Форпост. Найди и убей - Андрей Валерьев

– Ты о чём это? Всё, всё, всё. Дорога всегда одна, очень удобная, перед перевалом есть места, где можно спрятаться и понаблюдать. Ты же об этом спрашивал?

– Умница!

С работягами на корабле получилось неважно. Все планы Ивана о полюбовном расставании пришлось похерить, ибо эти типы нарисовались сами. Вооружённые железными трубами, явно свинченными с кораблика, пара почерневших от солнца мужиков быстро бежала к огороду, на котором ковырялась Алла. Ивана, шедшего им навстречу, они не заметили.

– Мля! – Увидев, что они повалили кричавшую женщину на землю, Маляренко припустил со всех ног. Сотню метров от опушки до невысокой ограды огорода он пролетел за считанные секунды. Оглушительный визг Аллы глушил все звуки в округе. Отбросив так и не заряженный арбалет в сторону, Иван вытащил из заплечных ножен мачете и, прыжком перемахнув изгородь, изо всех сил полоснул насильника по спине. Мужик заверещал и, скатившись с женщины, принялся кататься по картофельным грядкам.

Мыслей в голове Ивана не было никаких. На мгновение встретившись глазами со вторым мужиком, до сих пор державшим жертву за руки, Маляренко спокойно засадил ему тяжёлый клинок прямо поперёк лица. Мужик дёрнулся, схватился руками за лезвие и, теряя пальцы, молча выдрал мачете из своей головы. «Ага, спасибо…»

Иван примерился и вторым ударом снёс голову сидящему перед ним бандиту.

– Ну не плачь, Аллочка, пожалуйста. – Иван устало присел рядом. Первый бандит, раненый им в спину, наконец-то затих, вытянувшись в струнку в трёх метрах от них. Потрясённый Юрка взирал на свой разгромленный и щедро политый кровью огород, с выражением крайнего отвращения.

– Мда. Эту картошку, я, пожалуй, на базаре продам. Иван уставился на хуторянина. «Растёт, парень!»

– Уведи её в дом. А я пойду, третьего поищу. И закопай этих… где-нибудь подальше.

– Сделаю, Иван Андреевич. – Юрка спокойно перешагнул через труп, поднял Аллу и повёл её к роще.

Маша догнала его через пять минут. Тщательно собранная и, вопреки своему обыкновению, полностью одетая. Так сказать, по-походному. Иван покосился через плечо. «Шуточки кончились, так? Подруга ты моя боевая…»

Третьего парня они нашли в рубке корабля. Крепко избитого и связанного по рукам и ногам. От жары и жажды он почти ничего не соображал и только тихо стонал, прося пить. Питьевая вода в горло и мокрая тряпка на голову быстро привели бедолагу в чувство.

Из дальнейшего разговора Иван выяснил, что парня зовут Саша, что ему тридцать лет и он из Омска. Что эвакуатор, на котором он выехал за город по вызову, куда-то провалился. И что он, Саша, этим гадам говорил этого не делать и даже побежал предупредить, но его догнали и избили. И что нога у него совсем плоха. Гниёт.

Тут потихоньку снова впадающий в бред Саша, задрал штанину и показал Ване жуткую рану на голени. Не слушая бессвязный рассказ мужчины о двух дочерях, оставшихся «там», Иван взвалил невесомое тело рабочего на плечо и потопал к выходу. Следом, прихватив обе ножовки, печально шла Мария.

– Жалко мне его.

– С ним всё будет в порядке. Алла за ним присмотрит. – Ваня ухмыльнулся. – Я ей намекнул, что идти то этому парню некуда, так что – всё будет тип-топ!

Дорогу, по которой она уже два раза ходила, Маша запомнила на отлично. Неспешная пятичасовая поездка на велосипедах, с перерывами на ланч и секс, далась настолько легко, что Иван, наверное, смог бы прямо сейчас штурмануть подъём на перевал. «Это глупо. Но я же Лужину слово дал, не лезть к ним… Подождём.»

– Привал! – Ваня огляделся. Природа вокруг сильно изменилась. Степные просторы упирались в невысокие холмики, поросшие редкими деревцами. Холмики переходили в скалистые горки. Крымские горы Ивана не впечатлили. Мелочь, одним словом. То ли дело – Заилийский Алатау! Э-эх. Тьфу ты! Нельзя так расслабляться.

– Вон за теми деревьями палатку и поставим. Маша взвела арбалет и осторожно ступая пошла вслед за мужчиной.

Станислав Лужин со своими карателями показался точно тогда, когда Иван и ожидал его увидеть. Тяжело дыша, семеро здоровенных мужиков, вооружённых маляренковскими мачете и самодельными самострелами, скорым шагом протопали мимо затаившихся в редких кустиках наблюдателей.

– Вань, а хорошо, что мы Бима оставили.

– Тссс. Да, наверное, хорошо. – Иван внимательно рассматривал бойцов. Дока не было. Не было и Звонарёва. «Ну да, он же из „хозяйственников“»

– Вань, у Олега твой арбалет. Видишь?

