Я украду твоё сердце - Ольга Островская

К сожалению, повод, по которому меня арестовали, был вполне настоящим. На Корима и его жену действительно было совершено покушение. За день до моей «случайной» встречи с посланником от «борцов за вековые традиции и прежнее величие Босварии», как они сами себя называют. И когда я связался с дядей, сообщив, что на меня вышли заговорщики и сделали недвусмысленное предложение возглавить переворот, а он рассказал об том, что произошло в Босварии, план возник сам собой.

У нас впервые за последние пару лет появилась реальная возможность выйти на главаря этой шайки фанатиков, которые начали сеять смуту, как только Корима объявили первым наследником трона. Кто бы их не возглавлял, действует этот подонок очень хитро и продуманно, используя своих последователей, как слепых пешек, тогда как сам всегда остаётся в тени. Ни разу нам ещё не удавалось подобраться к нему достаточно близко.

− Ты серьёзно? Мэл? Испугалась? – иронично хмыкает дядя. – Может быть, вначале, за меня и сына, а потом стала злая как бестия. Во дворце уже все по стеночке ходят. К слову, она передавала тебе пламенный привет с пожеланием расправиться с этими мразями максимально жестоко.

− Постараюсь оправдать ожидания, − хмыкаю.

Усмехнувшись, Корим одобрительно кивает. Его взгляд останавливается на сумках в моих руках.

− Я проверил второй этаж. И оставил в одной из спален кое-какие вещи, чтобы сделать твоё пребывание здесь более комфортным.

− Спасибо. Не стоило…

− Стоило, − мрачно сжимает он губы. – Ты многим жертвуешь. Слишком многим. Ради страны, ради долга... ради того, чтобы защитить мою семью. Я очень ценю это, Азим. И понимаю, что ты поставил на кон.

− У меня есть на то и свои причины. Я хочу, чтобы все эти борцы раз и навсегда усвоили, что ты законный и единственно возможный король. Что я поддерживаю твоё правление, взятый тобой курс, и не собираюсь бороться с тобой за власть. Мне не нужна корона. Особенно такой ценой. Я сделаю всё, чтобы защитить твою семью, дядя.

− Но при этом ты рискуешь жизнью и можешь потерять ту девушку, с которой хотел создать свою собственную семью, − ещё более хмуро замечает он.

Если бы я не согласился на эту авантюру, риск для неё был бы значительно большим. Теперь, когда нам известны планы заговорщиков, я отчётливо это понимаю. Меня бы не оставили в покое. Я единственный Босвари, который может принять власть, если короля убьют. Ведь мой отец официально отрёкся от трона три года назад, и это закреплено не только документально, но и магической клятвой. Я же до сих пор являюсь наследником. Теперь вторым после малыша Асхана, сына Корима и Камэли. И если не покончить с заговором сейчас, меня всегда будут пытаться втянуть в свои грязные игры те, кто до сих пор не может смириться с новыми порядками и законами, введёнными дядей.

Так что выбора у меня нет. И я могу только сожалеть, что ослеплённый своими чувствами, своей одержимостью, втянул Николь в эту историю. Лучше бы я к ней не лез своим предложением, с этим глупым, безрассудным похищением, которое подарило мне несколько самых лучших дней в моей жизни. Эгоистично заставив её увидеть во мне своего мужчину, я тем самым причинил любимой только боль, когда всё это разрушилось, как карточный домик.

Всё что я могу сейчас сделать, это отпустить, уйти из её жизни, чтобы не причинить ещё большего вреда. Лучше поздно, чем никогда.

− Главное, что она сейчас в безопасности. С остальным… я справлюсь, − отвечаю ровным тоном. – Не возражаешь, если мы продолжим разговор на кухне? Мне нужно разложить провизию.

Он кивает, и я иду туда, куда собирался до его появления.

Кухня в отличие от остальной части дома выглядит более убранной. Охлаждающий шкаф действительно стоит в углу, варочная поверхность тщательно выдраена, на полках сверкает чистыми боками небольшое количество самой необходимой посуды. Могу поручиться на что угодно, что чистоту и порядок здесь навели по дядиному приказу. Не удивлюсь, если для меня и комнаты более-менее сносные подготовили на втором этаже.

− Есть ещё кое-что, что ты должен знать, − слышу, когда складываю сумки на большой дубовый стол и принимаюсь выкладывать их содержимое.

Дядя окидывает помещение хмурым взглядом, и я отчётливо понимаю, что он волнуется. Видимо новость не из приятных и задевает его личные чувства.

− Твой отец исчез. Обвёл вокруг пальца моих людей, что следили за ним, и скрылся в неизвестном направлении.

Замерев, я прикрываю на миг глаза. Значит, моим надеждам не суждено сбыться. Всё-таки отец в этом замешан.

− А мама? – спрашиваю тихо.

− Её Гедаш с собой не взял. Наверное, потому, что никакой информации от неё невозможно получить. Мне неприятно это сообщать тебе, но, кажется, твоя мать окончательно повредилась рассудком. Я приставил к ней лучшего целителя души и дополнительную охрану.

Можно сколько угодно говорить себе, что это неизбежно, когда раз за разом, с каждым своим приездом, смотришь в пустые глаза матери и слышишь от неё один лишь бессмысленный бред. Но даже это не подготовило меня к осознанию, что она необратимо больна и это уже никогда не изменится.

Это больно.

− Я знаю, что она была сослана королевским указом, как и отец. Но всё же прошу, позволь забрать её в один из своих дворцов, когда всё закончится, чтобы обеспечить должный уход и лечение. Это мой сыновий долг позаботиться о матери, когда отец её бросил.

− Конечно, Азим. Я разрешаю.

− Благодарю. Уже этой ночью я напишу Умару и сообщу, что передумал и согласен на их предложение.

Хочу покончить с этим как можно скорее.

− Думаю, с этим лучше подождать пару дней, − качает головой Корим. – Чтобы они убедились, что тебя действительно разыскивают, как преступника. Тогда тебе с большей готовностью поверят.

В его словах есть смысл. В принципе... куда мне спешить? Всё равно мне уже нечего терять.

Возможно арест и не убедил Ники в том, что предъявленные мне обвинения справедливы, а вот мой побег – это невозможно объяснить какой-либо другой причиной, кроме моей вины. Особенно, когда в этом будут уверены все, включая её семью. Ведь именно эта всеобщая уверенность является залогом того, что наш с Коримом план сработает – шпионскую сеть наших врагов недооценивать нельзя. И даже если я выживу и смогу рассказать