Мечом раздвину рубежи - Андрей Серба

Самострелыцики поднимались по склонам все выше, двое-трое наиболее проворных оказались уже над площадками-террасами. Вот среди ближайших к ним валунов мелькнули несколько быстрых фигур, наверное, тех чужих воинов, чьи спины могли очутиться на виду самострелыциков.

И тут почти одновременно проревели два рога: один рядом с Сарычем, другой в том месте, где широкая часть ущелья вновь суживалась. Именно туда, почти оставив за спиной удобный для устройства засады участок ущелья, приблизился головной русский дозор. Площадки-террасы вмиг ожили, на них появилось множество воинов. Они с устрашающим криком ринулись к краям площадок и начали спрыгивать на дно ущелья. Навстречу русичам также хлынула большая толпа врагов, тотчас закупорившая собой путь вперед. Среди них выделялся высокий воин в блестящей кольчуге и белом войлочном плаще с большими прямыми плечами, которого с трех сторон прикрывали щитоносцы. В его левой руке был большой рог, которым он и подал знак нападения на русичей.

Но сигнал Микулы сделал свое дело, не позволив напасть на русичей врасплох. Дружинники, несшие носилки, в тот же миг поставили их на землю и, повернувшись к ним спиной, образовали три замкнутых круга с выставленными из-за щитов копьями. Остальные воины тоже встали спинами друг к другу, создав, однако, не круги, а несколько спаренных шеренг с направленными в противоположные стороны копьями. В ожидании схватки русичи разбились не просто на группы, а на боевые десятки, и сейчас ущелье в четырех-пяти местах по всей ширине было перегорожено сверкающими доспехами и оружием живыми стенами. Эти стены рассекли ущелье на ряд изолированных друг от друга участков, внутрь которых спрыгивали с площадок-террас атакующие горцы.

Вскоре на дне ущелья закипел бой. Большую роль в нем могли бы сыграть горские лучники и русские самострелыцики, которым ничего не стоило расстрелять воинов противника со склонов ущелья, но им пришлось вступить в бой друг с другом. В этой перестрелке приняли участие и Микула с Сарычем.

– Оставь лук! Прикрой меня! – раздалась команда Микулы, опустившегося, как и Сарыч, на колено и посылавшего в противника стрелу за стрелой.

Сарыч отложил в сторону лук, прикрыв себя и сотника от вражеских стрел щитами, начал следить за кипевшим внизу сражением. Самые яростные схватки разгорелись вокруг носилок с поклажей, не менее ожесточенный бой происходил там, где головной дозор сдерживал толпу врагов во главе с предводителем в блестящей кольчуге и белом плаще. Самострелыцики уже выиграли поединок с вражескими лучниками, перебив большую часть из них, а остальных заставив укрыться за дальними валунами и не показываться оттуда. Казалось, наступил час обрушить стрелы на противника в ущелье, но Микула не давал на это сигнала.

Сарыч лишь теперь понял дальновидность сотника, растянувшего свой отряд по ущелью, а не собравшего в ожидании нападения его воедино. Сейчас прикрывавший русскую колонну с тыла десяток дружинников находился еще в узкой части ущелья на подходе к площадкам-террасам с засадой и, значит, позади разгоравшегося боя. Не ввязываясь в него, они двумя рядами по четыре воина отсекли узкую часть ущелья от широкой, отбрасывая копьями нападавших врагов. В этом им успешно помогали два лучника, расположившиеся за их спинами на склонах и бившие горцев на выбор. Как бы ни сложился бой в дальнейшем, но покуда у русичей сохранялся путь к отступлению в уже пройденную ими часть ущелья.

Наступил решающий момент боя. Горцы, не сумевшие использовать внезапность нападения и свой перевес в силах, все еще превосходили русичей в численности и, вероятно, располагали резервом. Русичи, выдержав первый, самый опасный для себя натиск и понеся при этом ничтожные по сравению с противником потери, по-прежнему уступали ему в числе, зато их самострелыцики, одержав верх над вражескими лучниками, могли сыграть в дальнейших событиях не меньшую роль, чем резерв горцев. От того, кто из противников сумеет задействовать свои еще не использованные возможности в наиболее удобный момент и наилучшим образом, зависел конечный исход сражения в ущелье.

