Граничник (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

— Где пожар? — игнорируя правила поведения арестованных спросил Страж.

— Дьяк умер.

Стеф вскинул брови, как бы говоря, что суматоха, царящая во дворе кремля, кажется ему несколько избыточной, если она действительно связана со смертью служителя небольшого ранга.

— Я, кажется, говорил тебе, что вижу на нем смертную печать… — спустя пару секунд добавил он, не уверенный в том, что ревнитель его понял. — Естественная смерть, никто не травил, не душил, не проклинал — просто болезнь сожрала. Почему ты мне решил про это сказать именно сейчас?

— А? Да не, это просто к слову. Я не до конца верил, что ты действительно видишь стоящую рядом с человеком смерть. А на мне есть печать?

Мой подопечный поднялся с лавки, встал перед ревнителем и пристально посмотрел ему в глаза.

— Кирилл, что случилось?

— Прорыв на восточной границе Москвы, — устало выдохнул Кирилл. — Очень крупный прорыв. Пост на Бисеровом озере просто смело.

— Давно?

— Три часа назад, — ревнитель уселся на лавку рядом со Стефом, покрутил в руках четки. — Сейчас все свободные силы выдвигаются туда. Я в том числе.

— Ясно. Ты поэтому?..

— Ага…

Стефан не стал в очередной раз повторять Кириллу, что его способность работает не совсем так. Он видит предопределенную смерть, то есть неизбежную. Когда человек болен смертельно или стар, то над ним ангел как бы руку простирает, готовясь его забрать. А если человеку в бою суждено погибнуть — это ведь еще не предопределено, верно? Слишком много факторов в будущем, поступков, которые человек совершит или наоборот — не совершит. К примеру, замешкается или побежит, когда не надо.

Вместо этого Стеф безо всякой тактичности сменил тему. Вышло немного грубовато, но так ведь оба воины, со смертью рядом ходят. Чего развозить?

— Трибунал, выходит, отменяют?

— Ты не поверишь! — невесело хмыкнул Кирилл.

— Серьезно?

— Причина проведения Трибунала слишком веская, чтобы его ради банального прорыва отменять. К тому же епископы уже все прибыли. А объединенные силы нижегородской епархии запихают демонов в границы Стола Крови уже к концу дня. Так что, как видишь, причин для переноса твоего доклада нет.

— Думаешь, это связано? — поинтересовался Стефан мнением собеседника. Тот растянул губы в неживой улыбке.

— А ты?

Страж кивнул.

— Вот и я в этом уверен. Прорыв через пост на Бисерном озере произошел ни раньше, ни позже — в аккурат к Трибуналу. Золотоголовый выводит тех, кто может помешать ему здесь.

— Так не молчи! Давай расскажем все, что знаем, сейчас!

— И кто нам поверит? Стефан, ты сам все прекрасно понимаешь. Нас не станут сейчас слушать, а я не могу игнорировать приказ и остаться здесь. Как и все верные мне люди, кстати.

— Он словно специально одержимого ко мне послал, — произнес Страж задумчиво. — Только мне теперь кажется, что не ради моей смерти, а для того, чтобы через меня вскрыть всех, кто помочь способен. А теперь прорыв — и вас всех за двор.

Ревнитель покивал, да, мол, скорее всего так и было. Высшие демоны — существа хитроумные, интриги и многоходовые комбинации — их жизнь. А живут они долго, есть время отточить каждую пакость до совершенства.

— Мы выдвигаемся с минуты на минуту, — продолжил Кирилл. — Собственно, я только и успел заскочить к тебе, чтобы предупредить.

— Не представляю, что теперь делать…

«В уныние не впадать! — рявкнул я, не в силах и дальше хранить молчание. — Ты Страж! Ты защитник веры и человечества! Обстоятельства всегда против тебя! И когда это нас останавливало?»

Стеф вздрогнул от неожиданности, даже Кирилл посмотрел на него с недоумением. Но быстро взял себя в руки.

— Да, — протянул он. — Обстоятельства всегда против нас. Но будь я проклят, если это мне помешает!

— Ты о чем, Стефан?

— Да так, цитирую одного умного старикана, — усмехнулся тот. — Скажи, из тех, кого мы на одержимость проверили, кто-нибудь остается в городе?

Ревнитель прикрыл глаза, вспоминая.

