Миссурийские разбойники - Густав Эмар

Вождь опять закурил трубку, которая потухла во время его длинной речи, после чего уже не принимал участия в общем разговоре, хотя внимательно прислушивался ко всем словам беседовавших товарищей.

— Со своей стороны я нахожу, что вождь совершенно прав, — сказал Оливье, — я разделяю его мнение во всех отношениях. По всему, как я могу судить, этот пират или разбойник не похож на других людей; в нем есть что-то необыкновенное — словом, может быть, он и разбойник, только совершенно точно это избранная натура и до положительной улики в противном я верю его слову.

— Может быть, — проговорил Меткая Пуля, покачав головой, — однако никто не сможет возразить, что он атаман самой отчаянной шайки разбойников, опустошающей страну.

— Что же это доказывает? — спросил Оливье.

— Ничего, я сам это знаю, а только повторяю, что нельзя полагаться на его слово.

— Так зачем же мы сюда приехали? — спросил Джордж Клинтон.

— А! Зачем, зачем… За тем, что человек хочет надеяться во что бы то ни стало. Еще бы! Ведь дело известное.

Не вполне разделяя мнение Меткой Пули, в разговор вмешался Верная Опора:

— Однако я нахожу, что нам не следует с завязанными глазами предавать себя в руки разбойника. Осторожность никогда не помешает.

— Хорошо, будем осторожны, — согласился Джордж Клинтон, — со своей стороны я ничего лучшего не желаю; примем все меры предосторожности, какие вы сочтете нужными. Я на все согласен. Но будем действовать так, чтобы нельзя было сомневаться в нашей искренности и доверии к честному слову, которое добровольно дал нам этот человек.

— Все это очень легко устроить, — проговорил Верная Опора с тонкой усмешкой, — друзья мои, предоставьте только мне это дело, и вы сами увидите, как все хорошо уладится.

— Чего же лучше! Действуйте по своему разумению, дружище. Лучше вас никто не изведал тайн прерии. Мы никак не станем вам мешать принимать все меры предосторожности.

—Лучшая предосторожность в отношении честного врага — это довериться его слову без всякой задней мысли, — изрек свой приговор индейский вождь.

— Очень хорошо, — согласился Верная Опора, — может быть, вы и правы. Я не стану оспаривать вашего мнения, хотя, признаюсь, не могу надивиться, что вы так говорите. Прошу вас об одном, оставайтесь беспристрастным в этом деле до тех пор, пока не придет время действовать.

— Храбрец любит Меткую Пулю, он его брат, и потому он исполнит все, чего его брат желает, но он жалеет, что принужден к тому.

— Я беру всю ответственность на себя и, поверьте, первым признаю свою вину в случае ошибки. Более того нельзя обещать и отцу.

Вождь ничего не ответил, только кивнул головой в знак согласия и улыбнулся так насмешливо, что Меткая Пуля невольно смутился и даже покраснел.

— За себя лично я совершенно не боюсь, — сказал он.

— Э! Что это там такое? — внезапно воскликнул Верная Опора, указывая на реку.

Глаза всех устремились в указанном охотником направлении.

— Пирога! — вскричал Джордж Клинтон.

— Ив ней два человека, как мне кажется, — заметил Верная Опора.

— И оба бледнолицые, — сказал вождь через минуту, — и братья мои хорошо их знают: один старый охотник по прозванию Чуткое Ухо, другой же прозван людьми моего племени Бесследным.

— Мой отец и дед! — воскликнул Меткая Пуля вне себя от удивления. — Не ошибаетесь ли вы, вождь? Что за причина привела их сюда?

— По всей вероятности, та же, что и нас привела, — ответил Оливье тихо.

Между тем пирога под ударами мощной руки быстро неслась по волнам и, поравнявшись с лагерем охотников, внезапно повернула и вскоре въехала носом в песок. Из пироги вышли два человека.

Храбрец не ошибся: это были дед и отец Меткой Пули. Оба направились прямо к охотникам.

Пятеро друзей радостно бросились к ним навстречу.

Обменявшись дружескими приветствиями, канадцы также расположились у костра и не отказались от предложенного им угощения, состоявшего из той же жареной дичи и вина.

— Мы отправляемся к нашему родственнику Лагренэ, переселенцу у Ветряной реки, — так начал дед. — Он, кажется, получил известие от Тома Митчелла.

— Да, он получил письмо при нас, когда мы были у него в доме, но я боюсь…

— Чего ты боишься, сын? — спросил Франсуа Бержэ немного резко.

— Как бы эта сговорчивость атамана пиратов не была притворной и за ней не скрывалась западня.

Старики переглянулись и улыбнулись.

— Ты ошибаешься, дитя мое, — сказал дед, — Том Митчелл не притворщик и не желает завлекать тебя в западню; его цели прямые и искренние.

— Мы имеем все доказательства и уверены в нем, — подтвердил Франсуа Бержэ.

Меткая Пуля не посмел возражать и молча опустил голову.

— Мы поторопились прибыть сюда, зная, что встретим здесь вас, — продолжал Франсуа Бержэ, — и как же мы рады, что вовремя подоспели!

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Оливье.

— Когда подъедет Том Митчелл, мы с отцом встретим его.

— Но ведь это к нам было… — воскликнул было Меткая Пуля.

— Отправлено письмо? Знаю, — возразил отец, — но приличнее будет нам кончить это дело. Впрочем, мы, старики, так решили, а вы, пожалуйста, держитесь в стороне, пока все не будет кончено.

— Но если тут будет измена? — спросил Меткая Пуля.

— Сын мой, — внушительно произнес дед, — осторожность — добрая вещь, но недоверчивость часто незаслуженно оскорбляет; подумай об этом хорошенько. Мы с твоим отцом лучше тебя знаем, что надо делать.

— Мы все будем повиноваться вам, — ответил Оливье от имени всех друзей, — только издали мы будем свидетелями этого свидания и когда получим ваше приказание, только тогда пойдем к вам.

— Благодарю, — сказал, улыбаясь, старик, — повторяю вам, все будет хорошо.

Он махнул рукой, как бы приказывая им отойти подальше.

Молодые люди встали, почтительно поклонились старикам и отошли к берегу.

Неподалеку от их лагеря был довольно густой лесок; охотники вошли в этот лес и вскоре исчезли в его чаще.

Старики, оставшись наедине, закурили свои индейские трубки и принялись молча ждать.

Около трех четвертей часа они курили в непрерывном молчании, как вдруг Франсуа Бержэ опустил трубку и приложил ухо к земле.

— Приближаются, — сказал он, поднимаясь.

— Я слышу их уже несколько минут, — ответил старик, — а сколько их там?

— Не более четырех.

— Я так и думал. Он добросовестен.

— Вы все стоите на своем?

— Да; индейцам это не нужно, а янки и англичанам не следует этим воспользоваться.

— Вы полный властелин и можете распоряжаться по своей воле, потому что это, так сказать, ваша собственность.