День космонавтики - Борис Борисович Батыршин

и «Лазурного». Тут был и туберкулёзный детский санаторий, с которого всё начиналось, и первые палаточные лагеря, и передача в тридцать седьмом году ещё молодому тогда Артеку санатория «Суук-Су», известного с царских времён курортного местечка. Упомянуто было о «Будённовской» аллее, по которой, согласно местному преданию, гулял в сопровождении главный кавалерист Красной Армии, и другую, не менее важную историческую достопримечательность «Лазурного» — памятную доску в честь посещения лагеря лётчиком-космонавтом Владимиром Комаровым, погибшим, как известно, в шестьдесят седьмом году. С тех пор пионерская дружина лагеря на утёсе официально носит его имя — и именно из-за этого, объяснил старший вожатый, она-то и была избрана для «космических смен». К тому же, так уж сложилось, что именно «Лазурный» с начала шестидесятых годов регулярно становился местом для проведения всесоюзных сборов и слетов: юных друзей милиции и пограничников, сбор победителей всесоюзного турнира смекалистых, слет юных филателистов страны, и многих других. Все вы здесь впервые, говорил он, все имеете опыт работы с детьми и одновременно имеете отношение к освоению Космоса — и, раз уж вам доверена столь почётная миссия, вы все должны не подкачать, не уронить высокого звания артековского вожатого!

Димка вместе со всеми кивал, соглашался, обещая не подкачать и не уронить. А сам сделал себе в памяти зарубку: надо будет найти время и обследовать этот самый Пушкинский грот. Судя по словам старшего вожатого, за подходами к нему по берегу наблюдают, и тут запросто можно спалиться. Но ему-то, опытному альпинисту и умелому скалолазу ничего не стоит спуститься к воде сверху, с утёса, от подножия декоративной «Генуэзской башни» — только надо выбрать ночку потемнее, да и предпринять эту вылазку разумнее всего будет в самом конце смены, когда изгонять провинившихся из лагеря будет уже поздно.

Логичная мысль, что такие же соображения могут возникнуть и у его будущих подопечных, новоиспечённому вожатому в голову не пришла.

Обзорная экскурсия подходила к концу и изрядно притомившийся Димка (выспаться нормально ему не дали, подняв с удобного дивана в холле ни свет, ни заря) уже собирался спросить, когда тут обед, когда они остановились перед неожиданным здесь сооружением — новеньким легкосборным купольным ангаром, который экскурсовод назвал "тренировочным корпусом". Новички вошли внутрь — и обалдели: всё пространство ангара занимали ряды разнообразных тренажёров. Чего тут только не было: от вертикальных колёс, вращающихся кресел и мини-центрифуг для тренировок вестибулярного аппарата, до авиатренажёров в виде самолётных кабин и новейших «симуляторов», предназначенных для обучения пилотированию орбитальных аппаратов, вроде сверхмалых «космических буксиров», недавно разработанных по заказу Проекта французской фирмой «Марсель Дассо» в сотрудничестве с американским компьютерным гигантом IBM. Начинённые современнейшей электроникой и многочисленными цветными экранами, устройства эти давали максимально возможный эффект присутствия, для усиления которого, «пилот» в самом настоящем космическом скафандре, мог вращаться на особом рычажном подвеке вместе с вертикальным ложементом — ради возможно более реалистичной имитации ощущений в космосе, включая сюда и неизбежный риск потери пространственной ориентации. У «экскурсантов», ранее не имевших дела с чем-то настолько технически продвинутым, словно сошедшим со страниц научно фантастических романов, эти агрегаты вызвали приступ восхищения. Димка же поглядывал на коллег снисходительно, поскольку уже успел познакомиться с подобными тренажёрами — как раз за полторы недели до его командировки а Артек, он принимал участие в монтаже и наладке точно таких же агрегатов. Ну, «принимал участие» это, пожалуй, громко сказано — был на подхвате, помогая нашим спецам, работавшим с присланными фирмой монтажниками, разобраться в инструкциях и технических наставлениях, составленных на французском языке, который он худо-бедно знал (мама работала учительницей французского в спецшколе), за что и был удостоен возможности немного «полетать» на невиданном приспособлении. И вот теперь невольно подумалось — неужели Командор уже тогда знал о предстоящей артековской командировке — и дал «новобранцу» возможность приобрести полезные навыки?

Узнав об этом Димкином опыте, инженер, растолковывавший «экскурсантам», как работает невиданная техника, немедленно насел на их старшего — и из «тренировочного» эллинга Димка вышел уже не просто вторым вожатым третьего отряда «космической смены», а ответственным за проведение занятий на тренажёрах с детьми. Это назначение поставило его как бы особняком от прочих новичков, и даже старший вожатый поглядывал на него с некоторым уважением — для него, ветерана Артека, эти технические премудрости были тёмным лесом. А если что его и заботило, то лишь одно: как бы юные участники «космических смен» не покалечились, занимаясь на мудрёных установках, а заодно не попортили бы дорогостоящее оборудование. Так что возможность свалить эту обузу на новичка он воспринял с видимым облегчением — и немедленно поволок Димку в административный корпус, подписывать бумаги об ознакомлении с инструкциями по технике безопасности и порядку допуска детей к невиданной аппаратуре. За этими хлопотами новоиспечённый «вожатый-инструктор» не успел даже перенести свой невеликий багаж, состоящий из полупустого абалаковского рюкзака, в предназначенную для вожатого каморку в одной из «дач», как называли небольшие двухэтажные домики на шесть спален, из которых, собственно, и состоял лагерь. Да что там багаж — он и обед ухитрился пропустить, обошёлся бутербродами и оставшимся с ужина омлетом. И опомнился лишь когда от КПП в дальнем конце лагеря донеслись протяжные клаксонные гудки — это прибыла, наконец, из Симферополя колонна автобусов с детьми.

IV

Белгород поезд миновал в четыре утра. Летнее небо было уже совсем светлым, до Харькова, где мы, согласно расписанию, будем стоять целых двадцать минут оставалось ещё немало, а сон никак не шёл. Вчера я поленился раздеваться, укладываясь спать, и теперь засунутый в карман треников нож-бабочка нещадно врезался в бедро. Я немного поворочался, пытаясь найти положение поудобнее, но, наконец, смирился и, вытащив блестящую штучку из кармана, засунул его под подушку. Вообще-то для подобных мелочей предназначалась небольшая откидная сетка над койкой — но светить балисонг лишний раз мне не хотелось. Строго говоря, его вообще не следовало брать с собой — никаких особых неприятностей или разборок в Артеке я не ждал, во всех прочих случаях легко можно было бы обойтись складной «Белкой», но… привык я к серьёзному ножу на кармане, ещё с той жизни привык, и без него ощущаю себя голым. К тому же, «бабочка»— не просто нож, это артефакт из будущего, из параллельного мира. Как, между прочим, и Бритькин ошейник, который перенёсся вместе с собакой. Тоже, кстати, тема для размышления: я-то сам был перенесён сюда в виде духовной, если можно так выразиться, субстанции, а всё остальное, включая и саму