Похитители Тайн (ЛП) - Дрэйк Бренда

Здесь должна быть какая-то связь. Я просто не могла собрать все это воедино. Мне пришла в голову мысль: если Жаклин жила в Куве, то, возможно, кое-что из ее вещей все еще существует.

Бастьен проводил меня к свободному месту рядом с Демосом, и прежде чем он ушел, я наклонилась к нему.

— Есть ли здесь какие-нибудь личные вещи этой женщины? Старые фотографии или письма?

— Она была близкой подругой моей матери, — сказал Бастьен. — Все эти годы ее комната оставалась нетронутой. Моя мать очень сентиментальна.

— Как думаешь, после того как мы поедим, ты сможешь привести меня туда? Это действительно важно.

Он слегка кивнул.

— Конечно.

Я скользнула в кресло, а он подошел к концу стола и устроился во главе.

Арик сел напротив меня. Его обычная озорная усмешка была прямой линией неодобрения. Я переключила внимание на поднос с едой передо мной, бездумно накладывая сэндвич, овощи и фрукты в свою тарелку.

— Похоже, ты погрузилась в свои мысли, Джиа, — сказал Арик с другого конца стола.

— Я… наверное, да.

Он все еще хмурился.

— Не волнуйся. Так как Куве стабилен, мы присоединимся к остальным в убежище после еды.

— Мне нужно кое-что сделать перед уходом, — сказал я.

— А ты не хочешь мне сказать, что именно?

— Пойдем со мной. Я не хочу говорить об этом здесь.

— Ну, ладно, — сказал он.

После обеда он последовал за мной в Зал Почета французских Стражей.

— Что ты задумала? — спросил Арик, когда мы ждали Бастьена в холле.

Я подошла к статуе Жаклин Ру.

— Ты знаешь эту женщину?

Арик внимательно посмотрел на статую.

Я начала терять терпение.

— Ну, знаешь?

— Я так не думаю, а что?

— Она умерла в тот год, когда я родилась, а до этого целый год пропадала без вести. — Я сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

Арик скрестил руки на груди.

— А какое это имеет значение?

— У меня было видение о ней. Она прочитала письмо от моей матери, в котором говорилось, что ее ребенок чувствует себя хорошо. Ребенок Жаклин. Ребенок был с моей мамой. Со мной.

— Я все еще не понимаю, насколько это важно, — сказал Арик.

— Неужели? — Разочарование кипело во мне. — Зачем кому-то понадобилось прятать ребенка? С моей матерью, которая сама скрывалась? Что случилось с этим ребенком? А кто его отец? Бастьен сказал, что у нее никогда не было детей, так почему же моя мать упоминает о нем? И что еще важнее, почему у меня бывают видения о людях, которых я даже не знаю?

— Ладно. Это действительно звучит подозрительно, — сказал Арик. — Но я не уверен, что мы найдем ответы на твои вопросы.

Бастьен подошел к нам сзади.

— Какие еще вопросы?

— Загадочные детские вопросы, — ответил Арик.

— Значит, ты ему все рассказала. — Я уловила раздражение в тоне Бастьена. — Извини, что заставил ждать. Мне нужно было достать ключ от комнаты Жаклин. Комната была тщательно обыскана, когда она умерла, так что сомневаюсь, что там будут какие-то ответы, но я все равно отведу туда.

Бастьен привел нас в комнату, расположенную в глубине замка. Порыв пыльного воздуха ударил нам в лицо, когда он распахнул дверь. Мы с Ариком вышли на середину комнаты, когда Бастьен включил красные фарфоровые лампы, затянутые паутиной.

Теплый свет освещал пыль, плавающую в воздухе. Эта комната была забытым убежищем молодой женщины. Здесь было много белой крашеной мебели, светло-розовое одеяло, розовые портьеры и белые кружевные подушки, все, казалось, древнее под слоем пыли.

Арик выдвинул ящики ночного столика. Я подошла к туалетному столику и взяла расческу. Пряди темно-каштановых волос застряли в щетине. Я положила щетку обратно, убедившись, что та лежит на своем месте. Это было нетрудно сделать, так как в пыли виднелся чистый след. Я осторожно выдвинула верхний ящик слева и принялась перебирать разные предметы, беспорядочно брошенные в ящик. В среднем ящике лежали ленты для волос, кисточки для макияжа, пилочки и тому подобное. Я вздохнула.

— Нашли что-нибудь? — спросила я.

