Рыцари - Линда Миллер

- Я была бы Кенбруку хорошей и покорной женой, - проговорила она, - хотя я никогда не любила его так, как ты.

Глориана надеялась, что Дэйн не подойдет к ним до тех пор, пока она не поговорит с Мариеттой.

- Мне говорили, что ты даже обрадовалась расторжению помолвки с Дэйном, - сказала Глориана.

На бледных щеках Мариетты выступил слабый румянец.

- Это так, - шепотом призналась она. - Я была счастлива в аббатстве и не хотела покидать его. - Она замолчала на мгновение. - Но у Фабрианы, моей служанки, было видение. Ангел спустился к ней с небес и сказал, что я должна выйти замуж за лорда Кенбрука и родить ему наследника.

Глориане захотелось разыскать коварную служанку Мариетты и задушить ее. Она слегка сжала горячую руку молодой француженки.

- Прости меня, - проговорила она. Мариетта вдруг порывисто обняла ее.

- Нет, - сказала француженка, покачав головой и отступив на шаг, - тебе не за что извиняться передо мной. Я любила Эдварда. И так и не смогла простить Кенбруку его смерти. Я ненавидела его и хотела вонзить нож ему в горло в нашу первую брачную ночь, - продолжала Мариетта, не замечая ужаса в глазах Глорианы. - Наверное, это Пресвятая Дева вмешалась и вернула тебя как раз вовремя, чтобы предотвратить злодеяние. Тебе я обязана своим спасением. Быть может, Господь простит меня...

С этими словами француженка вырвала свою руку из пальцев Глорианы и убежала. Служанка Фабриана поспешила вслед за госпожой.

- Что случилось? - послышался голос Дэйна.

Глориана не заметила, как он подошел. Внезапное появление мужа напугало ее. Прижав руку к груди, она обернулась к Дэйну, который выжидательно смотрел на нее. Должна ли она рассказать мужу о том, какая участь была уготована ему в первую брачную ночь с Мариеттой?

Глориана колебалась лишь одно мгновение, прежде чем отказаться от этой мысли. В те времена предательство жестоко каралось, и Дэйн мог бы навсегда изгнать Мариетту де Тройе из своего замка и из своих владений. Глориане показалось, что молодая француженка больна: смертельная бледность на ее щеках сменялась нездоровым румянцем. В таком состоянии она не выдержала бы тягот длительного путешествия на родину.

- Вы сказали мне правду, милорд, - проговорила Глориана, ласково улыбнувшись мужу. - Мадемуазель мечтает вернуться в аббатство.

Дэйн тоже слабо улыбнулся в ответ. Он все еще глубоко переживал безвременную кончину Элейны.

- А ты сомневалась во мне? - спросил он тихо.

- Нет, - искренне ответила Глориана. - Но все же меня беспокоит состояние Мариетты. Я уже и раньше говорила тебе об этом: она выглядит нездоровой.

- Без сомнения, она расстроена смертью Элейны, - устало ответил Дэйн, пригладив свои золотистые волосы. - Боже мой, Глориана, как мне вынести все это? Сначала Эдвард, потом Гарет, а теперь еще и...

Глориана коснулась его лица. В зале пахло дождем, сырой землей, дымом, жарящимся на огне мясом. Сновали туда-сюда слуги, солдаты, крестьяне из окрестных деревень.

- Смерть Элейны не твоя вина, - проговорила она и крепко взяла мужа за руку. - Пойдем. Возьмем твоего Пелея и какую-нибудь лошадь для меня. Может быть, тогда мы сможем хоть ненадолго позабыть о своем горе.

- Ты беременна, Глориана, - напомнил ей Кенбрук, - и не должна сейчас рисковать своим здоровьем и здоровьем нашего ребенка.

- Тогда я поеду без тебя, - отрезала Глориана, направляясь к дверям. Когда они вошли в замок, Глориана сняла свой шерстяной плащ и бросила его на скамейку. Теперь она ни ходу подхватила его и накинула себе на плечи.

Дэйн схватил ее за руку, когда она уже надела капюшон и собиралась шагнуть за порог. По мощеному двору струились потоки дождевой воды. Кенбрук притянул к себе жену.

- Ты самое невыносимое и непокорное создание на всем белом свете, - сказал он, но глаза его горели. Глориана знала, что он уже предвкушает все прелести верховой прогулки, когда свежий ветер обдувает разгоряченное лицо и треплет волосы.

- К счастью для тебя, - согласилась Глориана. - Споры со мной служат тебе хорошей разрядкой. Если бы не я, ты уже давно превратился бы в тирана и сумасброда.

Дэйн ухмыльнулся и плотнее запахнул плащ на плечах жены.

- Может быть, ты еще скажешь, что восход солнца и луны тоже твоих рук дело, как и морской прилив? До чего же ты вздорная особа!

Глориана искоса взглянула на Дэйна, взяла его под руку и вытащила под дождь.

- Иногда, - призналась она, хитро улыбаясь, - я даже вызываю землетрясения.

