Как убивали СССР. Кто стал миллиардером. - Андрей Савельев

Лужков лично отдавал команды на арест депутатов во время исполнения ими своих полномочий в 1991 году, он пролил кровь в Останкино в 1992 году, он организовал бойню 1 мая 1993 года, он приказал отключить все виды жизнеобеспечения Белого Дома и раздать оружие из мэрского арсенала в октябре 1993 года.

Лужков мало чего понимал в политэкономии, да и вообще в науках. Но, может быть, он был на своем посту хорошим управленцем? Нет, не был. Он был уникально плохим управленцем! Даже при тотальной распродаже собственности столицы, он не смог сделать население богатейшего города элементарно зажиточным. За год с августа 1993 года основные продукты питания в России подорожали в 2,74 раза, а в Москве — в 3,1 раза. В 1996 году стоимость «корзины» из 19-ти важнейших продуктов в Москве превысила 300 тысяч рублей в месяц на человека, что в полтора-два раза выше, чем в целом по России.

Лужков не желал ничего знать об условиях развития предпринимательства и всячески мешал ему. «Конкуренция обостряется, и вследствие этого качественные показатели растут», — козырял он цифрами зарегистрированных предприятий. Зарегистрировано было действительно много. Москвичи поверили словам о рыночной экономике и решили попробовать в ней свои силы. Но сколько из 14000 новых предприятий торговли и сферы услуг на тот момент (1995 г.) действовало, сколько из 5000 новых строительных организаций нашло потребителя, сколько из 500 новых автотранспортных предприятий было работоспособно? Учет не велся, ибо он вскрыл бы лживость этих словес о развитии рыночных отношений.

Зато Лужков прославился убийственными мерами в области финансов. Так, вмешательство в дела бирж с налогом на сделки привело к искажению системы формирования валютных курсов, но не принесло городу существенных доходов. Размещение временно свободных средств правительства Москвы на депозитах коммерческих банков дало последним возможность получить дополнительные прибыли и изъяло у предприятий столицы нужные им финансы. Этот шаг стал демонстрацией бесхозяйственности и непрофессионализма городских властей.

Напомним, что в 1992–1993 гг. московское депутаты устроили лужковской номенклатуре настоящее сражение по поводу сокрытия чуть ли не половины доходной части городского бюджета. Большая часть сокрытия приходилась именно на аренду нежилых помещений и эксплуатацию городской собственности.

По прошествии нескольких лет читаем откровения лужковского вице-премьера О.М. Толкачева («РФ», № 8, 1997):

«Когда мы начинали, доход города от аренды недвижимости до 1993 года составлял — в сопоставимых ценах — 40 млрд рублей. И это тогда считалось много. На следующий годы мы запланировали 250 млрд, в шесть раз больше, а получили 450. В десять раз больше! Откуда, спрашивается? Открылись новые источники? Ничего подобного. Эти деньги были в городе, вертелись, но оседали в чужих карманах, а теперь пошли в бюджет. На девяносто пятый год, идя от достигнутого, мы наметили получить 460 млрд руб., а собрали 970 млрд руб. Повышали арендную плату? Не без того. Но главное — правильно направили денежные потоки.

В девяносто пятом году собрали триллион девятьсот миллиардов рублей, а в прошлом — 2 триллиона 100 миллиардов. Это лишь аренда. В целом же только от работы с имуществом дополнительно к другим доходам город получил 6 триллионов рублей. Или миллиард двести миллионов долларов».

Все те успехи, о которых доложил Толкачев, свидетельствуют лишь об одном: прямое присвоение доходов города отчасти сменилось косвенным — через посредство городского бюджета.

Толкачев похвастался, что Москва получает от собственности в полтора раза больше, чем федеральное правительство со всей России. Питер же собирает доходов от собственности в 25 раз меньше Москвы, если пересчитать на душу населения. Вывод отсюда только один: по стране продолжалась прямая «приватизация» доходов, которые должны были бы поступать в бюджет и из которых должны быть оплачены пенсии и зарплаты. О масштабах этой «приватизации» говорит цифра, на которую в первом квартале 1997 года чубайсовское правительство собралось сократить доходную часть бюджета — 100 трлн рублей.

Люди, не знающие Москвы, говорят: «Как столица похорошела за последние годы!» На самом деле Лужков разорил, изуродовал Москву, лишил ее исторического облика.

