Праздничная культура Вологодского края - Игорь Морозов

Не случайна, по-видимому, и упомянутая выше приуроченность игры к обычаю «доедания барана». Дело в том, что в некоторых регионах (например, в Польше, Белорусии, на западе России, в том числе и на Русском Севере) баран играл важную роль во время свадебного обряда: на его шкуру сажали молодых, предварительно «выгнав из шкуры блох», его голову «кроили» за свадебным столом и т. п. Скорее всего, именно из шкуры и шерсти ритуального барана прежде изготовлялся мяч. Правда, уже к концу прошлого века смысл обычая был практически забыт. А.Щустиков упоминал, например, что в Троичине Кадниковского уезда «у дома невесты поезжан останавливают молодые ребята и девицы и просят выкуп: девицы пряников, а парни денег «на мяч» («на кожу да на шерсть рубликов шесть»), вернее на водку, так как мячей почти никогда на эти деньги не шьют».

Там, где смысл обычая еще помнили, мотивировали его по-разному. Скажем, в ряде мест Кадниковского и Грязовецкого уездов (например, в Михайло-Архангельском приходе Кубенинской церкви, Дмитровском приходе и др.) мужчины из деревни невесты просили «на мяч» у жениха за то, что они охраняли честь невесты до замужества («стерегли и берегли, чтобы со стороны не…», «стерегли и берегли невесту от всякого лихого человека»). В деревнях Вожегодского р-на обычай мог называться выкупанием невесты, поэтому с жениха требовали: «Выкупай невесту! Давайте деньги за невесту] Давай больше, у нас невеста хорошая. Мы за это тебе не отдаем, надо больше денег платить!» (д. Ооновская). В других случаях деньги брали за право участия в игре: «Подойдет с мецём парень: «Пинать-то будешь? Заплати!» Вот ты и поплатиссе…» (д. Тарасовская). «Кажной зять должен заплатить за мяцъ, штобн он имев право пинать мяцъ: «Мы от сшили мяць, дак заплатите!» (д. Баркановская).

В дд. Чучково, Дягилево выкуп «на мяч» мужчины из деревня невеста требовали у жениха за то, что они принимали его в свою мужскую компанию («в зятевья записывали» — д. Никулинская). «А не даси мецевое, так этово зятя не любят робята. Он никогда с йими в компании не бываит. А с хоторово спросят мецевое, сразу подаст два литра, лиш сколькё, так он в праздник всё время с робятам, как будто свой, деревенскей. А тот всё как-то — цюжой, дак цюжой он есть» (д. Дягилево).

Наказание для уклонявшегося от уплаты мецевого могло быть довольно суровым: «Как не даст, уходит из общества, его прогонят: «Уходи с горушки!» (играли на деревне, не на горе). А то набьют» (д. Нижняя). «Если он не выкупит мяч, то ево ни в какой празник на улицу не выпустят. Если он выйдет, ево сразу станут бить, прогонят» (д. Нижняя). Иногда наказание почти не отличалось от святочного озорства. «Сбор на меч. — писал А.Е.Бурцев о масленичных развлечениях в с. Кубинское, — обычай строго исполняющийся каждым парнем, который берет невесту из другой деревни, это как бы плата мужикам за то, что он берет невесту, их принадлежность. И те, которые не отдали денег на меч в свадебный день, должны это исполнить именно в мясное (то есть последнее перед масленицей) воскресенье, как первый день гостьбы молодых у тестя. Размер денег на меч определяется положением невесты и жениха: если они богаты или если первая хороша-красива, то и «меч» дороже и наоборот». Те, кто не давал денег или давал мало, оказывались в незавидном положении: им старались хоть как-нибудь отомстить. Скажем, во время гощения молодых у тестя выкрадывали их сани и упряжь и не возвращали, пока не добивались от жениха «мецевых».

Во многих местах «в мяч» играли еще в 20-е годы нашего века. Родня жениха готовила для игра большой кожаный мяч, набитый шерстью. «Мець приготовлели сызрале, уш как свадьба заводицця. Сошьют большой, с голову, а и более… Подадут тутока народу — робятам молодяшке-то. Вот в масленицу-то всю нидилю пинают меци-те вся молодяш-ка, весь народ, все на деревне. На деревне-то окна-то заколачивали, штобы не разбили» (дд. Гридино, Острецовская).

В этих деревнях игра проходила обычно на дороге. Команды располагались на небольшом расстоянии по обе стороны от центральной линии, причем один игрок каждой команды мог находиться на поле соперников. После первого удара он старался перехватить в воздухе летящий мяч, чтобы затем передать его набегающим игрокам своей команды. Те, в свою очередь, перепасовываясь, стремились загнать мяч как можно дальше от линии. Вторая команда, в свою очередь, перехватив мяч, направляла его своему игроку на поле соперника. Цель игры состояла в той, чтобы за установленное время загнать соперников как можно дальше от линии. Проигравшие ставили четверть водки.