Бастьен порылся в нижнем ящике комода у окна.

— Здесь ничего нет.

— И здесь тоже, — добавил Арик, заглядывая под кровать. — Нам бы очень помогло, если бы мы знали, что ты надеешься найти.

— Я даже не знаю… дневник или что-то в этом роде?

Бастьен прижался лицом к половицам и заглянул под бюро.

— А как насчет писем?

— Ты нашел письма? — Я опустилась рядом с Бастьеном. От него приятно пахло дорогим парфюмом. Его рука коснулась моей, заставляя кожу покрыться мурашками. Я резко отпрянула от него. Что же это было, черт возьми?

Отодвинув руку, я вытянула шею, чтобы заглянуть под комод. Позади него деревянная панель в стене соскользнула с места. В образовавшейся щели выстроились в ряд несколько писем. Мы с Бастьеном поднялись с пола и отодвинули бюро от стены. Я сняла панель и вытащила каждое письмо из отверстия, бросая их на пол.

Плюхнувшись на ковер, я уселась по-турецки, взяла ближайшее письмо и открыла его. Бастьен и Арик сели по обе стороны от меня.

— О. Мой. Бог. Это любовное письмо от… — я прочла имя отправителя на конверте.

— От кого это письмо? — нетерпеливо спросил Арик.

— Это от профессора Этвуда.

Бастьен взял письмо и прочел его.

— Это письмо от Мариетты к Жаклин. Она упоминает о своем волнении по поводу новостей Жаклин и говорит, что они с Карригом скрываются в Ирландии. Мариетта уже на двенадцатой неделе.

— Это все новости, что там упоминаются? — спросила я.

— Нет, но Мариетта заканчивает письмо… я не могу в это поверить. — Бастьен посмотрел на меня. — Друзья по материнству.

— Вот видишь, — сказала я. — Я же говорила.

Арик вытянул перед собой ноги.

— Значит, они обе были беременны одновременно.

— Послушай-ка, — сказал Бастьен. — «Я не могу себе представить, каково это — рожать в одиночестве. Я чувствую, что твой возлюбленный имеет право знать об отцовстве. Он поймет твою ошибку. Дорогая кузина, не бойся за своего ребенка, ибо это и мой ребенок, и за его голову назначена цена. Я пошлю за тобой, когда устроюсь. Всегда, Мариетта.»

Я ахнула.

— О боже. Что же это значит? Они кузины?

— Они не могут быть кузинами. Это должно быть выражение нежности. — Бастьен сложил письмо и сунул его в конверт.

— А как насчет этого, — сказал Арик. — «Мы никогда не должны рассказывать о нашем открытии. Таким дедом, как наш, можно только восхищаться, и я боюсь, что скандал навлечет на него позор.»

— Кто это написал? — спросила я.

— Мариетта, — ответил он, она также говорит, что ей было жаль слышать, что Сабина была расстроена этой новостью. А кто такая Сабина?

— Моя мать, — сказал Бастьен.

— Мы должны спросить ее, — сказала я.

— Я всегда знала, что она где-то прячет письма, — сказала мать Бастьена из открытой двери.

— Мама, — сказал Бастьен, поднимаясь на ноги.

Она отмахнулась от него.

— Пожалуйста, садись, Бастьен.

Бастьен послушался.

Она стояла в дверях, будто ей было слишком больно входить в святилище Жаклин.

— Жаклин и Мариетта, — сказала Сабина. — Мы все встретились в школе Стражей в Асиле. После того как Мариетта вернулась к себе в ковен, мы все обменялись письмами. Зей стала Стражем, а я — женой Верховного Чародея.

— Через несколько лет после этого умерла мать Мариетты, и Жаклин отправилась в Асилу, чтобы утешить ее. Так как отец Мариетты тоже умер, то Мариетта и Филип должны были разобраться в вещах матери Зей. Они обнаружили неопубликованные мемуары дедушки Мариетты, Джана. Он признался, что завел роман с бабушкой Жаклин и зачал ребенка без брачного союза… с матерью Жаклин.

Она вздохнула.

— Я и не подозревала, что Жаклин и Филип влюбятся друг в друга. Хотела бы я знать…

— А разве это не делает Жаклин и профессора Этвуда кузенами? — спросил Арик.

— Нет, — ответила Сабина. — Мариетта и Филип имеют одного отца и двух разных матерей. Жаклин связана с Мариеттой через ее мать.