По вине Аполлона - Мириам Рафтери

Я сжала сумочку, висевшую у меня на поясе.

— Туда, откуда я пришла. Он сел прямо и пристально посмотрел мне в глаза.

— Я думаю, — проговорил он, похлопывая ладонью по одеялу, — давно пора рассказать мне, откуда же ты пришла.

Кивнув, я подошла к кровати и села. Щеки у меня покраснели при воспоминании о тех любовных утехах, которым мы предавались на этой кровати всего несколько часов назад. Я представила его обнаженное тело и с трудом подавила почти непреодолимое желание забраться к нему под одеяло.

— Я пыталась сказать тебе об этом раньше, но ты мне не поверил.

Он вопросительно поднял брови.

— Этот вздор о том, что ты цыганка, умеющая предсказывать будущее?

— Я выдумала это, потому что ты не поверил бы, скажи я правду.

— Но почему ты не сказала мне, что ты девственница? — Он говорил очень нежно и водил пальцем по моей ладони, отчего по ней словно пробегали электрические искры. — Какие ужасные вещи ты хотела скрыть, если предпочла, чтобы я считал тебя падшей женщиной?

— Я пыталась рассказать тебе, но ты не захотел слушать.

— Увидев тебя в этом костюме, я предположил… — Он вздохнул. — Ну, хорошо, я признаю свою вину. Так скажи же мне теперь ту правду, которую я так упрямо отказывался выслушать раньше.

Я тоже вздохнула, предвидя его реакцию.

— Правда заключается в том, что я из будущего.

Он потрясение уставился на меня.

— Все эти немыслимые истории о самолетах и ракетах, летающих на Луну…

— Это все правда. Клянусь. — Расстегнув свою сумочку, я достала из нее пузырек с таблетками и протянула ему. — Может это убедит тебя.

Он повертел пузырек в руках, недоверчиво его рассматривая.

— Из чего он сделан? Я никогда раньше не видел подобного материала.

— Это пластик, — объяснила я. — Синтетический материал, изготовленный человеком. В моем времени из него делают множество вещей — молочные бутылки, игрушки, даже мебель. И пузырьки для лекарств, как этот.

— Пузырек для таблеток, — он подозрительно посмотрел на меня. Сердце у меня упало: он не поверил мне. Он зажал крышечку между большим и указательным пальцами и нахмурился. — Как он открывается? — Ты поворачиваешь ее, как указывает стрелка, вот так, — показала я. — Это для того, чтобы дети не могли открыть пузырек.

— Похвальная предусмотрительность, — он попробовал открыть пузырек и, сняв крышечку, заглянул внутрь, потом потряс его. — Твои таблетки помогли Виктории, хотя… — он замолчал, не закончив предложения — взгляд его упал на дату, обозначающую срок годности.-1990?

Он потер пальцем цифры, глядя то на них, то на меня. Затем положил пузырек и уставился на меня так, словно у меня только что выросли крылья и я полетела по комнате. Затем медленно глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Ты бы не могла это подделать, это напечатано. Вот, значит, почему ты знала об извержении Везувия и обо всем остальном.

— В своем времени я была историком, — пояснила я. — Я писала магистерскую диссертацию на тему о восстановлении старых домов, относящихся к тому периоду, в котором живешь ты. Так я познакомилась с Викторией.

— Невероятно… — Он покачал головой. — Если бы я сам не был свидетелем тому, как ты предсказываешь будущее, я бы никогда не поверил, что такое возможно, — но… — Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Я знаю, это похоже на бред, — сказала я. — Это…

— Чудо, -закончил он благоговейным тоном.

— Возможно, — согласилась я. — Не буду говорить, что понимаю, как это произошло. Я читала немного о тектонических плитах и…

— Каких плитах?

— Тектонических. Это научная теория, объясняющая причину землетрясений. Огромные плиты наталкиваются друг на друга, давление вызывает колебания земной коры.

Он кивнул. В глазах зажегся огонек исследовательского интереса.

— В этом есть смысл. В этом случае высвобождается огромное количество энергии…

— …Достаточное для того, чтобы вызвать и перемещения во времени, — добавила я. — Я находилась на чердаке этого дома, когда в 1989 году началось землетрясение. Я предположила, что, если я окажусь на чердаке сегодня в момент землетрясения…

— То ты вернешься в свое время, — договорил он, и на его лице появилось понимающее выражение. — Да, я начинаю верить, что такое возможно. Да, это вполне допустимо. Может, в глубинах земли есть место, где временная последовательность нарушена. Это объясняет, кстати, почему в этом доме выходят из строя компасы.

— Геомагнитные силы, действующие с отклонением…

— …Колоссальные силы, — согласился он, привлекая меня к себе.

— Да, колоссальные, — успела прошептать я, перед тем как он накрыл мой рот своим в нежном поцелуе, от которого угольки, оставшиеся от костра страсти, горевшего в нас ночью, стали разгораться заново. Казалось, он и не думает отпускать меня. Его объятие вызвало у меня желание лечь с ним в постель и заниматься любовью — сейчас и всегда.

Я не хотела возвращаться домой, в свое время. Родители как-нибудь обойдутся без меня, а Виктория… что ж, ее жизнь была, в конце концов, почти закончена. Молодой Виктории я была нужна даже больше.

Я задержала дыхание, когда Натаниэль оторвался от меня.

— Это твое будущее, какое оно? — спросил он.

Я поколебалась.

— Ну, в нем есть свои плюсы и минусы. Транспорт и преступность вызывают беспокойство. С другой стороны, у нас есть новые технологии — сотовые телефоны, лазерная хирургия, микроволновые печи. Все эти вещи делают жизнь более удобной во многих отношениях.

— Сотовые телефоны? Лазеры? Микроволновые печи?

— Переносные телефоны без проводов. Можно поговорить с кем угодно, находясь, к примеру, в машине. Лазеры — это концентрированные световые лучи. Хирурги пользуются ими вместо скальпеля.

— Поразительно, — сказал он с восхищением в голосе. — А микроволновые печи?

— Это печи, в которых используют микроволны — электромагнитные волны очень малой длины. Мне далеко до Джулии Чайлд — это известный шеф-повар, — но в такой печи даже я могу приготовить вкусное блюдо за считанные минуты.

Он помолчал, обдумывая мои слова.

— Тебе конечно же не хватает всех этих новинок, — наконец произнес он.

— Я начинаю привыкать жить по старинке, — солгала я.

— И твоя семья, — продолжал он, будто не слыша моих слов. — Они, должно быть, с ума сходят от беспокойства.

— Мама обычно начинала беспокоиться и воображать, что на меня напали хулиганы, если я приходила из школы на полчаса позже обычного, — признала я.

С тревогой я ждала тех слов, которые заставили бы меня остаться. Ему всего-то и нужно было сказать, что он любит меня, что все еще хочет меня теперь, когда знает обо мне правду.