В другое время Дэйн рассмеялся бы над шуткой Глорианы, сейчас же он только улыбнулся ей в ответ и кивнул головой. Кенбрук остановился, чтобы пристегнуть к поясу меч, который принес один из его солдат.

- В этом я ни минуты не сомневаюсь, моя дорогая жена, - ответил он, жестом отпустив солдата. - Кода мы занимаемся любовью, все вокруг дрожит.

Войдя в стойло, где конюхи и солдаты спали, играли в кости и болтали о том о сем, Дэйн и Глориана умолкли. Они знали, что весь этот сброд не прочь посплетничать и что каждое сказанное ими слово с жадностью ловят уши многих любопытных.

Они вывели из конюшни Пелея и маленькую серую кобылку, которой, насколько помнила Глориана, раньше не было. Все еще накрапывал дождь. Дэйн помог Глориане сесть в седло, потом сам вспрыгнул на коня, и они вместе выехали из двора. Миновав деревеньку, - они достигли ворот замка, которые после победы над Мерримонтом держали открытыми.

Никто, конечно же, не посмел спросить у них, куда это они отправились в такую погоду, но вслед им бросали любопытные и недоуменные взгляды.

Оставив позади подъемный мост, они выехали на дорогу. Дэйн повернул своего скакуна в сторону аббатства и Кенбрук-Холла и пустил его шагом. Без сомнения, он сделал это, заботясь о Глориане, и она была тронута его вниманием.

Не останавливаясь, они проехали и аббатство, и замок. Дорога шла лесом, ведя к лугам, лежащим за Кенбрук-Холлом. На небольшом холме под сводом густых крон высоких дубов и сосен Дэйн остановил коня и спешился. С возвышенности он обозревал свои владения. Глориана осталась в седле, поглаживая гриву своей лошадки.

- Иногда, - сказал Дэйн после долгого молчания, не глядя на Глориану, - я даже жалею, что вообще вернулся в Англию. Мне кажется, что я принес с собой только смерть и страдания.

Глориана пыталась сдержать слезы, она понимала, что Дэйн нуждается сейчас в ее поддержке.

- Мне кажется, вы уж слишком жалеете самого себя, Дэйн Сент-Грегори, - сказала она. - Вы хозяин этих земель, и вы нужны своим людям.

Дэйн обернулся к ней, печально улыбаясь.

- Что я могу дать им? - спросил он.

- Ты будешь им храбрым защитником и справедливым повелителем, - не колеблясь ответила Глориана. Сжимая одной рукой поводья, другую Глориана положила себе на живот. - А когда нас не станет, нам на смену придут наши сыновья и дочери.

Дэйн подошел и встал рядом с Глорианой, гядя ей в глаза, положив руку ей на колено.

- Молю тебя об одном, любовь моя, никогда не покидай меня. Я ничто без твоего совета и твоей любви.

Глориана склонилась к мужу, обняв его за шею. Но прежде чем она смогла ответить ему, темнота поглотила ее. Перед глазами сверкали разноцветные звездочки, голова раскалывалась, будто ее сжимали в тисках. Она слышала голос Дэйна - он звал ее, но у Глориаяы не было сил произнести ни слова. Она почувствовала, что он вытащил ее из седла и подхватил на руки.

В следующее мгновение все смешалось - север, запад, юг, восток, право и лево, верх и низ. Потом не осталось ничего, кроме ужасающей пустоты. Боль пронзила все ее существо, и с каждым ударом сердца темнота все глубже засасывала Глориану.

Она пыталась сопротивляться. Несмотря на сильнейшую боль, захлестнувшую ее и погасившую разум, Глориана все же отдавала себе отчет в происходящем. Но все было напрасно. Судьба ее была предрешена - ей вновь грозила разлука с Дэйном, и сознание этого причиняло ей наибольшие страдания.

Глориана соскользнула на землю, вцепившись в мокрую траву скрюченными пальцами. Боль стала понемногу отступать. Когда дымка перед глазами рассеялась, Глориана увидела, что над нею склонился какой-то мужчина. На какое-то мгновение ей показалось, что она все еще в тринадцатом веке, потому что ноги мужчины обтягивали рейтузы, на нем была туника и мягкие кожаные сапоги, к поясу был пристегнут меч, а распущенные волосы ниспадали на плечи. Но надежда сразу же оставила Глориану, когда она поняла, что одежда не была настоящей. Мужчина говорил, и последние сомнения Глорианы были развеяны.

- С вами все в порядке? - быстро сказал он на английском языке двадцатого века.

Глориана кивнула и оглянулась по сторонам. Словно экзотическими цветами, луг был украшен разноцветными шелковыми палатками. Люди, наряженные в средневековые костюмы, ходили от павильона к павильону, улыбались и смеялись.

- У вас замечательное платье, - сказал мужчина. Он взял Глориану за локоть и помог ей подняться на ноги. У нее закружилась голова, и ее чуть не стошнило прямо на «замечательное платье», которое так понравилось незнакомцу.