ли… винила меня в происходящем, зная, что мне шьют. Считала меня убийцей.

— Что же ты натворил… Картер, — всхлипывая и подслеповато щурясь под направленным ей в лицо светом прожектора сказала Джослин. — Что ты наделал!

Девушка за ее спиной ткнула ее в спину еще раз и что-то сказала. Джослин заговорила, как робот:

— Это я. Мы… Я, Микки и… и Бертран, мой… мой мужчина. Мы живы. Нам рассказали, что ты убил много хороших людей, что ты убийца, Картер! Теперь за твои злодеяния отвечать нам! Я тебя умоляю, сделай все, что они хотят, богом прошу, ради Микки, ради нас, сделай это, Картер! Бертран… Бертран — наставник по духовному развитию, он… он не привык к такому обращению! — Голос Джослин окреп, тон ожесточился, ее перекосило: — Это все из-за тебя! Лучше бы ты сдох на том лайнере!

Она выдохлась, замолчала, но ее глаза продолжали яростно сверлить меня ненавистью. Ее мужчина, Бертран, подняв голову, посмотрел на меня и срывающимся голосом добавил:

— Мы не знакомы, мистер Райли, но Джослин много рассказывала о вас, поэтому я представляю, что вы за человек. Понимаю, что для вас далеки такие понятия, как совесть, эмпатия, сочувствие, любовь к близким, но… Примите свою участь достойно. Возместите этим людям все, что они от вас требуют, и уйдите с миром. Обещаю, как будущий опекун Микки я постараюсь объяснить девочке, что ваши недостойные поступки продиктованы лишь неблагоприятно сложившимися для вас обстоятельствами.

Когда он заткнулся, я, сдерживая гнев — спасибо, повышенный «Разум»! — спокойно ответил:

— Бертран, не волнуйтесь. Эти люди получат все, что заслуживают. Вам с Джослин и Микки ничего не грозит…

— Что значит не волнуйтесь! — визгливо вскрикнула Джослин.

— Вы в своем уме? — встрепенулся Бертран.

— Прошу, заткнитесь оба. Мне нужно убедиться, что меня не обманывают. — Я обратился к Микки. — Микки, родная, ты сердишься, я понимаю, но для меня очень важно знать, что это именно ты, и что ты в порядке. Как зовут того, кого ты мне подарила?

Не поднимая глаз, Микки буркнула, глядя в сторону:

— Тигр.

Одним грузом стало меньше. По крайней мере Микки все еще в порядке.

Затягивая время, я начал плести небылицы о приключениях Тигра, о его подвигах на Арене, и это сработало — Микки посмотрела на меня, уголок ее рта дернулся в попытке улыбнуться, но обстоятельства были не те, чтобы радоваться успехам хомяка, да и на лице Бертрана и Джослин застыла такая злоба, что хотелось прикрыться от их взглядов.

Трое молчаливых бандитов закурили, и в тесном холодном помещении