Микула счел, что этот момент наступил, и дважды протрубил в рог. Он не напрасно тратил время, подробно объясняя десятским перед выступлением, как действовать при нападении врага, поэтому те сейчас строго следовали его указаниям. Дружинники, сражавшиеся у дальних от головы колонны носилок, вмиг разомкнули свой круг и ударили в спину горцам, наседавшим на ближайшую к носилкам шеренгу русичей. Это была шеренга, за которой десяток дружинников, в свое время замыкавших колонну, сейчас защищал путь к возможному отступлению. Толпа врагов вмиг окружила плотным кольцом оставленные носилки, к плащам потянулись десятки рук, и те, разодранные в клочья, разлетелись в стороны. И глазам горцев предстали четыре груды аккуратно уложенных в носилках круглых камней, напоминавших по форме бочонки. Раздались отчаянные крики ярости обманутых в самых сокровенных надеждах людей, и вся толпа, как один человек, ринулась за покинувшими носилки русичами.

Однако нескольких потерянных секунд оказалось достаточно, чтобы их жажда отмщения превратилась в несбыточную мечту. Дружинники успели удалиться от них всего на полтора десятка шагов, но это расстояние было непреодолимым: стрелы самострелыциков пронзали каждого, кто пытался ступить на эту свободную от людей полоску земли. Порыв ослепленной яростью толпы, бросившейся вдогонку за русичами, быстро иссяк, и ее остатки отхлынули назад. Но не тут-то было! Стрелы продолжали лететь в уцелевших с обоих склонов ущелья, выкашивая их целыми рядами.

И тогда над местом сражения прозвучал новый сигнал рога. На сей раз трубил военачальник горцев. С помощью своих телохранителей ему удалось взобраться на небольшой карниз, нависший в паре саженей над ущельем, и оттуда, прикрываемый двумя щитоносцами, он мог обозревать из конца в конец поле боя. Сейчас он решил, что наступил переломный момент сражения.

Его рог еще трубил, а обе площадки-террасы покрылись поднявшимися из-за валунов горцами. Несколько секунд – и они десятками посыпались на дно ущелья, а воины, с которыми появился в ущелье вражеский военачальник, нанесли удар по ближайшей к ним шеренге русичей. Но не дремали и самострелыцики, часть которых стала обстреливать вступивший в бой отряд горского предводителя, а другие принялись выбивать врагов, спрыгивавших в ущелье. Резерв противника заставил сражение разгореться с новой силой, однако не внес в его ход перелома.

Это понял и предводитель горцев, предусмотревший, по-видимому, и такое развитие событий. Из его рога понеслись было резкие, отрывистые звуки, но вдруг внезапно оборвались. Вместо них под карнизом, на котором он стоял с щитоносцами, раздались громкие крики, звон оружия, треск сталкивающихся щитов. Сарыч не поверил глазам – в группу из полутора-двух десятков телохранителей, оставшихся при предводителе горцев, врезался сзади десяток дружинников во главе с десятским Всеславом, которому Микула поручил сопровождать Роксану. Сотник знал, кому доверить это рискованное предприятие – Всеслав не только выполнил задание, но и выбрал наилучший момент для своего появления на поле боя. Да что наилучший момент – он нанес удар там, где тот явился наиболее болезненным для противника! Причем сделал это так, что о появлении его воинов тотчас узнали все – и свои, и враги.

Прежде чем вступить в рукопашный бой с телохранителями предводителя горцев, дружинники Микулы выпустили по стреле из луков. И вряд ли явилось случайностью, что сделано было это в момент, когда предводитель начал трубить в рог. Две стрелы вошли в спины щитоносцев, ждавших прилета крылатых гостей совсем с другой стороны, одна пробила руку предводителя с рогом, остальные уменьшили наполовину число телохранителей. Внезапно оборванный сигнал рога привлек внимание почти всех горцев. Они увидели и падавших с карниза убитых щитоносцев, и своего предводителя с торчавшей из руки стрелой, и взметнувшийся снизу аркан, обвивший его шею и потянувший на землю. А те, что были выше ростом или находились недалеко от места событий, увидели и русичей, появившихся из узкой части ущелья и с криком устремившихся в бой.

Выгоды создавшегося положения моментально оценил Микула. Враги видели, что их военачальник ранен и взят в плен, а это никогда не поднимало духа у простых воинов! Посему никак нельзя упустить миг, когда души врагов охвачены смятением, а их первейшая мысль уже не о захвате добычи, а о спасении своей жизни!

Микула поднялся во весь рост, оттолкнул от себя шит, которым пытался прикрыть его тоже вскочивший на ноги Сарыч, часто затрубил в рог. Затем рванул из ножен меч и, потрясая им над головой, направился по склону вниз, в гущу сражения, откуда на него уставились сотни своих и чужих глаз. Отшвырнув щит и выхватив меч, Сарыч догнал Микулу. Следуя их примеру, сменив самострелы на мечи или боевые топоры, выстраиваясь на ходу плечом к плечу, по обоим склонам двинулась ко дну ущелья полусотня самострелыциков.