Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник) - Сергей Лукьяненко

Было видно, что Вейланд сильно засомневался – у него, когда сомнения, сразу начинается активное моргание.

– Командир, разрешите доложить, никуда лезть не надо. Лучко покуда в медблоке, кто-то должен его охранять. Остается всего трое. Этого что, достаточно для освобождения Европы от нечисти? И кроме того, они – уроды, пропитанные заразой, только для нас, а для международной общественности – представители научных кругов стран Североатлантического союза. Нас потом будут искать всей этой самой общественностью и волочь в Гаагу.

– Отставить разговоры. Пойду я с Корнеевым, Никитский будет с Лучко, Вейланд на выходе, – распорядился командир. – Стрелять станем сколько надо. Для особо одаренных объясняю – если мы не поймем, как эта зараза действует и как ее можно уничтожить, мы не сможем с ней бороться и тогда, когда встретимся с ней снова. В другом месте и в другое время. А то, что мы с ней еще встретимся, я гарантирую. Нам надо узнать степень заражения станции и причины. Дабы было что докладывать в штаб и предотвратить напрасные потери в будущем.

– Мы не биологи, – протянул Вейланд. – Мы не понимаем, как эта зараза распространяется; у этих европейских чудаков, может, не только укус опасен, но и плевок, и даже взгляд.

– Если есть приказ, станешь биологом. – Как и обычно, командир произнес суровые слова торопливо и покашливая, словно стесняясь. – Насчет взгляда не сочиняй, сказитель, а плевать на себя не давай.

– Так точно, станем биологами, товарищ командир, – согласился Вейланд, и моргание у него прекратилось. – Хорошо хоть не танцорами.

– Командир, что делать, если встретим людей, которые в норме? – спросил я. – Такие ведь могут быть, хотя «Европа-1» – замкнутое пространство, и любая зараза здесь передается быстро. Формально нас ведь на станции нет.

Вопрос непростой был, мы с Трофимовым понимаем, что означает встреча разведгруппы с гражданскими на занятой врагом территории. Выдадут те, не выдадут? Там, на Земле, полагались на то, что не выдадут, и иногда ошибались, с фатальными последствиями. А здесь не Херсонщина, а «Европа-1» – вообще территория Североатлантического союза.

– Смотря сколько окажется таких, в норме. Если много, постараемся остаться незамеченными. Если несколько, спасаем, потом вкалываем диффузный нейроинтерфейс, точнее, программируемый амнезии, чтобы адресно выполоть все, что касается нас.

– Полезная штука после встречи с некоторыми девушками, – ухмыльнулся Никитский и что-то вспомнил, вовсю заулыбался. Завидую ему – старлею в отличие от меня всегда только приятное вспоминается. Когда у него были тренировки с ялтинскими дельфинами и заплывы с ялтинскими «дельфиночками», мы с Трофимовым мокли в днепровских плавнях под колыбельные трели вражеских крупнокалиберных пулеметов.

– Так, разговорчики, с девушкой встретишься через год, а пока что…

Командир постучал по металлической стенке, и Вейланд стал поспешно сканировать ее своей «булавой».

– За ней конструкционная пустота, правда, довольно узкая, в межотсечной переборке, а заканчивается она помещением размером с тюремную камеру для южноазиатских заключенных, за ним шлюз.

– А что нашел по кодам доступа?

Лейтенант помахал тоненькой пластиной персонального чипа.

– Это, товарищ командир, из того чудища коридорного выпало. Там – полный набор, коды доступа я уже считал. Если при обесточивании межотсечные двери не были заблокированы и у них есть автономные источники питания, то пройти можно.

– Понял, это вдохновляет. Никитский, алмазный ты наш, давай режь переборку, как главный по пилам.

У старлея третья механическая рука выпустила посверкивающую диамантоидную фрезу.

Выпилил дыру он довольно быстро, с веселыми искорками. При увеличении, когда видны нанометры, на этой пиле обнаруживается неисчислимое количество акульих зубчиков, которые еще ходят туда-сюда. На земной базе Никитский (в нарушение устава, конечно) режет ею воблу и бекон. Если честно, я даже завидую его алмазной длани. У меня на третьей руке только ледоруб; впрочем, им можно лед для коктейля колоть.

Первым в дыру отправился командир, потом я. Тесновато было, что-то все время за скафандр цепляет. Если бы страдал от клаустрофобии – а это дело, по-моему, немного есть у Никитского, – то пару раз бы мог запаниковать. Хватался и толкался, по сути, механической рукой и левой ногой. За двадцать минут мы едва двадцать метров осилили. И притом, что я с утра съел спиди – а без этого стима для митохондрий сейчас никак бы не получилось изображать из себя ершик в канализационной трубе.

