Огонь! Бомбардир из будущего - Юрий Корчевский

Глава 10

Крымский пленник

Мы уже отошли верст на сто, подойдя к слиянию Дона и Северного Донца, когда из прибрежной рощицы вымахало сотни две конных татар.

– Подводы в круг! – скомандовал я.

Но пока крестьяне в телегах начали разворачивать коней, татары уже успели подскакать вплотную. Началась самая настоящая мясорубка. Конными были только три моих офицера и я. Так мы и приняли бой. На меня налетели сразу трое. Саблей-то я владел неплохо, но щита не было, никакой кольчуги тоже. Кольчуг не было и у татар. Но были щиты. Одного, видимо самого горячего и молодого, мне удалось свалить сразу. Уклонившись от его удара, я, не мешкая, вонзил саблю в его левую подмышку. Татарин упал на шею коня. Спереди и с правого бока уже опасно сверкали клинками двое других. Видимо, смерть первого их ужасно разозлила. Я вертелся, как угорь, отбивая атаки со всех сторон. Смотреть, что с моими солдатами, времени просто не было. Наконец удалось извернуться и рубануть по руке одному из татар. Сабля его выпала из руки, он стегнул лошадь здоровой левой и отвалил в сторону. Теперь полегче будет – один на один. Давно я не сражался саблей, да еще верхом, подуставать стал. Плохо, что рядом с собой я не видел своих офицеров – убиты ли, может, просто бой отошел в сторону. Татарин завизжал и снова кинулся в атаку. Удар, еще удар – я успешно отбивался. Вдруг шею сдавило, и, ничего не успев сообразить, я вывалился из седла и грохнулся о землю. Меня тут же поволокло по земле. Сабли в руке уже не было, скорее всего обронил при ранении. Я попытался перевернуться на спину, чтобы не биться лицом о землю, и мне это удалось. Схватившись обеими руками за волосяной аркан, попытался ослабить хватку. Не тут-то было. Единственное, мне чуть удалось ослабить хватку аркана, чтобы не задохнуться. Сколько продолжалась гонка, сказать не могу, мне каждое мгновение казалось вечностью. Наконец лошадь остановилась, аркан ослаб, ко мне подбежали два татарина, не дав подняться, связали руки и ноги. Перебросили позади татарской лошади, и мы снова поскакали. Кровь прилила к изодранному лицу, рядом мелькали неподкованные копыта татарской лошаденки. Судя по топоту копыт, вся татарская орава скакала рядом. То ли отбились наши, то ли татары насытились кровью и нахватались трофеев, но теперь они уходили от русской армии дальше и дальше в степь. Здесь была их земля, они знали каждый овраг и каждую дорогу. Черт, опять не повезло, опять в плен к мусульманам. Пока меня немилосердно трясло на лошадке, я обдумывал, что делать. Убежать пока невозможно, язык татарский знаю – это хорошо, но надо это скрывать – может, сболтнут при мне что-то интересное и важное. Самое главное – остаться сейчас в живых. С этих станется – приведут к своему баю да устроят потеху, шкуру с живого спустят или еще чего учинят, в этом они мастера. К вечеру подъехали к реке, коней напоили и двинулись дальше. Судя по тому, что скачка стала тише, до их лагеря или стойбища было недалеко. Остановились. Меня, как куль, сбросили с лошади, хорошо, хоть падать было невысоко. Обступившие меня татары, рассмеялись.

– Урус, готовься умереть!

Из богатого шатра выскочил один из татар, подбежал к нам. Бек требует пленника к себе! Тупым концом копья меня погнали к шатру, развязав ноги, но оставив связанными руки. Саднила от аркана шея. Я осторожно озирался по сторонам. Ба, моя лошадка полковая, к седлу сзади приторочен небольшой сундучок с медицинским инструментарием. В голове сразу созрел план. Меня втолкнули в шатер. Со света показалось темно. Сопровождающий пнул меня по ногам так, что я упал на колени.

– Ползи к беку, неверный! Моли Аллаха о пощаде.

Я на коленях пополз к центру шатра. У противоположной от входа стены сидел вислоусый молодой, лет тридцати пяти, татарин. Одет в шитый золотом халат, у ног распростерлась служанка или невольница. Рядом с обнаженной саблей стоял воин. Татары заговорили между собой. Что-то в языке их было не так. Я понимал почти все, но что-то не так. Может, это и не татары?

– Ты кто такой? – молвил небрежно бек.

– Лекарь.

– Если обманываешь, твою голову насадят на кол.

– Зачем мне обманывать? У твоего шатра стоит моя лошадь, рядом твой воин, что взял меня в плен. У седла мой сундучок с лекарскими инструментами. Пусть воины принесут, можно сразу же убедиться.

Бек махнул рукой. Сопровождавший меня воин выбежал и вскорости вернулся, неся мой сундучок. Воин откинул крышку сундучка и преподнес его ближе к беку. Тот брезгливо поковырялся – там лежали холстины для перевязок, скальпели, зажимы, щипцы для доставания пуль из ран и прочие нужные инструменты. По-татарски спросил у воина.

– Это его лошадь и сундучок?

– Да, повелитель. – Воин склонился в поклоне.