В Сямженском (Режский с/с) и Вожегодском районах часто на команды не разбивались, и вся игра сводилась в демонстрации игроками собственной ловкости и удалят… «Пинали мяч высоко, выпинывали, кто выше. Кто и на крышу запнет» (д. Монастыриха). «Пинали мець — кто дальше выпнет. Ницё не считали, так! Хто побойцяе, дак тот много раз пнёт. А иному не прицитаецце и единый раз, дак… Вверх пинали, Иновды пнут — на крышу улетит, да… Мець упадет, так бегут, хто первый упревшие» (д. Нижняя). «Играли — кому бы токо мяць пнуть. И вот другой раз один одново подопнёт, свалит, штобы мяцъ-то ему догонять, а не етому… Если я крепкий, дак меня и не свалишь… Старались повыше пнуть, ну, шобы я, мол: «О, какой я сильный! Выше всех пинаю да борю остальных!» (д. Гашково).

Репутация зятя иногда могла зависеть от проявленного в игре мастерства: «На две компаньи люди — друг у дружки мяць отбирали: отсюда пинают, а там все бегут; должен поймать и пнуть обратно (сосмёщиця была — и зятья, и парни в одной компаньи). Пинают мяцём, по всей деревне бегают… /Люди говорили/: «О, как мяць пинаэт! Зять хороший — сколь парень бойкий!» (д. Баркановская). В д. Горка (Вож.) игра начиналась со своеобразного испытания всех принимавших в ней участие зятьев-новичков: «… Вот выйдут на улицу и встанут: парни встанут на одну сторону дороги, а зятевья — на другую. Они уж не сосмешиваюцця с этими. Вот мецик и пинают. Мець. Пинают. Ежели поймает какой зетъ — на каково пинают это, он бы поймал — он пусть гуляет. А ежэли хто не поймает, тово с улицы прогонят: «Давай деньги!» Неудачнику приходилось платить «мячевое» вторично.

Причина столь высокой ценности успеха в игре становится ясней; если учесть ее ритуально-магический смысл. «В заговенье мяч пинали, зятья и мужики. Бабы придут: «Дай-ко пну — какой лен вырастет?» (д. Сурковская). «Все пинали — и посторонници. Подойдет какая-нибудь женшына пожилая: «Дайте-ко пнуть — высокий-от лен ли выростет?.. Ой, добро, добро, высокий!» (д. Песок). «Гонеиссе за мяцёы, сколько раз свалилась, считают, столько раз надо мець пнуть в Чистый понедельник — это кости собирать. «Пойдемте, девки, кости собирать, сколько раз свалилась!» Сколько раз свалилась в заговенье, столько костей потеряла» (д. Заберезник Вож.).

КОСТОЧКИ COБИРАТЬ, КОСЬЕ ЗБИРАТЬ (Кирил., Вожег., Вытег.), КОСТИ ОБИРАТЬ (Заднесельская вол.), ОЧЕРЁПКИ СОБИРАТЬ (Д. Рябьево), ЧЕРЕПКИ или ЧЕРЕПЬЁ СОБИРАТЬ или УБИРАТЬ (Вожег., Кич. — Гор.), ЧЕРЕПЬЯ ОБИРАТЬ (д. Даниловская), ГОРШКИ СОБИРАТЬ (д. Старый Двор), ГОРШКОВ КАТАТЬ, ГОРШКАМИ ВОЗИТЬ (Верхов., Тот.). Конец масленицы и начало поста у всех народов Европы, в том числе и у русских, связаны с очистительными обрядами и обычаями. На Русском Севере к таковым можно отнести мытьё в бане в Чистый понедельник, сожжение масленицы (см. ниже), а также собирание или убирание, в Чистый понедельник черепков или костей. Этот обычай, известный почти повсеместно имеет сложную символику. Большинство его вариантов связано о катанием на лошадях в Чистый понедельник молодежи, нередко о объездом окрестных деревень, причем чаще всего «ехали» где осталось выпить» (дд. Погостищье, Луканиха). В дд. Рябьево, Курденга «собиранием очерепков» назывался обход молодежью деревни: «Собирали остатки, где что-то осталось от пищи. Угощали кто дивом, кто чем. Ходили с гармошкой, веселились».

Символика такого рода обходов достаточно прозрачна; доедание и допивание остатков скоромной пили, своеобразное прощание с ней. Тот же смысл имело сжигание в кострах черепков посуды, часто встречающееся в Никольском районе. Так поступала в «Чистый понедельник молодежь из дд. Дьячково и Аргунове. Собранные по домам черепки сбрасывали на «дурно обряженную повозку», вывозили за деревню под угор, ближе к реке, и бросали в специально разожженый костер.

Второй довольно часто встречающейся формой этого обычая было шуточное катание на санях маленьких детей. «Робят маленьких катают по деревне — навалят полные сани и катают» (д. Сивково). «На масленицу тех, кто помоложе, горшков, катали человек по 15 на крёслах (=разновидность саней)» (д. Владыкина Гора). «Косьё збирали, говорили: «Кости-то ростеряли!» Кони снаряжёны и едут по деревне, набирают подростков, мелюзгу и катают их по деревне, а они поют» (д. Побережье).

Символическая связь «дети — черепки» видна, например, в широко распространенном свадебной и крестильном обряде разбивания горшка, во время которого молодоженам или родителям ребенка желают столько же детей, сколько будет черепков.