Англия и англичане. О чем молчат путеводители - Кейт Фокс

Думаю, ответ частично кроется в эмпиризме и реализме[89], глубоко укоренившихся в сознании англичан, что породило у нас такие качества, как приземленность, прозаичность приверженность ко всему реальному, конкретному и фактическому и неприятие искусственного и претенциозного. Если бы Певзнеру случилось написать сегодня «Особенности английской «мыльной оперы», думаю, характеризуя телесериалы «Жители Ист-Энда» и «Улица Коронации», он отметил бы те исконно английские черты, которые увидел в произведениях Хогарта, Констебля и Рейнолдса, — «предпочтительность фактов, полученных путем наблюдения и личной опыта», «пристальное внимание к окружающему», «правда во всех ее повседневных мелочах».

Но это не полноценное объяснение. Швейцарский художник Фюсли[90], возможно, был прав, когда заметил, что наши «вкусы и чувства связаны с реальностью», однако англичане вполне способны оценить и гораздо менее реалистичные формы искусства и драмы. Только «мыльные оперы» у нас не такие, как во всем мире, потому что нам требуется зеркало, в котором мы видели бы отражение собственной ординарности.

Я сильно подозреваю, что эта наша особенность некоторым образом прямо обусловлена нашей манией уединения, привычкой держаться особняком, стремлением уйти домой, запереть дверь и поднять подъемный мост. В предыдущих главах я довольно подробно рассматривала данное явление и пришла к выводу, что наша закрытость порождает в нас крайнее любопытство, которое мы лишь частично удовлетворяем в процессе беспрестанного обмена сплетнями. Здесь действует эффект запретного плода: английские правила неприкосновенности частной жизни означают, что мы очень мало знаем о личной жизни и делах людей, не входящих в наше непосредственное окружение, которое составляют близкие друзья и родственники. Нельзя «полоскать на людях грязное белье» и нельзя задавать личные вопросы, вынуждающие нас к подобным действиям.

Поэтому нам неизвестно, чем занимаются наши соседи у себя дома за закрытыми дверями (если только они не шумят так, что мы бежим жаловаться на них в полицию и местный совет). Когда на обычной английской улице случается убийство, на вопросы полиции или журналистов все соседи отвечают примерно одно и то же: «Ну, мы их, в общем-то, почти не знали…», Они держались особняком…», «На вид вполне приятные люди…», «Мы здесь не суем нос в чужие дела…», «Странно, конечно, но вы ведь знаете, никому не хочется лезть в чужие дела…» На самом деле мы охотно проявили бы нездоровый интерес к чужим делам, потому что мы нация любопытных: мы обожаем подсматривать и подглядывать, и наши драконовские правила неприкосновенности частной жизни просто выводят нас из себя. Телесериалы на бытовые сюжеты пользуются у нас огромной популярностью именно потому, что персонажи этих «мыльных опер» — «люди, которые вполне могли бы оказаться нашими соседями». Когда мы смотрим такие сериалы, как «Жители Ист-Энда» или «Улица Коронации», у нас создается ощущение, будто мы наблюдаем в глазок — с разрешения — за тайной, запретной для нас личной жизнью наших соседей — за людьми, которые равны нам по социальному статусу; они такие же, как мы, но об их судьбах мы можем только догадываться и строить предположения. «Мыльные оперы» тем и привлекательны, что мы можем опосредованно удовлетворять свое нездоровое любопытство: сериалы — это форма проявления извращенного болезненного любопытства. И, конечно же, они подтверждают наши худшие подозрения о том, что происходит за запертыми дверями и занавешенными плотными шторами окнами домов наших соседей, — здесь и адюльтер, и алкоголизм, и избиение жен, и магазинные кражи, и торговля наркотиками, и СПИД, и подростковая беременность, и убийства… Семьи, о которых рассказывается в «мыльных операх», — это такие же люди, как мы, только у них в жизни все гораздо запутанней, все гораздо хуже, чем у нас.

