Набор фамильной жести - Ирина Алпатова

Паша стиснула челюсти, чтобы умерить барабанную дробь, и оглянулась на Ленского. Тот как раз достал что-то черное из сумки и протягивал ей – надевай. Вначале Паша решила, что он заметил ее состояние и решил одеть потеплее, но потом с недоумением поняла, что это синий банный халат. Ах, ну да, маскировка от случайного взгляда, случись ей столкнуться с кем-нибудь из жильцов пансионата. Господи! Неужели что-то может обмануть мадам Баттерфляй, если она никуда не уехала!

Они постояли, привыкая к темноте, и осторожно пошли к стене. Нет, хорошо, что наступила ночь, потому что Паша боялась, что на мокрых досках можно будет разглядеть следы от ее ног, хотя вряд ли такое было возможно.

Ленский положил свою ношу на землю, осторожно отодвинул Пашу как некий бесполезный предмет и, подсвечивая себе фонариком, отодвинул задвижку. Как и в прошлый раз, ничего не произошло – Сезам не отворился.

Теперь Паша беззвучно молилась: пусть проклятая дверь откроется, пусть им повезет хотя бы в этом, но прошла минута, другая, а Ленский все искал настоящий запор и не находил. Когда стало окончательно ясно, что проклятущие доски не сдвинутся даже на сантиметр, Паше захотелось поднять голову к равнодушному черному небу и завыть. Но Ленский был настроен менее лирически. Не отыскав тайный замок, он поднял с земли непонятный предмет и стал перебирать его руками.

– Отойди! – тихо велел он и сам отступил на несколько шагов от стены, затем, оглянувшись на Пашу, коротко размахнулся и что-то бросил. Раздался скрежет металла о камень, Ленский потянул на себя веревку. Так вот что это было – веревка с крюком. Какой же он молодец! Паша, забыв все свои ужасные подозрения, с признательностью посмотрела на мужественную спину Ленского, хорошо, что он не мог увидеть ее взгляда.

– Вы полезете?! – Паша почувствовала и восторг и ужас. Можно подумать, что у них были варианты.

– Я, конечно, не ниндзя, но на эту стену уж как-нибудь вскарабкаюсь. Несмотря на свой преклонный возраст. – Нет, хорошо, что все происходило в темноте, и Паша могла краснеть сколько угодно.

Ленский и в самом деле вскарабкался – поставил одну ногу на какой-то выступ, потом другую, подтянулся и через минуту оказался наверху. Паша и глазом моргнуть не успела, как он спрыгнул по другую сторону ограды. Господи, как громко! Она обмерла, ожидая шума борьбы, или звуков тревоги, или, что еще ужаснее, душераздирающего стона. Но прошла секунда, другая, а за стеной было тихо. Даже слишком. Может, он неудачно спрыгнул и потерял сознание?! И она не смеет окликнуть его – вдруг кто-то услышит.

Спокойно, велела Паша панике, начинавшей клубиться у нее в груди. Сейчас она тоже перелезет через этот чертов забор, сейчас она… вот только примерится к веревке и еще раз прислушается. Паша прижалась ухом к шершавым влажным доскам и затаила дыхание. И вдруг раздался едва слышный скрип, опора под ней подалась вперед, и Паша, как это уже было однажды, ухнула в темноту.

Ленский поймал ее и, кажется, чертыхнулся сквозь зубы, но Паше было наплевать. Главное, он был рядом, живой и вроде бы невредимый. Она зажмурилась и обхватила Ленского крепко-крепко, потом, испугавшись своего порыва, тут же отпрянула. Что там говорить, ее нервы были на пределе. Ленский спокойно прикрыл за ее спиной дверь и, присев на корточки, чем-то очень тихо звякнул.

– Еще одна задвижка с этой стороны и тоже у земли, вот поэтому и нашел не сразу, не сообразил – просто просунь руку под дверью, и готово, – объяснил он почти беззвучно. – Ну, теперь пошли.

Острог и днем Паше страшно не понравился, а уж ночью он выглядел просто отвратительно: черная мрачная коробка с неживыми окнами и мертвая тишина вокруг. Даже журчания воды не было слышно, будто звук отрезали ножом. Все-таки странно, что тут даже ворон нет, или, наоборот, хорошо, а то вдруг бы они подняли гвалт?

Но нужно было идти. Паша очень надеялась, что, если кому-то не спится и он надумает смотреть в окно, их фигуры среди голых деревьев, да еще на фоне черной сырой земли вряд ли будут видны. И все равно, пока они пробирались по узкой, едва различимой дорожке вперед, она каждую секунду была готова услышать ужасный вой сирены или чего-нибудь в этом роде.

В какой-то момент Паша действительно услышала странный звук, словно кто-то наступил на ветку, и готова была бежать, не разбирая дороги, но звук не повторился. Тропа послушно вела их, судя по всему, именно к черному ходу, откуда Паша и отбыла после своего незабываемого визита.

Они дошли до угла и осторожно выглянули, то есть вначале выглянул Ленский, а потом чуть повернул голову к Паше – можно. В дальнем крыле здания, на втором этаже тускло светилось единственное окно, задернутое плотной занавеской. Может быть, старый Марчелло накачивался спиртным перед грядущим выходным во вверенном ему маленьком государстве. А вдруг это комната мадам Баттерфляй? У Паши пробежал по спине холодок, но она тут же себе напомнила, что мадам никак не может быть «у себя», сегодня она в городе. Паша постаралась расслабить мышцы живота, скрутившиеся узлом при одной только мысли об этой бабе. Она не позволит себе бояться! И Ленский очень кстати ободряюще сжал ее плечо и слегка подтолкнул вперед.

Они уже двинулись вдоль стены, когда дверь, к которой они и пробирались, вдруг с противным писком открылась, и кто-то вышел на крыльцо. У Паши так бухнуло в груди, что она даже зажмурилась – этот кто-то не мог не расслышать столь громкого залпа и сейчас поднимет тревогу. Но в темноте засветился крошечный огонек – человек закурил. Он курил и не знал, что в двадцати метрах от него прячутся люди и что у одного из них теперь уже не хватит сил, чтобы сделать хотя бы шаг. А если он сейчас пойдет в их сторону…

– Она? – выдохнул Ленский в самое Пашино ухо, она даже почувствовала его губы на коже. Кто она? Шура?! Паша не сразу поняла, о ком это он говорит, потому что от неожиданного прикосновения губ Ленского у нее вдруг ослабли ноги и по телу побежали мурашки. Нашла время… Черный силуэт мог быть кем угодно, и Паша в ответ лишь сильнее вжалась в стену и покачала головой. Ей хотелось умереть, хотя это было бы совсем некстати.

Крошечная желтая звездочка прочертила во мраке недлинную дугу и погасла. Дверь снова гнусно пискнула, и человек исчез.

Вот так все и будет. Шура ее больше не ждет, может быть, молодой Марчелло уже прискакал сюда на своем мотоцикле, и их встретит засада. Теперь, если Паша все-таки тронется с места и все-таки доползет до черного хода, дверь снова истерически всхлипнет, и их схватят. Ленский перед отъездом ей сказал, что кого-то предупредил об их поездке. Только Паша не очень ему поверила, это он так ее успокаивал. И вот теперь, возможно, их ждало сырое подземелье и ржавые цепи. И бедный Чипс умрет от горя возле брошенной машины. Боже мой, она и не думала, что у нее такое богатое воображение.