Суккуб - Дарья Еремина

- Вам вон ту ветку-то отпилить надо бы. – Продолжал сосед добродушно.

Марк, не поднимая лица, согласно кивнул: надо, отпилим. Я же посмотрела на вишню, усеянную спелыми ягодами. Одна ветка, на самом деле, была мертвой.

- Марк. – Позвала я с улыбкой.

Он поднял взгляд. Я кивнула на сухую ветку. На кончике, особо и не прячась, висел ключ. Марк выругался и снял его. Пожелав хорошего вечера соседу, направился за дом и исчез. Я закрыла окно и прислонилась к подоконнику.

- Ты не повесишь ключ на место? – Спросила, когда Марк остановился у дверного проема.

- Повешу. – Кивнул он. - Не на глазах у дяди Коли.

Блуждающий по моему телу взгляд остановился на лице.

- Не уходи! – Я оттолкнулась от подоконника, когда Марк развернулся.

Пройдя во вторую комнату, он положил ключ на каминную полку и развернулся, выставляя ладони вперед, защищаясь. Я горько засмеялась. После двух месяцев разлуки, в столь соблазнительном виде мне можно было просто присутствовать. А ввиду неумения контролировать себя…

Отойдя на два шага, я наблюдала. Улыбка, совсем безрадостная, прилипла к моему лицу как маска. Кивнув, кажется удивленно, Марк засунул руки в карманы и прошел вглубь комнаты.

- Я расскажу все, что ты захочешь знать. – Сказала я тихо, обхватывая себя за плечи. Дом сохранял прохладу, блаженную в условиях невыносимой жары, что плавила асфальт в городе. А, возможно, это отчужденность Марка рождала озноб дискомфорта. Я привыкла к нему, считала частью себя, своей жизни. Мысль о том, что еще один родной человек покинет меня, рождала ужас в душе.

- У тебя было достаточно времени для этого. Мы не первый год вместе.

- Не заставляй меня оправдываться, Марк. – Голос сошел на шепот.

Марк обернулся, но промолчал. Отвернувшись снова, посмотрел в кресло слева и сел, облокотившись на колени.

- Я недооценивала тебя, Марк. – Призналась я с грустью. Какие еще причины можно привести в оправдание утаивания всей правды? Ведь, я доверяла ему как никому…

- Скорее переоценивала. – Усмехнулся он. 

Пройдя, я присела рядом и обняла его колени.

Я даже выразить не могу, как люблю тебя. Что мне сказать? Что пообещать? Что сделать?

- Мне нужно было это время, чтобы научиться защищать себя. – Вспомнила я о двух месяцах разлуки. Ведь, я могла вернуться… Перед кем я оправдываюсь? – Ты настолько близок мне, ты такая огромная часть меня, что я просто забываю, что ты отдельный человек. Что ты можешь чего-то не знать, и вынужден догадываться, выискивать. Я не верю, что ты… - Я не стала продолжать, лишь спрятав лицо. – Но спасибо, что ты смог показать мне это… мое отношение, мои ошибки. Я бы не увидела. Я бы продолжала мучить тебя.

С благодарностью я почувствовала его ладонь, гладящую голову. Подняла лицо.

- Не сиди на полу.

Марк привлек к себе. Оказавшись на его коленях, я прижалась к нему.

- От кого тебе необходимо научиться защищать себя? – Осторожно задал он первый вопрос, и я зажмурилась. Чего в этом жесте было больше: счастья или страха – я не знаю. Вдохнув поглубже, я начала рассказывать.

Без тайн. С начала.

С отчима и Дани Верхого, с него самого, попавшего под руку на первом курсе. Марк не перебивал, прижимая к себе до тех пор, пока желание не пересилило любопытство. Благо, впереди у нас было достаточно времени на все.

Когда я сказала, что «взяла отпуск» еще на пару месяцев, Марк решил продолжить дачный сезон. Да, дорога до его офиса отсюда занимала больше времени, но зато я проводила дни на воздухе. В эту неделю пришла повестка в суд: разбиралось дело убийства Гриши. Я и забыла, что должен быть, на которым я должна выступать свидетелем.

В выходные приехал Миша. Мы жарили шашлыки, он делился новостями. Я впервые наблюдала воочию, что их общение, действительно, не ограничивается «привет» и «пока». С досадой понимала, что никогда не интересовалась друзьями Марка. А, ведь, он еще в институте кинул мне предположение-упрек в том, что я, скорее всего, считаю, что у него вовсе нет друзей. Нет. Это у меня их нет и не требуется. А потому само понятие внесемейного и внерабочего общения для меня малоинтересно. И я, в очередной раз, переложила свою модель социального поведения на любимого человека. А он был другим. Он всегда оставался собой. Причины же, по которым он не знакомил меня ни с кем, были понятны. И, думаю, по ходу того, как Марку открывалась вся правда о жене, он убеждался в правильности когда-то принятого решения. Посторонних людей рядом со мной быть не могло.

Днем я снова и снова выискивала и заполняла вероятностные бреши. С помощью Ласкара, охотно общавшегося по всем каналам связи, кроме личных встреч, выстраивала представление о структуре Верховного Суккубата. Удивлялась демократичности организации и верности ее представителей нормам, диктуемым администрацией.

Можно ли соскочить? Что веками удерживает организацию от распада? Ласкар смеялся над моим жаргоном, появившись ночью в скайпе и позвонив.

- Лида, мы себя, хоть, горшками можем обозвать, но до тех пор, пока нас никто не ставит в печь, остаемся сами собой. – Я услышала, как чиркнула спичка. Ласкар затянулся. – Люди с теми или иными способностями кучкуются по принципу схожести талантов и желания применять их в определенных сферах. Наши римские каникулы – это грубые корректировки столь скудных объемов, что сравнить их можно с латанием крыши шалаша в преддверии торнадо. Есть организации с более тонкими задачами, четко прописанными правилами, более широкими моральными рамками и намного превышающие наши возможности в изменении происходящего.

- Что вы имеете в виду? – Удивилась я, откинувшись на спинку кресла.

- Только то, что мы не одиноки. В мире немало различных организаций, не упоминаемых в прессе, но так или иначе влияющих на ход вещей или же наблюдающих. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Кто-то использует схожие способности, кто-то лишь знания и силу ума. И целостности их способствует именно факт элитарности и неслучайности. Ты можешь «соскочить», сделав вид, что больше не имеешь отношения к Верховному Суккубату. Вообще к Суккубату, не важно. Ты можешь. Но твои знания и таланты навсегда причисляют тебя к этой братии. Ты своя для них. И я тоже. Я могу сопротивляться, играть против них, но я, - Ласкар сделал паузу, будто не желая произносить это вслух. – Я такой же инвертор вожделения. Это изначально исключает меня из числа обывателей снизу и закрывает путь в любую другую группу, как по горизонтали, так и вверх.

- А вы хотели бы?.. – Усмехнулась я, понимая, что спровоцировала Ласкара перейти на волнующую его тему.

- Я искал тех, кто понимал бы ошибочность наших действий и желал бы остановить.