Ревность волхвов - Анна и Сергей Литвиновы

От этих мыслей становилось еще поганей.

Еще не стемнело, когда я свинтил с горы и занялся упаковкой вещей. Всякого рода наведение порядка, уборка, сортировка всегда успокаивали меня и отгоняли тяжелые мысли. К тому же Саня мне помогал и даже пытался веселить.

Если кто-то думает, что собрать машину к дальнему пробегу легко, то он жестоко ошибается. Работенка оказалась та еще: втиснуть в жестяную коробку вещи на четверых, разместить на крыше четыре сноуборда и две пары беговых лыж. А под конец упаковки Леся со Светкой, наши хозяйственные спутницы, притащили три пакета с бортпитанием в дорогу.

Хлопоты и вправду меня успокоили. Я и не заметил, как пролетело время. Оставалось только быстренько сделать эту запись – а дневник для меня стал уже чем-то вроде наркотика, я не мог обходиться без него, без каждодневных заметок, – потом принять душ и мчаться на свидание с Лесей. Как-то все пройдет? Чем закончится этот вечер? Удастся ли мне выполнить обе задачи, которые я перед самим собой поставил?

12 января

Эти строки я пишу поздно ночью, более чем в тысяче километров от наших лапландских домиков. Первый день путешествия по маршруту лесные избушки – Киттиля – Рованиеми – Оулу – Хельсинки прошел без происшествий. Я даже не устал, несмотря на то что пробудились мы в три ночи и провели восемнадцать часов в машине.

Вскоре после Рованиеми с земли исчез снежный покров. А здесь, в пригороде Хельсинки, и вовсе зеленеет плющ и заячья капуста. И температура плюс пять.

Мы остановились в СПА-отеле в городке Порво, в котором после революции любили гостить уцелевшие осколки нашей царской династии. Прекрасные интерьеры, модно и уютно отделанный СПА. Вот только цены (сто девяносто евро за двухместный номер) слегка напрягают… Саня уже храпит, а у меня сна ни в одном глазу, и мысли неудержимо возвращаются к событиям вчерашнего дня. К тому, что произошло после того, как я по заснеженной дорожке подкатил к Лесиному коттеджу…

…Итак, на «Хонде», экипированной к поездке, тяжело груженной, с досками и лыжами на крыше, ровно в семь я подрулил к Лесиному коттеджу.

Девушка выпорхнула в распахнутой дубленке. Одета она была так же, как тогда, когда отправлялась на свидание с Боковым. Однако сегодня надела даже не сапоги, но туфли на каблучках. Второй раз за время нашего знакомства я видел ее коленки. В чулочках ее ножки выглядели что надо. Я почувствовал приятную истому и скрестил пальцы на удачу.

Я правильно сделал, что столик в «Стейк-хаусе» заказал заранее, потому что свободных мест в ресторане не оказалось. У входа стояли три машины, все с российскими номерами, и весьма понтовые: «Рейнджровер», «Лендкрузер» и «Вольво ХС90». Ну, мою «Хонду» тоже не в Тольятти делали, посему я с чувством собственного достоинства припарковался рядом.

Когда мы подъехали, я намеренно задержался в машине и предложил Лесе:

– А давай здесь, в ресторане, поиграем? Или всех разыграем?

– Ка-ак? – пропела она. Настроение у нее было хорошим.

– Как у тебя с английским?

– I speak English quite well. – Произношение у нее было вполне шарман.

– Ну, так давай изобразим иностранцев. Не хочется иметь ничего общего с нашими туристами.

– Что ж, давай. Кем мы будем? Индусами? Эфиопами?

– Да не очень мы косим на эфиопов. Давай заделаемся, ну, например, бельгийцами. Или голландцами.

– О’кейчик. Надеюсь, голландского здесь никто не знает.

На самом деле, главная причина, почему я предложил девушке игру, заключалась в том, что человек, говорящий на неродном языке, невольно становится правдивее. Откровеннее. Не раз по себе замечал. А я как раз и хотел, чтобы Леся передо мной раскрылась.

Нас усадили за столик на двоих. Рядом гуляла шумная русская компания. Официант, молодой парень, держался с достоинством, однако вежливо и предупредительно. И с ним, и между собой мы говорили только по-английски. Ее язык оказался неплох, пожалуй, даже лучше моего. Но, главное, друг дружку мы понимали.

Я немедленно попросил у официанта, чтобы тот принес девушке крепкий коктейль. Себе я заказал пива: как-никак, я за рулем, а назавтра в четыре утра стартует наш автопробег. Нам оставалось каких-то восемь часов. Чтобы совершить намеченное, у меня имелся последний шанс, и мне кажется, Леся это хорошо понимала – иначе не пошла бы со мной в ресторан. Вот только вряд ли она догадывалась о другой моей цели.