Пока я упомянула лишь самые популярные английские «мыльные оперы» — «Жители Ист-Энда» и «Улица Коронации», — в которых однозначно изображена среда рабочего класса. Но наши телевизионные продюсеры — народ проницательный и добрый. Они стараются создавать сериалы для всех слоев населения и даже для разных демографических групп в рамках этих слоев. «Жители Ист-Энда» и «Улица Коронации» — сериалы о городском рабочем классе соответственно южной и северной областей страны. Сериал «Эммердейл» (Emmerdale) рассчитан на категорию населения, занимающую на социальной иерархической лестнице более высокую ступень, чем рабочий класс. В этом сериале выведен целый ряд персонажей, принадлежащих к низшему и среднему слоям среднего класса, причем проживают они в сельской местности, а не в городе. «Холлиоукс» (Hollyoaks) — это версия сериала «Жители Ист-Энда», только о молодежи — подростках, проживающих в пригороде Честера. Создатели фильма не стали строго придерживаться канонов натурализма: некоторые персонажи весьма симпатичные молодые люди, хотя и носят, как и их прототипы в жизни, дешевую oдежду, купленную в «народных» магазинах. От случая к случаю снимают «мыльные оперы» даже для верхушки и средней части среднего класса. Некоторое время шел сериал «Эта жизнь» (This life) о неврастеничных адвокатах в возрасте от 30 до 40 лет. Они красивы, красиво говорят и красиво одеваются, но, в отличие от персонажей американских «мыльных опер», не просыпаются по утрам с безупречным макияжем на лице и безупречными прическами. Они часто напиваются до рвоты, весьма убедительно сквернословят, когда ссорятся и скандалят, и у них в раковинах горы грязной посуды.

Комедии положений

Те же правила реализма «со всеми бородавками» характерны и для другого английского телевизионного жанра — комедии положений. Почти все английские комедии положений о «неудачниках» — людях, которые не преуспели в жизни, трудятся на непрестижной работе, у них не складываются отношения в семье, живут они в лучшем случае в неприглядных пригородных домах. Это главным образом представители рабочего класса и самых низов среднего класса, но даже более обеспеченные персонажи в таких фильмах никогда не бывают преуспевающими честолюбцами. Герои английских телевизионных комедий — это антигерои, персонажи, над которыми мы смеемся, — неудачники.

Это создает некоторые проблемы на рынке экспорта. Когда популярные английские комедии положений — такие как «Негодники» (Men behaving badly) — «переводят» для американского рынка, оригинальные английские персонажи зачастую «приукрашивают», потому что на вкус американцев они слишком «простонародны», слишком непривлекательны, слишком неотесанны — в общем, слишком реалистичны. В американских версиях у них более престижная работа, более правильные черты лица, более ухоженные волосы, более красивая одежда, более очаровательные подружки, более роскошные дома, они ведут более элитарный образ жизни. Их отвратительные привычки облагородили, а речь санировали наряду с их ванными и кухнями[91].

Я вовсе не хочу сказать, что в американских комедиях положений нет неудачников, они есть, но это неудачники «более высокого класса». Они не столь непоправимо безнадежны, омерзительны, жалки и непривлекательны, как их английские сотоварищи. Например, некоторые персонажи сериала «Друзья» не могут похвастать блестящей карьерой, но при этом они не ходят непричесанными; они могут потерять работу, но идеальные черты лица и безупречный загар служат им утешением. Только одна американская комедия — «Розинна» (Roseanne) — пользуется успехом у англичан, потому что эта комедия наиболее близка по стилю к «драме на кухне», к бытовому натурализму, который является нормой на английском телевидении и востребован склонной к эмпиризму, приземленности, цинизму, любопытству и подглядыванию английской аудиторией, желающей видеть певзнеровскую «правду во всех ее повседневных мелочах» как в своих комедиях положений, так и в «мыльных операх».

Я не пытаюсь здесь утверждать, что английские комедии обязательно лучше, тоньше и жизненнее, чем американские или чьи-то еще. Если уж на то пошло, в большинстве английских комедий положений юмор менее смешной и изощренный, чем в американских телефильмах, а зачастую и вовсе детский, грубый и плоский. Я бы сказала, что в повседневной жизни, в повседневном общении англичане демонстрируют более тонкое чувство юмора, чем многие другие народы, и это искусство остроумия, иронии и преуменьшения также находит отражение в некоторых наших телевизионных комедиях.

Мы по праву можем гордиться такими искрометными программами, как «Да, господин министр» (Yes, Minister). И англичане, вне сомнения, гении в области пародии и сатиры (как нам таковыми не быть, если мы только подтруниваем и язвим, вместо того чтобы злиться и устраивать революции). Но не будем забывать, что на нашей совести также шоу Бенни Хилла и серия комедий «Продолжайте» (Carry on), которые от европейского непристойного пошлого фарса (и его американских, австралийских и японских аналогов) отличаются лишь обилием неудачных каламбуров, двусмысленностей и косвенных намеков, — таким образом, полагаю, англичане отдают дань своей любви к словам, но в остальном это не делает нам чести. «Монти Пайтон» (Monty Python) и в словесном, и в социальном выражении — произведение другого уровня, но это тоже детская, школьная форма юмора.