Семья - Гектор Шульц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Круто, – я не стала смеяться над другом. Если ему легче было поверить в сумасшедшую бабку и пакетик трав, то пусть. Каждый выдумывает свой волшебный мир. – Ну а ты-то как?
– Нормально, – улыбнулся Ванька. Когда он улыбался, становилось видно, что двух передних зубов у него нет, но Ваньку это не смущало. – Работаю на заводе. Вот на дом свой копим. Хотели вон домик баб Лены перехватить, а твоя мамка его решила не продавать.
– Оно и видно. Рассыпается весь, – буркнула я, но Ванька мотнул головой.
– Так брат твой там живет. Этот… как его, Наташ?
– Матвей, – ответила та. – Придурок. То бухает, то скачет по улице и орет, как ебанутый.
– Я его пару раз приложил, а ума-то так и не добавилось, – вздохнул Ванька. – А жаль. Мы б дом до такого состояния не довели бы. А ты не знала-чи?
– Не-а. Я с семьей не общаюсь почти, – Ванька, переглянувшись с женой, промолчал.
– К нему этот, ну, младший иногда приезжает. Они поорутся, тот ему еды оставит и уходит, головой качая, – добавил Ванька. Я поджала губы, и он виновато улыбнулся. – Прости, Насть. Думал, ты знала.
– Нормально всё, Вань. Плеснешь еще кипятку? Чай у тебя – это нечто.
– Скажешь тоже, – покраснел он, доливая горячей воды в кружку. – Дядька с Алтая мешок привез. Спишь после него, как младенчик. Сыпануть тебе с собой?
– А, давай, – улыбнулась я и откинулась на спинку диванчика.
Когда Ванька вышел меня провожать, я дала ему листок бумаги с новым адресом и номер телефона, который он всегда умудрялся терять. Ванька снова покраснел, а потом рассмеялся, когда я притянула его к себе и обняла. Чмокнула Наташку в щечку и, вздохнув, снова посмотрела на дом бабушки. Теперь там жил Матвей и маленький, милый домик медленно, но верно пропитывался гнилью, сжирающей все хорошее, что происходило когда-то в его стенах.
Но я не торопилась покидать Блевотню. Был еще один человек, которого я хотела навестить. Лида. Ванька проводил меня до её дома, потом снова обнял и, шмыгнув носом, сел на велосипед. Я проводила его задумчивым взглядом и потянула на себя калитку, а затем рассмеялась, увидев, что Лида идет ко мне навстречу.
– Ох, Насть. А я думала, привиделось, – утерев глаза, сказала она, когда мы уселись на лавочку, рядом с её домом. Лида загорела и постарела. Лишь взгляд остался тем же.
– Я к другу заезжала. Проведать. Вот и решила до тебя дойти.
– Последнее дело по Блевотне-то шляться, – ответила Лида. – Хорошо, что проводили тебя. Надолго к нам?
– Вечером уезжаю, – улыбнулась я и зажмурилась, когда солнце, выглянувшее из-за тучки, залило все теплым, желтым светом. – Как ты, Лид?
– А что мне будет? Работаю, – фыркнула она, сложив руки на груди. Правда чуть помялась и добавила. – Брата твоего видела. Вряд ли есть еще один Соловей в нашем-то городе.
– Мне рассказали уже, – вздохнула я. – В морду начальнику дал, так?
– Ага. Потом за него попросили. Еще раз вышел, в другой цех, да на воровстве попался. Специи в штанах выносил, балбес. И как ума хватило?
– Не знаю, был ли у него ум вообще, – ответила я, смотря на воркующих голубей, мывшихся в луже. Затем махнула рукой и улыбнулась. – Черт с ним.
– Не видишься с ними? Ну, с родными-то, – в лоб спросила Лида. Я мотнула головой и поджала губы.
– Нет.
– Ох, Настён, – вздохнула она и приобняла меня за плечи. – Знаю, что тяжко тебе было. Но ты все же сходи. Люди же меняются.
– Люди меняются, Лид, – кивнула я и, поднявшись с лавочки, добавила. – Но не уроды. Ладно, пора мне. Пока до остановки дойду, пока доеду…
Однако, пока я стояла на остановке и ждала автобус, воспоминания вернулись. Я пыталась спрятаться от них, скрыться, но они все равно вернулись и наполнили душу болью. Яркие, красочные и тяжелые, как ремень, опускавшийся мне на спину и оставлявший шрамы. Наташа как-то сказала мне, что я должна перебороть свой страх. Иначе так и буду бояться до конца жизни.
Вздохнув, я увидела, как к остановке подъезжает тринадцатый автобус. «Блевотня – Грязь», как называли его местные. На нем я всегда приезжала к бабушке и возвращалась домой. Старый, ржавый и пыльный, как и всегда, он открыл двери передо мной и я, не думая, шагнула внутрь салона.
На миг показалось, что я вернулась в прошлое. Мой район, казалось, даже не изменился. А может виной всему воспоминания, которые закрутились в голове, стоило выйти из автобуса и пойти по знакомой дороге вперед.
Я шла медленно, нехотя и каждый шаг давался мне с трудом. Будто и правда идешь по грязи и медленно увязаешь все глубже и глубже. Я не знала, зачем я иду к дому, где родилась и выросла, где впервые почувствовала боль и сбежала, как только представился такой шанс. Какая невидимая рука тянула меня вперед, в мое прошлое? Или же виной всему поломанная Настя, все еще надеющаяся на обычное «прости» от мамы?
Двор тоже не изменился. Зарос густой травой и сорняками. Засохшие деревья спилили, но рядом с ними всходили молодые побеги, которые через десятки лет превратятся в новые деревья. У подъездов стоят старые машины. «Шестерки», «Семерки» и «Москвичи». Как стояли, когда я уезжала, так стоят и сейчас, ржавея и плавясь под жарким южным солнцем.
Я закусила губу, увидев свой подъезд и соседок возле него. Там стояла даже баба Рая, превратившаяся в согнутую, белую моль с человеческим лицом. Замерев, я пыталась сделать шаг, но ноги понесли меня в другую сторону. К лавочке напротив подъезда, укрытой от любопытных глаз кустами сирени. Когда-то на ней собирались ребята нашего двора, орали песни и звенели бутылками, а маленькая я, высунувшись из окна, с улыбкой наблюдала за ними…
Рядом с урной валялись пустые бутылки, фантики от конфет и грязный презерватив, но я встала в сторонке, скрывшись в тени. В глазах блестели слезы, а внутри снова начал надуваться пузырь, о котором я успела позабыть. «Надо перебороть свой страх. И отпустить прошлое», – мысленно сказала я сама себе, представив, как пишу эти слова в свой дневник. В темно-синюю тетрадку, на страницы которой выливалась вся моя боль.
Я стояла долго. Солнце почти село, скоро надо будет вызывать такси и ехать на вокзал, но я стояла и ждала. Не знаю, чего? Маму? Извинений? Того, что осмелюсь войти в подъезд, подняться на
