80 лет форы - Сергей Артюхин

– Ком цу мир! – и затем тихо добавил, наклонившись к сержанту:

– Михал Карпыч, хрень какую выкинет – пристрелишь. А то, скоты эдакие, совсем задолбали, поспать уже нельзя.

Осторожно приблизившийся к русским окопам немец явно чувствовал себя неуютно. Тем не менее, он довольно уверенно спрыгнул к советским солдатам.

Опередив собирающегося что-то спросить лейтенанта, немец уверенно произнес:

– Я есть майор Иоахим Кун. У меня есть сообщение для вашего командования.

27 июля 1942 года.

Москва, Кремль.

В главном кабинете страны сидело пять человек. Точнее, сидело четверо – один из них по известной привычке прохаживался по кабинету.

Сталин, Шапошников, Берия, Молотов и Ледников ожидали прихода еще нескольких человек – Микояна, Ворошилова и Тимошенко. Полученная не так давно информация заслуживала, самое меньшее, пристального внимания.

Наконец, ожидаемые лица прибыли – сначала Микоян с Ворошиловым, а еще минут через десять в кабинете появился еще и Тимошенко.

Коротко поздоровавшись, нарком обороны быстрым шагом прошествовал к своему месту за столом. Коротко кивнув, Сталин негромко заговорил:

– Товарищи, еще раз добрый день. Вопрос, который мы должны с вами обсудить – это вопрос феноменальной важности, – после этих слов говорящий без всякого акцента вождь замолчал. И через несколько секунд обрушил на присутствующих небо:

– Мы будем обсуждать капитуляцию Германии.

ГКО был, мягко говоря, ошарашен. Молчание затягивалось, когда не выдержал Молотов:

– Товарищ Сталин, а не кажется ли вам это…ну несколько преждевременным? Ведь наши войска только-только вошли на территорию Рейха?

Вождь знаком дал слово Берии.

– Чуть меньше недели назад, двадцать первого числа, через линию фронта на нашу сторону перешел немецкий офицер, майор Иоахим Кун. Согласно его информации, подтвержденной из нескольких источников, в том числе и из Особых, в среде немецких офицеров созрел заговор против Гитлера и нацистов. Более того, этот заговор находится в последней фазе.

В кабинете пронесся тихий гул. Тем временем Берия продолжал:

– Кроме того, помимо офицерского заговора, имеется также и заговор финансово-промышленных группировок, мечтающих о захвате власти в Германии.

Увидев кивок Сталина, глава НКВД замолчал.

– Заговор против Гитлера явление крупномасштабное. В нем участвуют десятки людей разных политических и религиозных убеждений, чиновники, военные, промышленники и ученые, – вождь говорил медленно и тихо, но каждое его слово было более чем прекрасно слышно в абсолютной тишине, стоящей в кабинете.

– Важно то, что группа заговорщиков-военных является сторонником ориентации на СССР, а также возобновления мирных и взаимовыгодных германо-советских отношений. А воротилы из финансовых групп, организовавшие свой собственный заговор, ориентируются на Англию. Хотят сохранить содержимое своих карманов, – Сталин покачал головой. Затем снова дал знак Берии продолжать:

– "Штатский заговор" возглавляет Карл Фридрих Герделер. Его позицию разделяют следующие лица: президент рейхсбанка Ялмар Шахт, рейхскомиссар прусского министерства финансов Йоханнес Попиц и многие другие. Можно отметить, что из "гражданских" исключением является прекрасно нам известный посол Шуленбург – он сторонник сотрудничества с СССР.

Теперь о "Военном заговоре". Его лидером является Людвиг Бек. Также в него входят Гудериан, фон Клюге, Роммель, Канарис и множество других офицеров Вермахта, в том числе среднего звена. Казнь фон Бока не принесла Гитлеру популярности в их среде.

Майор Кун перешел на нашу сторону не просто так. "Военный заговор" стремится получить нашу поддержку и гарантии сохранения Германии в случае успеха их плана. Естественно, они согласны капитулировать, – Берия замолчал.

– Крысы бегут с тонущего корабля, – едко прокомментировал Ворошилов.

– А больше им ничего не надо, кроме наших гарантий? А то может им еще и оружия дать? – саркастически поинтересовался уже Тимошенко.

– Проблема в том, товарищи, что "Гражданский заговор" тоже близок к завершению. Это не учитывая того, что про СС мы не знаем – а там вполне возможен свой заговор. Мы и про "гражданцев" знаем по случайности – из Особых источников. Ну и еще майор Кун помогал им доставать оружие, – рокочущий голос Ледникова перекрыл тихие реплики остальных. – А значит, если первыми успеют штатские, то на нашем горизонте резко вырисовываются перспективы войны с Союзниками, чего нам пока совершенно не нужно…

– Кроме того, стоит вспомнить про те миллионы солдатских жизней, которые мы сумеем сберечь в случае немедленной капитуляции Германии, – добавил уже Молотов. – Вот только нам нужно побольше с Рейха стрясти.

