Пришелец в земле чужой - Роберт Хайнлайн

Придя к такому выводу, Бен с легким сердцем принял из рук Майка воду.

Джубал использовал этот день для составления планов на дальнейшее.

— Когда ко мне заявились Джилл и Майк, я сказал, что палец о палец не ударю ради так называемых прав парня. Потом я передумал. Нельзя позволить правительству завладеть его наследством.

— Особенно такому правительству, как наше!

— Да никакому. Следующее будет не лучше. Ты недооцениваешь Джо Дугласа.

— Он дешевый политик.

— К тому же некомпетентный, это я утверждаю с точностью до шести десятичных знаков. Но это не мешает ему быть неплохим правителем мира, лучшим, чем мы заслуживаем. Я с удовольствием сыграл бы с ним в покер. Он не жульничал бы и с приятной улыбкой выплачивал проигрыши. Дуглас — довольно честный малый.

— Провалиться мне на этом месте, если я понимаю, что ты говоришь. Ты сам сказал, что Дуглас чуть меня не убил. Ты едва не вывернулся наизнанку, выручая меня. Я до конца жизни твой должник. Как же я могу забыть, что он меня топил? И в том, что я жив, нет его заслуги.

— И все-таки забудь.

— Черта с два!

— Ну и дурак! Ты ничего не докажешь. И не нужно становиться моим должником. Я не позволю возложить такое бремя на мои старые плечи. Я тебя вытаскивал не ради тебя самого.

— Как так?

— Я это сделал для девочки, которая собиралась бить в колокола и кричать, что ты пропал. Она пришла под мой кров с просьбой о помощи, и мне пришлось заменить ей отца. Она рвалась в бой, как тигрица; как я мог выпустить ее, наивную, против такой мясорубки, как наше правительство? Но ты-то закоренелый грешник и циник, ты должен знать, как работает мясорубка. Если бы никто, кроме меня, не видел, как тебя туда затягивает, я не стал бы бороться с твоей кармой.

— Черт дернул тебя с ней бороться! Может, ее и нет у меня.

— Спорный вопрос. Крайности сходятся. В любом случае, не в моих правилах будить человека, спящего в сточной канаве. Делать добро — все равно, что лечить гемофилию: лечение заключается в том, чтобы не дать человеку истечь кровью… и позволить ему наплодить новых гемофиликов.

— Их можно стерилизовать.

— Какое право я имею на это? Я не Бог. Мы уклоняемся от темы. Дуглас не приказывал тебя убить.

— Кто сказал?

— Я — непогрешимый Джубал Харшоу. В нашей стране убийство никогда не было государственной политикой. Если шериф избивает заключенного до смерти, шерифу чаще всего нездоровится. Убийство замалчивают лишь в том случае, если это легче сделать, чем возбуждать дело.

— Я сейчас перечислю тебе десяток сокрытых убийств.

Джубал нетерпеливо отмахнулся:

— Я тебе сказал, это — исключения из правила. Неугодных убивали и будут убивать. Но это не возводится в ранг государственной политики, именно поэтому ты жив. Тебя тихо сцапали и так же тихо прикончили бы, если бы не босс, который не любит грубой работы. Если бы он только узнал, что его ребята забавляются подобными штучками, они поплатились бы работой, если не головой. — Харшоу остановился передохнуть.

— Эти вышибалы всего лишь орудие в чьих-то руках; это тебе не легионы Цезаря. А кто наш Цезарь? Адвокатишка Джо, который не понимает, что наша страна уже не прежняя свободная нация, а сатрап, правящий разноязыкими народами. Дуглас, которого тошнит при виде крови? И ты хочешь его свергнуть, а на его место посадить человека из другой страны, где жизнь не стоит и цента, а убийство так же привычно, как насморк? Давай, свергай, только после этого не ходи один по темным переулкам.

Кэкстон молчал.

— Как я уже говорил, Особая Служба — это инструмент. Всегда и везде найдутся люди, которые за хорошие деньги будут делать грязную работу. Представь, какой грязной она станет, если ты отберешь у Дугласа его несчастное большинство?

— Джубал, ты хочешь сказать, что я не должен критиковать администрацию?

— Что ты! Разумная критика полезна. Но прежде чем свергать правителя, нужно хорошо подумать, кто может прийти ему на смену. Демократия — слабая система; единственное, что можно сказать в ее пользу: она раз в пять сильнее других систем. Самым главным недостатком демократии является то, что лидеры выражают настроения масс, толпы, но в этом суть системы. Посмотри на Дугласа: невежественный, глуповатый, самодовольный — типичный американец, чуть выше среднего уровня. Сравни его с человеком, который сменит его на посту.

— Почти никакой разницы.

— Ошибаешься! Есть разница между понятиями «плохой» и «хуже», а она сильнее, чем между «хороший» и «лучше».

— Что же мне делать?

— Ничего, — ответил Харшоу. — Я сделаю все сам. Надеюсь, ты не станешь клевать Джо Дугласа за решение, которое он примет под моим руководством. Стоит даже похвалить его за государственную мудрость…

— Прекрати! Меня сейчас стошнит!

— Подставь шляпу. Я рассказываю тебе, что я собираюсь делать. Чтобы проехать верхом на тигре, нужно держать его за уши.

— Не надувайся. Приступай, наконец, к делу.

— Не капризничай. Выслушай меня, наконец. Майк имел несчастье оказаться наследником состояния, о котором не мечтал и Крез. Кроме того, он имеет право на осуществление политической власти над планетой — по аналогии с одним из самых абсурдных судебных решений в нашей истории. Я не хочу делать Майка принцем. Я не считаю также, что унаследованное богатство принадлежит ему: Майк его не создавал. А даже если бы нажил… Идея собственности не так уж очевидна и естественна…

— Что, что?

— Отношения собственности — это мистические отношения, сложная абстракция, которую наши законники усложнили еще больше. Я не представлял всей сложности проблемы, пока не познакомился с позицией марсиан. У них нет права собственности… даже на собственные тела.

— Погоди, Джубал. Даже у животных есть собственность, а марсиане — не животные. Они цивилизация, они строят города.

— Ну да. Лисы роют норы, птицы вьют гнезда. Никто не понимает «мое — твое» лучше, чем цепная собака. У марсиан нет собственности, кроме коллективной собственности миллионов и миллиардов старших граждан на всю планету.

— Слушай, Джубал, кто такие эти Старшие Братья?

— Тебе нужна официальная версия?

— Нет, твое мнение.

— Мне кажется, это набожная болтовня, суеверие, которое парню вдолбили в мозги в далеком детстве.

— Джилл говорит о них достаточно серьезно.

— В присутствии Майка я тоже буду говорить о них серьезно. Обычная вежливость. Одна моя добрая знакомая верит в астрологию. Я не позволю себе обидеть ее, высказав все, что думаю об ее увлечении. Способность человека верить в невероятное — например, в то, что дети должны быть лучше родителей, — вряд ли отомрет. Вера — это леность ума, но вера Майка в Старших Братьев не более иррациональна, чем представление о том, что молитвой можно вызвать дождь.