История России с древнейших времен. Том 15. Царствование Петра I Алексеевича. 1703–1709 гг. - Сергей Соловьев

Долгорукий был того же мнения. Узнавши, что Булавин застрелился и на его место избран атаманом Илья Зершиков, он выступил к Черкаску и с дороги писал царю 15 июля: «Я пошел к Черкаскому для лучшего укрепления козаков. Вашему величеству известно, какие они шаткие люди и нынешний атаман какого он состояния; как в Черкаском, так по всем городкам, по большим и по малым, все изменили сплошь, и ежели в нынешний случай, что они в великом страхе от наших полков, ныне над ними чего указом вашего величества не будет учинено, то конечно и впредь от них того ж ждать. Известно вашему величеству: коли стрельцы бунтовали, то они всегда самые заводчики, Яковы Алексеевы с товарищи. В лице выберут дураков, а сами из-за них воруют; так власно, как в Черкаском, и во всех станицах первые люди все сплошь воровству причастны. Коли я был малолюден, то все вышеписанные воры всеконечно хотели меня совсем снесть, а коли я собрался и учинили поиск над Драным, то все начали робеть и бежать, и в Черкаской Драного сын прибежал с вестью, что отца его под Тором убили, и для того у них лучшая надежда пропала. Василий Фролов кой час услышал, что Драного убили, то он и все при нем сказали: ежели в Черкаском то сведают о Драном, конечно, Булавина убьют, для того что Булавин был дурак, все воровство и вся надежда была на Драного. Конечно под такой случай надобно определение с ними сделать, чтоб и впредь им нельзя не токмо делать и мыслить, и вольность у них убавить. Так, государь, доношу: которые городки вновь поселились верхние близ наших городов – чтоб конечно у них отнять».

26 июля пришел Долгорукий к Черкаску на Аксай; к нему навстречу выехал атаман Илья Зершиков со всею старшиною и с знаменами; далеко не доезжая до царского войска, слезли все с лошадей, потом подошли к Долгорукому, положили знамена и сами легли на землю. Долгорукий велел им встать. Атаман начал говорить, просил милости у царского величества, отпущения вин, оправдывался: «Как вор пришел на остров, мы сидели в осаде от него, а другие наши же воры, которые с нами сидели, из Рыковских станиц, склонились к вору и нас выдали». Долгорукий отвечал: «Которые верою служили царскому величеству, те получат милость, а воров приводите ко мне». 29 числа Долгорукий подошел под самый Черкаск и стал обозом; сюда атаман и старшина привели к нему сына и брата Булавина, да сына Драного и других пущих воров, всего 26 человек. На другой день пришли все с крестами в обоз и целовали крест и евангелие с великою клятвою и слезами, что им царскому величеству в верности быть, а кто не явится у крестного целования, тех побить до смерти. Долгорукий говорил им, чтоб выдали козаков Рыковских станиц, которые были больше других в воровстве, но атаман и старшина отвечали: «Козаки Рыковской станицы положили начало в воровстве, но за то и в убийстве вора, если б не они, то черкаским жителям одним этого бы не сделать». «Не только рыковские, – писал Долгорукий царю, – все сплошь черкаские в том воровстве равны, и сам атаман Илья и есаул Соколов, будучи у меня, сказали, что они все этому делу виновны, и ежели это дело разыскивать, то все кругом виновны, сами о себе сказали. А что ваше величество изволил ко мне писать, чтоб выбрать атамана человека доброго: и ручаться по них невозможно; самому вашему величеству известно и без нынешней причины, какого они состояния, а с нынешней причины и все равны, одного человека не сыщешь, на кого б можно было надеяться. Одно средство – оставить в Черкаске полк солдатский. А жестоко, государь, поступить мне с ними было невозможно для того, что все сплошь в воровстве; разве было за их воровство всех сплошь рубить, и того мне делать без указу вашего величества невозможно». «Господин майор! – отвечал Петр, – письма ваши я получил, на которые ответствую, что по городкам вам велено так жестоко поступить в ту пору, пока еще были все в противности, и когда уже усмирилися (хотя за неволею), то надлежит инако, а именно: заводчиков пущих казнить, а иных на каторгу, а прочих высылать в старые места, а городки жечь по прежнему указу. Сие чинить по тем городкам, которые велено вовсе искоренить, а которые по Дону старые городки, в тех только в некоторых, где пущее зло было, заводчиков только казнить, а прочих обнадеживать, а буде где какую противность ныне вновь сделают, то и всех под главу. Притом же и сие вам возможно разуметь, что во всяком к вам указе всегда я по окончании письма полагался на ваше по тамошнему состоянию дел рассуждение, что и ныне подтверждаю; ибо нам, так отдаленным, невозможно конечного решения вам дать, понеже случаи ежедневно переменяются. Оставили вы полк в Черкаском, а то кажется не добро ради многих причин, а лучше оному быть в Азове, а когда понадобится, только тридцать верст оттуда. Впрочем, благодарствую вам за труды ваши, в Черкаском показанные».