– Это бесспорно. Восточная Пруссия более не будет существовать. Кроме того, мы должны серьезно ободрать их промышленность. Но важным вопросом являются наши собственные границы и интересы в Европе, особенно Западной. В частности, что с Францией, с Виши, с Бенилюксом, с Италией?

Послышались предложения. Вождь, наблюдающий за разгорающейся дискуссией, улыбнулся. СССР будет жить. Еще очень и очень долго…

4 августа 1942 года.

Сицилия.

Серия чудовищных взрывов едва не убила спокойно идущего по своим делам Вильгельма Шнирке. Упав в какую-то яму, выживший на Восточном фронте пехотинец Вермахта молил Бога, чтобы все это, наконец, закончилось. Он уже устал от войны – хотя последние месяцы служил в относительно спокойной Италии, довольно далеко от мясорубки "Русского фронта".

А теперь снова вокруг взрывы, слышны крики раненых и хрипы умирающих. Что, черт возьми, происходит?

Высадка Союзников на Сицилии – вот что происходило. Надо же голливудским режиссерам и сценаристам получить прекрасный материал для своих фильмов.

Не слишком большая, по меркам Восточного фронта, операция – высаживались всего-то несколько дивизий. Однако здесь, на юге Европы, ничего подобного еще никогда не было. Десятки кораблей, садящих из всех стволов по немецким и итальянским укреплениям – представьте себе несколько сотен снарядов морских калибров, взрывающиеся каждые несколько секунд. Жуткое зрелище. А ведь были еще и тысячи десантных плавсредств и катеров, сотни самолетов, тысячи и тысячи парашютистов. Англосаксам очень не хотелось отдавать Союзу все самые вкусные куски Европы…

5 августа 1942 года.

Берлин.

– Граф, боюсь, у нас больше нет времени. Мы должны действовать немедленно. Высадка Союзников в Италии – это лишь начало. Если мы не сделаем все, что задумали, в ближайшее время, то успеха может достигнуть вторая группа – что будет для нас смерти подобно. И не только для нас – но и для Германии. И мне кажется, что вы это понимаете, – Людвиг Бек вопросительно посмотрел на Штауфенберга. Тот согласно кивнул.

– Послезавтра у Гитлера совещание с Муссолини. Я все сделаю.

– Еще кое-что. Даже если вы не успеете взвести оба пакета, все равно оставьте их там, хорошо? Второй может также сдетонировать…у бесноватого не будет ни единого шанса.

– Я все сделаю, генерал, – повторил подполковник. – В лучшем виде.

– Мы все верим в вас, граф, – Бек смотрел на последнюю надежду Германии предельно серьезно.

– Я знаю, господин генерал. Я знаю, – уверенно ответил Штауфенберг, пожимая протянутую руку.

– Удачи.

– Спасибо. Она мне пригодится…

7 августа 1942 года.

Берлин, Фюрербункер.

– Ваши документы, пожалуйста, – вежливо попросил Штауфенберга высокий охранник в эсэсовской форме.

– Конечно, – граф полез в карман. Некоторое время он искалеченной рукой боролся с пуговицей. Наконец, справившись с ней, полковник извлек пропуск.

Не меняя выражения лица, эсэсовец внимательно рассматривал протянутые ему документы. Затем поднял глаза на Штауфенберга и, протягивая бумаги обратно, таким же ровным голосом без тени эмоций сказал:

– Будьте любезны открыть портфель.

– В нем находятся важнейшие документы высочайшего уровня секретности. У вас нет допуска для их просмотра.

– Я должен осмотреть портфель, – голос охранника был все так же бесцветен.

Граф подумал несколько секунд. После чего предложил:

– Я могу открыть этот портфель не более чем на несколько секунд. Этого достаточно?

– Возможно.

Приоткрыв портфель, Штауфенберг дал охраннику мельком увидеть плотную пачку бумаг. После чего уверенно двинулся мимо эсэсовца внутрь. Тот не стал возражать.

Двадцать четыре минуты спустя полковник быстрым шагом вышел из бункера вместе со своим адъютантом. Стоящий все там же охранник проводил их мрачным взглядом.

– Что значит "сегодня"? – голос Канариса прозвучал необычайно взволнованно.

– Господин адмирал, у нас не было времени известить всех. Штауфенберг уже в бункере, – Бек произнес это с тем спокойствием, с которым говорят люди, идущие ва-банк в игре, где ставкой является жизнь.