— Двое. Ревнители слабенькие, только-только из училища. В бою от них толку нет, так что решили их не брать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Можно сделать так, чтобы они меня на Трибунал вели. Ну и приказать послушными быть?

— Сделаю сейчас. Еще что?

— Еще… — Страж задумался слишком уж надолго, и я решил снова прийти ему на помощь.

«Еще можно того харизмата позвать, пастора Акселя».

Стеф встрепенулся, буркнул:

— Точно! — и озвучил мое предложение Кириллу. Добавив от себя: — Если успеешь, конечно.

— Буду стараться, — Кирилл поднялся. — Тогда не буду времени терять, пойду. И… держись тут.

— Это я могу.

Мужчины коротко попрощались, и ревнитель ушел не оборачиваясь. Стеф уселся на лавку и прикрыл глаза.

«Что задумал, чадо?» — спросил я его, когда терпение закончилось.

«Ничего нового, отче, — хмыкнул он. — Все то же самое, что и планировали, только с другим набором сил и средств. Господь не выдаст!»

«Мне чего делать?» — уточнил я. Подумал еще с иронией, а ведь несколько дней назад Страж у меня спрашивал!

«Будь готов действовать в рамках своей компетенции. Даю разрешение на эпизодическое вмешательство в деятельность организма согласно боевому уставу».

«Как официально!»

«Для протокола».

«Ты никак воевать на Трибунале собрался?»

«А это уже как пойдет!» — хищно оскалился мой Страж.

Ревнители явились за Стефом, когда на кремль уже снова опустилась тишина. Два, как и говорил Кирилл, совсем молодых пацана, дай Бог — полгода как с училища. Держались они настороженно, но приказ начальника — «содействовать Стражу несмотря ни на что!» — намерены были исполнять четко. Хотя ни один из них не понимал, что происходит в епархии, некий накал в воздухе они чувствовали.

Подопечный не стал ничего им объяснять, ограничившись установкой «не мешать» и, встав между служителями, направился к резиденции епископа, расположенной по правую руку от храма. Пастор Аксель, кстати, так в келью и не пришел — то ли не пожелал, то ли Кирилл не успел его о моей просьбе уведомить.

Мне уже доводилось присутствовать на Трибунале — в прошлой еще жизни. Стефана-то впервые на подобное мероприятие «пригласили», так что пришлось с ним опытом делиться. Так-то ничего сложного, в отличие от католиков, у нас сие действо не формализовано до невозможности. Просто большой зал в резиденции с единственным входом, где в форме подковы располагались двенадцать кресел, обращенных внутрь. В центре — кафедра для докладчика, «рабочее» место Стефана на сегодня, а за спинками кресел — свободное место для гвардейцев и допущенных на слушание служителей, как правило, епископских секретарей и помощников.

Войдя внутрь помещения, Стеф огляделся и прошел к отведенному ему месту. Лишенный возможности пользоваться дронами, я мог осматриваться только его глазами и прямо-таки чувствовал, что мне этого недостаточно. Одновременно я испытывал сложное чувство, в котором поровну смешались радость узнавания и печаль — именно здесь тридцать лет назад мне пришлось давать отчет о провалившемся походе на Москву. Только тогда народу было поменьше.

Сегодня людей в большом зале набралось около полусотни, не меньше. Одних только гвардейцев, замерших вдоль стен, словно какие-то статуи, было двенадцать лбов. Десять епископов — по три от каждой епархии и один от Нижнего Новгорода — уже восседали на своих местах. За спинками их кресел толпились священники и чиновники рангами пониже.

«Не вижу одержимых», — сообщил мне Стефан, едва мы оказались внутри.

«Это было бы слишком просто, — ответил я. — Пришел, увидел, победил — это только в книжках работает».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Я бы не возражал!»

Три католика, похожих друг на друга своими узкими аскетичными лицами, как близнецы, занимали кресла с левой стороны от моего воспитанника. Одеты они были сообразно канону: застегнутые до горла черные сутаны с проглядывающими воротниками-колоратками. Только круглые шапочки на седых головах и пояса разных цветов отличали их друг от друга. У сидящего в центре епископа, самого старого из этой троицы, шапочка и пояс были белыми — означающими, что их носитель являлся старшим среди гданьцев. Сидящий слева от него священник носил головной убор и пояс красного цвета, а справа — синего, что значило, что они были начальниками инквизиторского и военного крыла епархии.