Могущество и честь - Ярослав Коваль

Виночерпии так и сновали за спиной, каждый корректно, но настойчиво предлагал отпробовать своей ноши. Я сперва соглашался, потом, осознав, что эдак нальюсь ещё до второй перемены, принялся отказывать. И ничего, отказы воспринимались так же спокойно, как и согласие. В очередной раз, когда правитель напоказ поднял кубок, слуги поволокли на столы новую перемену: опять мясо, рыба и моллюски, свежие соусы, салаты, завёрнутые в листья, уложенные в шляпки грибов, в артишоки, в ракушки, на хлебные тарелочки, а кроме того огромные слоёные пироги и закуски в панцирях гигантских крабов, омаров, раков.

И снова, снова блюда, которые хотелось хотя бы продегустировать, но набитый желудок бунтовал. Поэтому пришлось ограничиться наслаждением, которое давало обоняние, и надеяться, что место в желудке освободится раньше, чем все эти лакомые блюда унесут.

А потом рядом со мной склонился в поклоне паж.

— Госпожа Солор зовёт вас, господин офицер.

— Я?

— Да, господин Серт.

— Угу, — я поспешно выбрался из-за стола, оправил кафтан, пояс и пристроился за пажом. Кстати, паж был в форменной одежде, густо декорированной полосами золотой парчи, — то есть это слуга императора, а не госпожи Солор. Значит ли это, что у его величества есть ко мне дело?

Аштия, Раджеф и Фахр сидели за поперечным, почётным столом по правую руку от правителя. Я склонился в поклоне, примерно целясь головой в пространство между императором и своей патронессой. Кланяться каждому — слишком муторно, а так можно досчитать до десяти и выпрямляться, засчитав себе в актив проявление уважения ко всем, кому его положено было продемонстрировать.

Император смотрел на меня в упор. Его взгляд был неприятен. Можно было подумать, таким взглядом его величество способен препарировать подданных, разворотить их душу и мысли и заглянуть туда — не прячется ли внутри чего недопустимого. Неужели у него есть ко мне претензии? Я хотел покоситься на Аштию, чтоб из её взгляда выудить ответ на этот вопрос, но не мог отвести глаз. Правитель словно примагнитил меня к себе.

— Я тебя помню, — произнёс император. — Ты был одним из моих бойцов. Гладиатор-чужак.

— Да, ваше величество.

— Рад видеть, что ты успешно, усердно и искусно служишь Империи в моих войсках.

— Да, ваше величество.

Правитель рассматривал меня с интересом.

— Почему ты обращаешься ко мне так, словно разговариваешь не со мной одним, а с кем-то ещё?

— Такова традиция обращения к монаршим особам у меня на родине, государь. Так называемое «множественное монархическое».

— Любопытно. Как понимаю, на твоей родине правитель является чем-то большим, чем человек. Он олицетворяет собой державу, всех своих подданных, так?

— Да, что-то в этом роде, — согласился я, хоть никогда и не задумывался в действительности, откуда взялось и что может означать это пресловутое «множественное монархическое».

— Хорошо, — кивнул император и протянул мне кубок.

Я не сразу сообразил, что следует принять его и отпить глоток, а потом вернуть владельцу. То, что мне оказана значительная, если не великая честь, уже удалось догадаться самостоятельно. Только вернув кубок, я сумел покоситься на Аштию — она улыбалась, явно довольная оказанным мне вниманием. Она же кивнула и сделала глазами — так, что я понял: можно возвращаться на своё место, это как раз стало уместным.

Всё-таки общение с его величеством оказалось для меня изрядной встряской. Усевшись за стол, я ощутил, что не прочь поесть, и жестом потребовал у слуги подать мне блюдо с панцирями крабов. Угощение было поистине великолепным, ничего подобного мне никогда не приходилось пробовать. Эдакую закуску сожрёшь вместе с панцирем и не заметишь. Ниршав, тоже вернувшийся за стол только-только, подал мне ломтик лимона.

— Надо покапать сверху.

— Слышал, что так положено. Но мне нравится и так.

— Дикарь.

— Старо, Ниш. Уже было… Ты ходил освежиться?

— Нет. Туда же, куда и ты, — мой друг сильно понизил голос. — Аше каждому из нас сегодня оказала неоценимую услугу. Его величество, само собой, очень рад и появлению здесь своей госпожи Главнокомандующей, и её победе. А когда правители довольны, они склонны одаривать окружающих. Аше сперва представила государю своего мужа, а потом тех из своих людей, кому хочет обеспечить стремительный карьерный рост. Меня, тебя и ещё пару своих офицеров. До того императору не представленных. Каждого из нас он запомнит, на то есть надежда. И значительная, ведь ситуация-то из ряда вон, прежде таких не бывало… Тебе ясно?

— Да уж… Вполне. А это будет выглядеть нормально, если я поблагодарю Аше за такую… заботу?

Ниршав воззрился на меня с терпеливым удивлением.

— Если хочешь.

После третьей перемены я засомневался, стоит ли продолжать в том же духе и как можно незаметнее постарался выбраться из-за стола. Всё-таки сейчас идёт война, и лучше бы, чтоб у как можно большего числа офицеров даже ночью были свежие головы. А при всей обильной, вкуснейшей и в меру жирной закуске вино лилось рекой. Привычки выпивать помногу и часто у меня не было, так что лучше подставить голову прохладному ветерку и продышаться.

На внутренних стенах, как и на внешних, было темновато. Оно и понятно, дозорные должны следить не только за тем, что происходит на стенах, но и за их пределами, где освещения нет. Ослеплённые яркими огнями, они будут совершенно беспомощны, и к стенам сможет подобраться кто угодно. Конечно, на стены такой высоты едва ли кто-нибудь способен забраться, но всякое ведь возможно. Тем, что считается невозможным, как раз и могут воспользоваться особо ловкие лазутчики и бойцы. Уж это-то я знал как никто.

Стены патрулировало достаточное количество бойцов, они расхаживали взад и вперёд по всем переходам, и потому я уселся прохладиться в одной из башен, в стороне от их маршрута, так, чтоб никому не мешать. Сюда тоже залетал ветер, слава богу, чуть более прохладный, чем обычно. Приближался сезон дождей, перед которым крестьяне сеяли зерно и сажали овощи. Это было то короткое время в году, когда мне, северянину, более или менее легко дышалось в здешних широтах.

А потом в башню вошёл кто-то ещё и тяжело опустился на единственную здесь скамью. Уверенно. Может, он из числа дозорных?

— Я помешаю?

— Нет, — глуховато произнёс незнакомец. Пару минут мы молчали, наслаждаясь ветром, прометавшим края бойниц. — Ты ведь из людей госпожи Солор, так?

— Да, — я помолчал. — Один из её офицеров.

— Приближённых к ней.

— Да, весьма.

Ещё одно относительно короткое молчание.