Трудами, показанными в Черкаске, дело не оканчивалось. Петр верно обозначил больное место, приказывая щадить городки по Дону и искоренять верховые городки по донским притокам, населенные сходцами, голутьбою. На Дону бунт прекратился смертию Булавина, но в верховых городках он прекратиться не мог, потому что там было много людей, боровшихся против государства по инстинкту самосохранения. Несмотря на то что Булавин оттянул силы мятежа к Дону, к Черкаску, козаки в самом начале перекинулись на свое широкое раздолье, на Волгу. Козаки Сиротинской станицы и других городков, с ними беглые стрельцы и солдаты, человек с 1000, 13 мая пришли на Волгу и взяли без бою город Дмитриевский на Камышенке. Жители города Камышина забунтовали, мучили и побросали в воду офицера, полкового писаря и бурмистров соляной продажи. Утвердившись на Волге, козаки начали свое дело, поймали майора Друкорта, ехавшего в Астрахань, мучили его и убили, перехватывали и грабили суда, людей мучили. 7 июня 3000 козаков из Паншина и других городков пришли под Царицын. Здешний комендант Афанасий Турченин с 5000 царицынцев да с одною ротою солдат, присланных из Астрахани, сел в малой крепости в осаду, выдерживая жестокие приступы от воров. Петр Апраксин послал к нему на помощь из Астрахани полк солдат с полковником Бернером; воры, не допусти его за пять верст до города, встретили в лодках на урочище Сарпинский остров; после сильного бою, продолжавшегося от 3-го часа пополудни до ночи, раненый Бернер. видя многочисленность воров, отступил к Черному Яру. После этого воры, забрав к себе с судов множество рабочих людей, днем и ночью валили землю к Царицыну, засыпали ров и, зажегши деревянную крепость, взяли ее приступом. Воеводе Турченину, после мучений, отсекли голову, убили подьячего, пушкаря, двоих стрельцов, но офицеров и солдат оставили на свободе, наругавшись только над ними в кругах своих. Воры оставались в Царицыне до 20 июля, когда присланные из Астрахани полки взяли у них город, пущих заводчиков Апраксин велел прислать к себе в Астрахань, а других всех Козаков и камышинских, пришедших к ворам на помощь под Царицын, велел в Царицыне и по Донской дороге вешать.

Для очищения Волги от воров шел из Казани князь Петр Иванович Хованский. Когда узнали о его походе в Камышине, то козаки и многие из камышенских жителей стали собираться бежать на Дон; остальные, вместе с бурлаками, начали говорить им: «Для чего забунтовали? А теперь бежите на Дон!» – взяли атамана Кондратия Носова в круг, спросили, куда дел порох и свинец? Пошли к нему в дом, вынули бочку пороху и принесли в круг. Тогда другой атаман из камышенских жителей, Иван Земин, видя, что дело плохо, хотят их засадить, стал уговаривать бурлаков идти с ними вместе на Дон, причем посулил бочку вина да по полтине денег; бурлаки не преодолели искушения, передались на сторону Козаков и побежали с ними вместе на Дон, побравши порох и пушки. Не хотевшие бежать камышенцы были прибиты и ограблены, а потом должны были испытать беду от Апраксина, который велел всех их забрать в Астрахань, кроме стариков, женщин и детей. «Те и сами исчезнут!» – писал он царю.

Между тем Хохлач бросился к Саратову, был отбит и отступил, поджидая Некрасова, но, когда приехал к нему Некрасов, явились под Саратовом калмыки, отделившиеся, как мы видели, от Ивана Бахметева; калмыки ударили на воров и обратили их в бегство. Волга была очищена до Хованского, который потому перешел на донские притоки, отыскивая воров в самых жилищах их. Посланные им саратовцы и калмыки взяли Перекопский городок, Козаков побили, дома их выжгли и разорили без остатка. Узнавши, что из Паншина воровские козаки выбрались все с женами и детьми, Хованский отрядил вслед за ними товарища своего, Дмитриева-Мамонова, и калмыков. 23 августа Дмитриев-Мамонов настиг Козаков ниже Паншина верстах в 5, у реки Дона; воров было с 4000, кроме жен и детей, обоз состоял из 1000 телег. «Была баталия с ними великая, – писал Хованский царю, – и никогда я не помню, чтоб так козаки крепко стояли, а более того, разумею, что крепко стояли беглые драгуны и из полков солдаты, а наибольше полку господина фельдмаршала (Шереметева), как он шел снизу, такоже и других полков». Воры потерпели страшное поражение, ушло их немного, только в двух лодках; женщины, дети и обоз достались победителям. Хованский выжег 8 городков; 39 городков добили челом и приведены к присяге.