Мы приведем скорбный список умерщвленных памятников архитектуры (данные ВООПИК, «Правда-5», 22–29 сентября,1996). Коммерческими структурами под видом «реконструкции» разворованы и разрушены ценнейшие элементы историко-культурных памятников, которые они получили от Лужкова: по 2-му Обыденскому пер, 11; 1-му Зачатьевскому пер., 6; ул. Остоженка, 40. Коммерсантами уничтожены: мемориальная квартира Сеченова (Сеченовский пер., 6, стр.2), последняя квартира Есенина (Померанцев пер., 3), дом Рубинштейна (Сретенка, 17), парк, который сажал Шаляпин (Остоженка), палаты XVII века (Чистопрудный бульвар, 11), целый ряд памятников архитектуры на ул. Сергия Радонежского. По распоряжению Лужкова снесена часть усадьбы Истоминых (Пречистенка, 8, стр.3), часть архитектурного комплекса литературного музея Пушкина (Пречистенка, 12), изуродован Гостиный Двор (Ильинка, 3) — несмотря на предупреждения реставраторов, часть галерей Гостиного Двора рухнула вместе с надстройкой, которая появилась там по приказу Лужкова («Итоги», № t-2, 1997).

Снесены архитектурные памятники по адресам: 1-й Голутвинский, 4, стр.1; Арбат, 48; Лаврушинский, 2/12, стр. 1, 2; Кадашевская наб., 18; ул. Тулинская, 1/2; ул. Герцена, 17; Никитский бульвар,10/5, стр. 1. Нанесен существенный ущерб памятникам архитектуры по адресам: Новинский бульвар, 25; Остоженка, 37; Цветной бульвар, 25; Садово-Сухаревская, 14; Камергерский пер., 6 (квартира С. Прокофьева); Житная, 6/8… Временем и номенклатурным бездушием разрушаются дом Черткова (Мясницкая, 7), дом Алябьева (Крелевская наб., 1/9), дом Шаляпина (3-й Зачатьевский, 3) и многое другое.

Лужковский главный архитектор летом 2001 года неожиданно заявил, что московскому правительству нужна земля в центре столицы. Поэтому будут сноситься все старые здания, невзирая на историческую ценность. Мол, реставрация построенных в XX веке заданий слишком дорога, так как строили их из плохих материалов. На месте всего этого «старья» должны появиться современные задания. А что до нелепой эклектики, так в этом, якобы, состоит своеобразие Москвы.

Разорение, которое обрушил на Москву Лужков, многократно превысило безобразие советских архитекторов. Он счищал целые исторические пласты, превращая исторические здания либо в кучу мусора, объявленную к вывозу на свалку, либо в какую-нибудь забегаловку.

Все правление Лужкова реклама уродовала Москву, как будто это какая-то африканская глубинка. Ничего подобного в европейских городах и даже в других российских городах я не видел. Как образец лужковского безобразия многие годы в гнусном рекламном окружении стоит памятник Пушкину: ансамбль зданий продажных газет «Московские новости» и «Известия» дополнился вечными символами «Макдональдса», ночным рестораном «Пират», аршинными иноязычными вывесками «Кока-колы» и «Самсунгов».

Как-то Лужков рыкнул на своих холопов: «За рекламой не видно города!». После этого расторгли ряд контрактов, снесли десяток гигантских стоек с циклопическими изображениями. Потом все восстановили.

Ко всему прочему, наружная реклама в Москве во время правления Лужкова доходила до откровенной порнографии. Как-то священники начертали на очередном скабрезном рекламном щите: «Лужков, ты мэр Содома?». Священников обвинили в хулиганстве и покушении на права свободных предпринимателей. Больше никто не смел повторять подобные поступки.

На остановках транспорта рекламировали импортные сигареты и выпивку, видимо, приучая детей с детства к «правильному» взгляду на вещи. Иноязычные надписи захватили весь центр Москвы, чтобы было понятно, кто здесь на самом деле хозяин и почему все русское в городе подлежит подавлению и разорению.

Занятна была лужковская социальная реклама. Только как вызов можно расценить плакатище в защиту чистоты при полном отсутствии урн и чудовищной загаженности наиболее людных мест.

Лужков и тогда и впоследствии думал, что его рассказы про успехи московской администрации — это отчеты перед гражданами. Или прикидывался, что так думает, чтобы к нему не приставали люди компетентные и способные здраво оценить его успехи, а точнее — тот сплошной провал, который Лужков выдавал за успех.

Например, отмечая завершение 1997 года, Лужков говорил о том, что зарплата в Москве поднялась на 19 %, а цены — всего на 12 %. Это выдавалось за успех. Но любому здравому человеку ясно, что успех этот напоминает достижение нормальной температуры в среднем по больнице. Так и в Москве — прибавка в зарплате у одних означала обнищание других. Но не будет же, в самом деле, Лужков говорить о том, что расслоение москвичей по доходам сравнимо разве что с какой-нибудь банановой республикой!