В лабиринтах смертельного риска - Михаил Михалков

— Вы покупали это колье?

— Да, — ответил молодой человек.

— И вы заплатили за него пять миллионов франков?

— Да.

— И вы продавали его здесь за три миллиона?

— Да.

— И как это называется?

— А какое ваше дело! — ответил молодой человек. — Это же моя вещь. Хочу — продаю, хочу — подарю.

Следователю показалось, что дело тут нечистое, и он обратился к прокурору. Прокурор дал санкцию на арест с задержанием в полиции до понедельника, чтобы проверить в банке счет…

— Ты слышишь меня, Жак?

Жак ничего не ответил. Он принял валидол. У него перехватило дыхание: «Неужели чек фальшивый?»

— Я не возражаю против того, чтобы погостить у вас до понедельника, — спокойно сказал молодой человек в полиции, — но только здесь есть небольшая, но существенная деталь. Дело в том, что я представляю торговое дело отца в Марселе. Вот мой билет на самолет. Я сегодня должен быть в Марселе. Если я сегодня там не буду, то издержки за непосещение правления нефтяных синдикатов, а именно шесть миллионов франков, заплачу не я, а полиция Парижа. Ибо я задержусь здесь не по своей вине, а по вашей.

Следователь позвонил прокурору, но тот санкцию на арест оставил в силе. В понедельник чек был проверен. Хозяин первого магазина получил свои деньги. Молодой человек был выпущен на свободу. Вскоре он оформил соответствующие документы и подал их в суд. Суд обязал полицию Парижа выплатить шесть миллионов франков в пользу незаконно задержанного. Как вам это нравится?

— Удивительная история, — сказал я.

— Вот, голубчик, какие есть люди. Диву даешься! Как ловко могут провернуть любую аферу…

Вернувшись домой, я узнал, что утром с Мержилем вылетаю в Стамбул.

Стамбул

Откровенно говоря, Турция в данный момент меня очень мало интересовала. Важно было только одно, чтобы Мержиль ни в коем случае не изменил своих дальнейших планов и чтобы из Стамбула он полетел в Ригу.

В Стамбуле я оказался в 12 часов дня в конце июля 1944 года. Мержиль дал мне визитную карточку с адресом стамбульского отеля (номер был заблаговременно заказан по телефону еще в Женеве), а сам уехал с аэродрома по своим делам в какой-то промышленный трест на машине, которая его встретила.

И вот я шагаю по Стамбулу. Жарко. В кармане у меня письмо к Григорию Бредову. Это письмо дал мне Петр Степанович Белобородов. Адрес на конверте написан по-турецки, а письмо по-французски. Мержиль еще в Женеве перевел мне это письмо на немецкий язык. Там говорилось: «Дорогой друг! Не откажи в любезности помочь в любом вопросе подателю этого письма. Не подписываюсь, ибо мой почерк тебе знаком».

Шагаю по Стамбулу. Поражает своеобразие города: его дома, архитектура, яркие наряды горожан. Еще во время полета над Стамбулом заметил, что город как с южной, так и с северной стороны обрамлен крепостной стеной с круглыми башнями. На Босфоре — рыбачьи фелюги, парусники, баркасы, лодки, катера, шаланды… В военном порту — американский военно-морской флот, турецкие военные корабли. На берегах Босфора утопают в зелени виллы богачей, красивые особняки — летние резиденции иностранных дипломатов.

Навстречу мне попадаются люди в белых мантиях, накидках, балахонах. Мелькают красные фески. Вот — смуглый пожилой старик в чалме. Вот женщина в черном одеянии и в парандже — лица не видно. Бегут босоногие в рваной одежде мальчишки — разносчики газет, они что-то кричат. На специальных войлочных подстилках мужчины и женщины несут на головах какие-то глиняные сосуды и ящики с фруктами. Снуют кошки и бездомные тощие собаки. Мелькают пестрые рекламы и афиши с обнаженными женщинами. Вот невдалеке показалась белая мечеть, окруженная высокими и узкими остроконечными башнями-минаретами. На минарете стоит муэдзин, призывая горожан к молитве. Люди идут в мечеть, одни заходят внутрь, другие опускаются на колени перед главным входом и погружаются в безмолвие молитвы. Кто просто опускается на колени, кто подкладывает под ноги небольшие мягкие подушечки.

Вот навстречу мне идет пожилая женщина в тюлевой шали и в длинном балахоне, рядом шествует, видимо, ее дочь. Девица одета в пеструю кофту и в широкую юбку, она в модных туфлях, на голове — высокая копна черных волос, ресницы и брови сильно подкрашены. На перекрестке улиц на возвышении — турецкий полицейский. Он в черной форме, в каске и белых перчатках. Палочкой он регулирует движение транспорта. Кто едет на машине, кто — на бричке, кто — на осле. Горделиво вышагивают верблюды, навьюченные тюками. Погонщики идут рядом.

Вот и Галатский мост. Перехожу его и попадаю на остров — в европейскую часть города. Здесь расположены деловые кварталы. Огромные многоэтажные дома в мавританском стиле, здания банков, синдикатов, концернов, трестов, акционерных обществ, особняки богачей, фешенебельные, модернизированные отели. Выхожу на окраину города. Разыскиваю дом Бредова. Услужливые вездесущие мальчишки усердно пытаются мне помочь. Дело в том, что с номерами домов разобраться крайне сложно. Вот — дом № 10, а рядом — дом № 271. А дальше — дом № 17. Попробуй найди тот, который тебе нужен!

Наконец находим. Мальчишки рады, смеются. Я даю им 5 лир за работу. Они счастливы. Дом Бредова трехэтажный. В каждом этаже по одной комнате. По винтовой лестнице поднимаюсь на третий этаж (как я узнал потом, нижнюю комнату снимал греческий певец, среднюю — армянка легкого поведения). Стучу. Дверь открывает хозяин, пожилой мужчина с густой седой шевелюрой, небольшими усиками, с открытым, интеллигентным лицом.

— Здравствуйте! — говорю по-русски.

— Добрый день!

— У меня к вам послание!

Бредов внимательно прочитывает письмо.

— О, так вы желанный гость! Как поживает милейший Петр Степанович? Как его драгоценное здоровье?

— Велел вам низко кланяться. Чувствует себя согласно возрасту. Лечит радикулит.

— Присаживайтесь! Коньяк? Кофе? Сигары?

— Благодарю! Не беспокойтесь!

— Нет, нет! Как же! — Бредов суетится. — Все же, может быть, кофе?

— Хорошо. Только небольшую чашечку, по-турецки.

— По-турецки! Как же!

Мы сели пить кофе.

— Так что вас интересует, молодой человек: военный порт, шифры передатчиков, переписка посольств, схемы бомбоубежищ? Какой валютой располагаете: в долларах, фунтах или в швейцарских франках? — Он выжидательно смотрит мне в глаза.

— Интересуюсь жизнью турецкого народа.

— Это как понять?

— Попросил бы, если это возможно, завтра быть моим гидом по городу. Пока это единственная просьба.

— Не думал, что Петр Степанович пришлет ко мне гостя с таким невинным желанием.