Выгрузились в небольшом загроможденном помещении. Пультовая системы жизнедеятельности, что командует «водой, дерьмом и паром». Что интересно, удалось там врубить питание для ближайшего жилого блока. Главная-то силовая установка выключилась навек, резервный генератор тоже, но остались мощные аккумуляторы и какой-то локальный движок. Ввели код доступа и благополучно прошли через шлюз в жилой блок. Здесь имелся воздух при почти нормальном давлении, да еще воздушный компрессор заработал, появилось освещение, температура минус 30 – жара по сравнению с тем, что было в предыдущем отсеке.

Трофимов заметил:

– Теперь возник один минус. Но большой. Включились системы слежения, мы стали видимыми.

Не очень далеко от шлюза, в радиальном коридоре, нашелся труп человека. Неплохо сохранившийся, если не считать трупного окоченения и изморози на лице, и без следов этой самой трансформации. Мне показалось, что он умер от яда, который принял сам – на губах какие-то кристаллики видны.

Когда мы проходили мимо него, он заговорил. Точнее, не он, а встроенный в него интракомп, выращенный на иммунитет-совместимой органике, но все равно можно подпрыгнуть от неожиданности… Получается, заработавшая система слежения вычислила нас и передала информашку на его интракомп – согласно сценарию, введенному заранее, при жизни. Вот он и подал голос, используя устройство звукового вывода где-то в районе горла. Причем уже с программой-переводчиком, на нашем языке, который не только до Киева, но идо Юпитера доведет. Синтезатор голоса у трупа действовал с эмоциональным усилителем, так что в сочетании с другими атрибутами фильма ужасов – вытянувшимся носом и маской из изморози – впечатляло. Готика, блин.

– Очень приятно познакомиться. Хотя что тут приятного, встретить интересных гостей уже мертвым. Я не знаю ваших имен и званий, но уверен, что вы – русские космофлотцы. Я все время подозревал, что вы поблизости и следите за нами, поскольку на станцию «Европа-1» ваши специалисты не допускаются. Я обнаруживал ваши следы, но не сообщал об этом в НАСН. Я знал, что в особый момент, когда все рухнет, вы вытянете ситуацию.

– Эй, вам можно задавать вопросы? – спросил капитан Трофимов, выводя голос через наружный усилитель шлема.

– Да. Меня, кстати, зовут Бойе. Лоран Бойе.

– Откуда распространяется эта зараза, господин Бойе? Вы ведь понимаете, о чем я?

– Люди из НАСН завезли на «Европу-1» несколько штаммов различных земных простейших, малярийного плазмодия и других споровиков. Скорее всего не случайно произошла утечка опасных биоматериалов в океан Европы. Мы давно должны были заявить, что в океане Европы найдена своя жизнь, но вынуждены были молчать, потому что заодно стало бы известно, что она заражена земными паразитами. А мы ведь наблюдали в этом океане е-медуз, которых вы, наверное, тоже видели, и кишечнополостную эвмерию, и дюжину других видов беспозвоночных. Почти все они способны использовать и автотрофный, и гетеротрофный способ питания. Притом, что интересно, в автотрофном варианте они используют как хемосинтез, так и неизвестный на Земле радиосинтез, когда органические вещества синтезируются за счет энергии радиоактивного излучения и сильных электромагнитных полей!..

– Извините, это нам несколько не по профилю, – не выдержал Трофимов.

– Да, солдат, о чем ты хотел спросить?

– Как эта гадость влияет на людей?

– Гадость? Что ж, может быть… Люди для нее промежуточные хозяева или, точнее, носители, как и обитатели европейского океана. Возможны два способа взаимодействия. Первый – она питается носителем и убивает его. Второй – она питается вместе с носителем, но для этого трансформирует его.

– Трансформанта мы уже видели…

– Прекрасно. Я, кстати, убил себя, чтобы не стать им… – Мне показалось, что труп улыбнулся; ясно, что игра света и тени, но захотелось, чтобы он поскорее заткнулся. – Ага, аплодисментов я не дождался, сразу видно, что вы люди суровые… Теперь вы, будучи солдатами, хотите спросить, как же можно эту «гадость» уничтожить?

– В принципе хотелось бы знать, как можно вылечить зараженных наиболее быстрым способом, – дипломатично выразился капитан Трофимов.