– Угу.

Боевой арбалет – это было хреново. Про самоделки Маша сказала лишь то, что стреляют они гораздо хуже. Иван смотрел в спину уходящему в степь отряду.

«Зачем вы так, пацаны? Вам эта война так нужна? Ну что же – вы сами напросились!» Настроение было преотвратным.

У сидящего перед костром в десяти километрах от Ивана Звонарёва настр тоже был так себе. До вечера оставалось всего ничего. Предстоящая ночь не сулила ничего хорошего. Единственный оставшийся с ними работник долго отнекивался и упирался – он очень не хотел никуда уходить, но Серый, вместе с дедом дожали парня, отправив того в посёлок к рыбакам. Парень оглянулся, словно прощаясь, и рванул бегом. Воспоминание об этом только ухудшило самочувствие Звонарёва – этот, как его… так и не вернулся.

«Может, просто не успел. Двадцать километров в один конец, всё-таки… Как же его звали то?»

Пока было ещё светло, народ суетливо доделывал все свои дела внутри запертой изгороди. К огородам, а тем более в лес, выходить никто не решался.

– Геннадьич, иди – поспи, я подежурю. – Женька притопал к костру не один, а в обществе своей новой подруги, которой очень гордился. Такой красивой девчонки не было ни у кого! Дружески кивнув Ольге, Серый тяжко поднялся и пошёл к своему шалашу.

– Ксюша, ты здесь?

– Здесь, здесь… Милости прошу – к нашему шалашу.

В центре, прямо на его постели, сидел, обнимая помертвевшую от ужаса Ксению, Маляренко.

Глава 3. Которая доказывает, что пути Господни неисповедимы.

«А жизнь, братцы, это такая штука, что нет в ней ничего такого, чего не могло бы не быть!» М. Зощенко

Звонарёв поёжился. Глаза Ивана его пугали. Встреча со старым знакомцем прошла совсем не так тепло, как на это надеялся Серый. Маляренко абсолютно равнодушно приставил к боку Ксении нож и пригласил его войти в шалаш. За спиной, из ниоткуда, возникла вооружённая арбалетом Маша.

– Заходи, не стой столбом.

– Слышал я, – полуприкрытые глаза Ивана смотрели куда-то вдаль, – что ты тут здорово поднялся. В люди выбился. Мои поздравления.

– Геша. – Ксения умоляюще смотрела на мужа. – Скажи ему.

– Кхм! Иван Андреевич! – Звонарёв растерялся, что дальше говорить он не знал. – Ваня, не при чём мы. Я простой строитель и никак на то, что здесь происходит, не влияю. На Стаса вообще никто повлиять не может. Даже мать. Я, – голос Сергея Геннадьевича окреп, – хочу считать тебя своим другом, а не врагом. Маляренко улыбнулся и у Звонарёва волосы стали дыбом. «Убьёт»

– Пойдёшь со мной щенков Стасовских резать?

В шалаше повисла гробовая тишина, слышно было как вдалеке, у костра звонко смеётся Ольга. Звонарёвы отчаянно переглянулись.

– Да пошёл ты.. Я с дитятями не воюю. Я тебе не фашист какой, ясно? «Человек»

– Конечно ясно, Сергей Геннадьевич. – Иван устало закрыл глаза и убрал нож. Позади Маша аккуратно разряжала арбалет.

– Садись, дорогой. В ногах правды нет.

Маляренко лукаво покосился на сидящих в обнимку Звонарёвых. Серый смотрел на смешинки в глазах Ивана и страх понемногу исчезал. «Ещё издевается, гад. Проверку на вшивость решил устроить!»

– Я поговорить хочу. С Надеждой Иосифовной и с дедом. С Лужиными я уже наговорился – во! – Иван чиркнул ладонью по горлу. – И больше с ними я разговаривать не желаю.

– Через полчаса стемнеет, все в доме собираются на ночь. Там и поговорите. Я мужиков придержу, чтобы не рыпались. – От невероятного облегчения у Звонарёва на лбу выступила испарина. Он утёрся. – А как ты сюда…

– Да просто. Пристрелил собаку. Разобрал забор и залез. Где ты живёшь – мне Маша показала. Не грузись Серый – тебя эта война никак не коснётся.

– А остальных?

– Тебе не всё равно? Они сами свой путь выбрали. Никто их не заставлял.

Ксюша, спрятавшись за плечо мужа, молча смотрела на Ивана и не узнавала его – из весёлого и нескладного увальня, каким он пришёл в их лагерь и которого она когда-то давно решила «пожалеть», Маляренко превратился в… в… Женщина не могла подобрать слово. Просто это уже был не человек, а что-то другое: страшное, безжалостное и неотвратимое, равнодушное, словно надвигающийся поезд. Её муж – сильный и смелый человек, ощутимо подрагивал, облегчённо вываливая все последние новости посёлка гостю. Она чувствовала эту дрожь своим телом. Маша выглянула наружу.