– Милостив Аллах, хорошо, что ты лекарь, а не воин. А почему саблей от моих нукеров отбивался?

– Жить хотел, великий бек, – тут я подлил елея в голос.

– Неудачно царь Петр в поход сходил, крепость ему не взять никогда. У османов большие пушки, крепкие стены и много кораблей. У Петра этого ничего нет. Мы, ногайцы (так вот откуда некоторые странности с языком!), всегда османам помогали. Вы, урусы, только вышли из Воронежа, а турки уже знали. Правда, думали, царь Петр Крымское ханство воевать хочет. Будешь пока при мне в лагере, моих нукеров лечить. Забирай сундук и иди, занимайся своим делом.

Я склонился и попятился к выходу. Бек бросил по-татарски:

– Развяжите ему руки, но приглядывайте за ним. Попробует бежать – отрубите голову. Завтра выступаем.

Мне разрезали путы на руках, я долго тер затекшие запястья. Воин вытащил из шатра мой сундучок, порылся в нем. Не найдя ничего для себя ценного – бросил мне. Я спросил его:

– Где ваши раненые?

Меня подвели к раненым – их было трое, все лежали на голой земле. Грязные, окровавленные тряпицы закрывали раны. Ранения были свежими, видно, от недавней стычки. Так, осмотрим первого – сабельный удар правой руки – о! Да это же мой недавний враг, я его и приложил. Промыл рану водкой, раненый заскрипел зубами. Зашил, перевязал.

– Надо полежать, крови много потерял.

Ногаец покрутил головой, не понял по-русски. Стоящий рядом перевел. Второй – ранение в живот, судя по ширине раны – от тесака. Кровь по ране черная, по всей видимости, удар задел печень. Я поднял голову – этот не жилец, часа два ему осталось. Воин, что наблюдал за мной, кивнул, подошел, вытащил из-за голенища сапога нож и всадил его в сердце раненому. Я и охнуть не успел. Сурово! А по сути врачебной помощи нет, в дальнем походе куда с тяжелоранеными – обуза. Но уж больно как-то просто, если не жилец – нож в сердце. У русских как-то помилосерднее. Третий ранен был в бедро – то ли удар саблей, то ли палашом, крови немного, но вокруг раны припухлость, скорее всего образовался карман, в котором скопилась кровь. Надавил на края раны, выдавил из кармана скопившуюся кровь, скорее, даже сгустки. Промыл рану водкой и ушил. Перевязал, сам сполоснул водкой руки. За мной все время ходил один воин, то ли приглядывал, чтобы я не навредил, то ли оценивал качество моей работы. Скальпель, как режущий предмет, у меня не отобрали. Но ведь с ним воевать не будешь. Стемнело, нукеры улеглись на войлочных подстилках лошадей, я на голой земле. Утром воины развели костры, сварили из баранины шулюм. Поели, сыто отрыгивая, вытирали руки о засаленные халаты. Меня, естественно, не покормили, смотрели, как на нужную вещь, не более. Я набрался наглости, подошел к ведру с водой, напился. Неизвестно, как долго будет продвигаться отряд.

Воины сели на лошадей, и все разом сорвались с места. Мне вместе с другими пленными пришлось укладывать шатер, собирать котлы, увязывать ковры и кошмы, укладывать на несколько повозок. С нами осталось несколько молодых воинов во главе со старым одноглазым ногайцем. Воины ехали верхом, мы правили повозками. Хорошо, хоть не пешком. Ехали без остановок часов до четырех. Остановились напоить и накормить коней. Нам никто не дал и черствой корки хлеба. О лошадях заботились лучше, чем о пленниках. Конечно, пленников можно захватить – сразу и много, а лошадь пока вырастет в табуне… Русских лошадей мусульмане не любили – мохнатая татарская сама зимой корм из-под снега добывает, подковывать не надо, кругом одна выгода, поэтому своих лошадей старались беречь. Пленных русских лошадей использовали как тягловую силу, запрягая в повозки, а при голоде съедали в первую очередь. Что я уяснил из первого плена – нельзя красть ничего, даже кусок хлеба, враз руку отрубят, а уж если целого пленника не берегут, то однорукого и подавно.

Ногайцы поели вареной конины с лепешками и поднялись в седла. Пленники довольствовались речной водой. Шли четыре дня, переходя вброд мелкие реки, в основном дорога пролегала по степи. Как без карты и компаса, указателей и дорог ориентировались степняки – уму не понятно, но мы всегда выходили точно к стойбищу или колодцу в степи. Наконец впереди показались стены крепости. Я снова возвращался к Азову. Пока ехали вдоль стен, во все глаза разглядывал повреждения. Их оказалось не так много, да и те спешно заделывались многочисленными рабами. Нас завели в город, я вертел головой, стараясь запомнить расположение пушек, камнеметных машин. Толку с этого было немного – ни нашим сообщить, ни схему зарисовать. На ночь всех затолкали в сарай, где уже находились такие же, как и мы, пленные. Мелькали грязные и порванные разноцветные мундиры – стрельцы. Пара синих мундиров преображенцев, зеленый мундир семеновца. Я сразу стал пробиваться к своим.