Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Стефан Кларк

Приложив максимум стараний, я объяснил цель своего визита. Секретарша проявляла неподдельный интерес, пока до нее не дошло, что я не хочу, чтобы ее босс брался за эту сделку. Попросив подождать, она ушла, оставив меня в одиночестве наслаждаться мягкостью ковра и замысловатостью гравированных изображений Парижа XVIII века. А их было превеликое множество на обшитых деревянными панелями стенах приемной. Видимо, услуги в области права оплачиваются более чем достойно.

Двумя минутами позже секретарша уже неслась обратно, бесшумно впиваясь своими высоченными каблуками в ворс.

— Мне очень жаль, но мэтр Рондекёр не может дать вам консультацию, — сказала она, сочувственно улыбаясь.

Она так и стояла, скрестив руки на животе, пока я не отступил к двери, признав свое поражение.

— Всего хорошего, — услышал я на прощание, что слегка противоречило происходящему, — только что мое финансовое благополучие было пущено под откос.

Я видел лишь один выход из всех свалившихся на меня юридических и прочих неприятностей. Для англичан старый как мир способ решить любую дилемму, требующую тщательного обдумывания и планирования, заключался в том, чтобы пойти и напиться до чертиков.

Как раз была суббота, канун Дня святого Валентина. Разве не самое подходящее время, чтобы вонзить алкогольный кинжал себе в сердце?

Я отправился в Оберкампф, заранее договорившись встретиться там с тремя ребятами из Англии. Мы познакомились в английском пабе недалеко от моей работы, сплотившись против невзгод, преследовавших Англию в ее отчаянной борьбе за очередную ничью с какой-то командой из Средней Азии. Эти парни, конечно, несколько отличались от тех, с кем я привык общаться или просто распивать пиво. Они более бурно и шумно выражали собственные эмоции, но мне нравилась их привычка обмениваться шутками и говорить о футболе, вместо того чтобы капать на мозги окружающим об отношении главы государства к конфликту на Ближнем Востоке. В Париже эти трое работали на одного из поставщиков телекоммуникационных услуг, занимаясь разработкой чего-то связанного с расчетными функциями. Я так и не смог до конца понять сути их работы даже после нескольких бокалов темного пива, обычно действующего на мои умственные способности как катализатор.

К тому времени как я добрался до бара на улице Оберкампф, они уже вовсю кутили. Бар представлял собой достаточно заурядное заведение, непонятно по какой причине облюбованное именно молодежью. А соседнее, подмигивающее прогуливающимся навороченной подсветкой, наоборот, пустовало.

— Пол! Твоя очередь угощать! — прокричал Боб, самый шумный из этой громогласной компании, завидев меня метра за два.

Блондин, выше меня ростом, он казался гигантом с практически бесцветными бровями. Вместе с остальными Боб стоял у стенки серовато-бежевого цвета, отделяющей вход от зала.

Я пробрался сквозь пелену дыма и, нащупав портмоне, сказал:

— Без вопросов. Что пьем?

Потом я по очереди поприветствовал рукопожатием Боба, Йена, преждевременно лысеющего йоркширца, и Дейва, лондонца, никогда не стирающего со своего смазливого личика улыбку.

— Всем по пиву, а дамам — что они предпочитают, — прогремел Боб.

— Дамы?

Боб чуть отпрянул, и моему взору предстали три девушки, каждой чуть за двадцать, до сего момента прятавшиеся за стеной из спин трех англичан.

— Леди, познакомьтесь — это Пол, — торжественно произнес Дейв.

Девушкам он предоставил возможность назвать себя самостоятельно. Думаю, он просто забыл их имена.

— Флоранс, — начала миниатюрная, но фигуристая девушка, наполовину индианка; у нее были длинные, отливавшие шелком волосы и соблазнительный пупок.

— Вивиан.

Так звали рослую блондинку с глазами коньячного цвета, в чьей внешности было что-то восточное.

— Мари, — представилась темнокожая девушка крепкого телосложения, но с тонкой талией.

Типичное для Парижа смешение наций. И, как типичные парижанки, все они по очереди наклонились, чтобы дать мне возможность чмокнуть их в обе щечки. Только Мари, скорее, поцеловала меня сама, чем просто подставила щеку для приветственного поцелуя.

— Эй, девчонки, не увлекайтесь Полом, — вмешался Дейв. Похоже, он положил глаз на Мари.

— Да нет же, он гей, наш Пол, — во всеуслышание заявил Иен, — живет в квартале Марэ!

Представители английской нации разразились хохотом, в ту же секунду прерванным Мари:

— Нет, хон не гей, ваш Поль. Йя спала с хим однажды. — Похоже, я один был ошарашен ее признанием.

Боб заржал, заметив мою растерянность:

— Да ладно, Пол, давай расскажи нам все, как было, — настойчиво требовал он.

Я поднял руки вверх, не зная, что сказать.

— Я… э… — Ровно столько мне было известно самому.

— Пачему ты сбежал дем утром, Поль? Ты не аанглиский джентльмен, да? — Мари шепнула что-то своим подружкам на ухо, и они засмеялись.

До меня дошло. Раскрыв от удивления рот, я взглянул на ее волосы, теперь черные как уголь, а не осветленные дальше некуда, какими они были в то утро, что я проснулся в ее кровати несколькими месяцами раньше.

— Сделал свое дело и смылся, так? — Дейв покровительственно дотронулся рукой до накачанного предплечья Мари.

— Сделал дело? Ага! Десят менуут, а потом спать.

Теперь надо мной ржали все шестеро, а мне хотелось напиться пуще прежнего.

— Да, мне жаль, Мари. Это было… было…

— Тогда ты так спишил, что сейчас даже не узнавал меня.

— Да уж, тогда я и правда не особо всматривался в твое лицо.

Девушки в ужасе ахнули, а парни продолжали ржать.

— Ну, ты понимаешь, о чем я, — сказал я.

— О да! Служебный вход, так, Пол? — улюлюкая, вставил Боб.

— Наклонись и дотронься до кончиков пальцев, — добавил Дейв.

Я решил, что пора идти за выпивкой. Пробираясь к барной стойке, я размышлял, что за суицидальный инстинкт движет мной. Мне хотелось напиться до состояния, близкого к тому, что повлекло за собой роковую ошибку, в самом начале испортившую отношения с Алексой.

— Все французские мужики слегка женоподобны, — во все горло орал Боб, когда я возвращался к столику с подносом, уставленным бокалами: пиво для мужчин, вино для Флоранс, джин-тоник для Вивиан и — о ужас! — двойная порция рома для Мари.

Физические данные Боба позволяли ему такие вольности — он мог не переживать, если кто-то из примерно двадцати присутствующих французских мужчин поймет его. Как раз парочка из них, в крутых рэперских прикидах, похоже, жутко обиделась, но Боб заговорил только громче, желая поддразнить.