Мы заказали по бифштексу из оленины средней прожарки, под смородиново-хвойным соусом. В нашем «тэйбл-токе» мы говорили о чем угодно, только не о трагических событиях последних дней. Я рассказывал ей анекдоты и смешные истории из своей студенческой, походной и офисной жизни. Юная юристка охотно смеялась. Официант подносил ей все новые разноцветные напитки. Я успел шепнуть ему, чтобы как только у нее кончался коктейль, он приносил ей новый. Парень, по-моему, проникся моим планом подпоить спутницу: да здравствует мужская солидарность! Впрочем, для него она имела вполне материальное выражение в сумме будущих чаевых.

Бифштекс из оленины оказался изумительно вкусным, очень нежным, и пикантно сочетался с соусом. Я наблюдал, как постепенно пьянеет от питья, еды и роскоши ресторана Леся. Черты ее лица, обычно строго-сосредоточенные, расслаблялись. Взгляд соловел.

Мне хотелось спросить ее, как прошло свидание с Боковым? Сюда он ее водил или куда попроще? Где закончилось это рандеву – не у него ли в номере? Или, может, они встретились как коллеги, типа, по делу – надо ж им было сговориться, чтобы изобличить Настю и Женю? Но я не сомневался, что, стоит мне спросить напрямик, она, во-первых, ответит: а откуда я знаю, что они встречались? И мне придется признаваться, что я за ней следил. Во-вторых, она, конечно же, скажет, что с дипломатом у нее была чисто деловая встреча. Хотя на деловые свидания редко ходят после семи и выряжаются так, как она.

Ревность провоцировала мою страсть и придавала мне вдохновения. Я глядел на Лесю почти влюбленным взглядом. Усилием воли отводил взор, ежеминутно готовый нырнуть в ее роскошное декольте, и задерживался на ее зеленых глазах в обрамлении длинных и пушистых ресниц.

Но под конец ужина разговор все равно свернул к трагическим событиям последних дней.

– А знаешь, когда я догадалась, что убийцы – те две тетки? – хвастливо проговорила Леся.

Язычок у нее слегка заплетался. Вели беседу мы по-прежнему по-английски. Словарный запас у нее был будь здоров, правда, в грамматике она слегка плавала.

– Когда?

– В ту ночь, когда мы с тобой полярное сияние видели. Ты мне очень много пищи для размышления дал. Я не могла уснуть, ворочалась и все думала, думала… И знаешь, что послужило отправной точкой?

– Ну, и?..

– Твой рассказ о том, как ты подслушал разговор Жени и Насти. О том, что вроде Петя – психически больной и они боятся, как бы у него не было обострения… Ты знаешь – я ведь аналогичную беседу слышала!

– Ту же самую? – нахмурился я.

– Нет, говорю тебе: аналогичную! Не ту самую, а другую! Это было тридцать первого декабря, утром! А беседовали те две особы о том же: как Женя якобы переживает за психическое здоровье своего супруга в связи со сменой климата и обстановки. И когда я узнала, что ты, в другой раз, слышал то же самое, я подумала: есть в этих разговорах что-то нарочитое. Будто их специально вели в расчете на чужие уши. Словно очень уж стремились представить Петра Горелова психом…

Официант принес на десерт морошку под взбитыми сливками, а в качестве дижестива – сладкий клюквенный ликер.

А Леся и без дижестива разболталась:

– Я все время сбрасывала со счетов и Настю Сухарову, и твою Горелову. В самом деле: Женя от первого покушения пострадала. А Настя в день убийства все время у нас с тобой на глазах была. Плюс, Горелова еле ходила – как она могла доковылять до вашего коттеджа и вернуться, пока ее супруг предается сиесте?.. А потом я сказала себе: Олеся Максимовна, мысли смелее! Как нас профессор Никаноров учил. Постарайся выйти за рамки возможного и даже за границы здравого смысла. И я спросила себя: а почему нет? И тогда меня осенило: ведь эти тетки друг с другом в заговоре, заодно!..

Подошел официант, и я заказал у него двойной эспрессо для себя и ирландский кофе для Леси. Парень понимающе улыбнулся и незаметно подмигнул мне. Я готов был поклясться, что он вольет в ее «айриш» двойную дозу виски. Еще раз да здравствует мужская взаимопомощь! Хорошие чаевые он заслужил.

А девушка упоенно продолжала свое повествование:

– Если допустить, что Настя и Женя в сговоре, все – абсолютно все! – детали вставали на свои места. Пазл собирался полностью, без остатка. Появилось объяснение многим фактам. И почему Евгении подарили роскошные серьги, а она их не надела на новогоднюю вечеринку. И почему Вадим лежал на кровати весь голый. И почему Саня видел в день убийства человека, наряженного в Петины вещи… И чашка в раковине, и открытая форточка в ванной, и запотевшее зеркало… Все срослось!