Злой город - Дмитрий Олегович Силлов

борода которого была словно снегом присыпана сединою, наклонился к нему и негромко сказал:

– А меч свой все же сдай. У меня он точно не пропадет.

Ни слова не говоря, Тимоха отстегнул меч и протянул его седобородому.

* * *

Мороз крепчал.

Во все стороны от войска хана Бату скакали отряды с единственным наказом – добывать еду. Любыми средствами, любыми путями. Для людей и – главное! – для коней. Нет ничего страшнее для ордынца, когда весеннюю грязь схватывает нежданный мороз и конь не может пробить лед копытом, чтобы добыть себе пучок лежалой травы.

Большие переметные сумы были приторочены к каждому седлу – и отряды воинов, словно отдельные прутья гигантской метлы, сметали с земли Черниговского княжества все, что могли переварить конские и человеческие желудки.

Горели деревни. Словно от лесного пожара, в ужасе бежало зверье. Даже глупые птицы стаями снимались с насиженных мест и летели куда глаза глядят, подальше от черных стрел, взлетающих с опаленной земли. Даже кроты и полевые мыши не спешили выбраться из норок, привлеченные запахами ранней весны, а зарывались глубже в землю, то и дело слыша нарастающий топот множества копыт…

– Зашевелились!

Уперевшись ногой в тын, Кузьма зацепил крюком тетиву и, резко откинувшись назад всем телом, взвел самострел.

Вдали, под мерный рокот наккара, медленно нарастал черный вал ордынской конницы.

Егор взял железный брус и ударил в било, подвешенное к крыше. Над Козельском поплыл тревожный, будоражащий звон.

– Началось!

Споро, но без суеты выстроились на стенах русские воины с мечами на поясе и с большими каплевидными щитами, пристегнутыми к левой руке. Сзади них встали лучники. Дело лучника – высматривать и поражать цель, дело щитоносца – защищать лучника. До тех пор, пока на стене только свои. Но не приведи Господь, влезут на стену чужие – щитоносцы возьмутся за мечи, а лучники по всходам спустятся вниз и снизу помогут витязям меткими стрелами.

Черный вал приближался. И это была уже не беспорядочная орда полудиких кипчаков, одетых в самодельные кожаные доспехи.

Отборный тумен кешиктенов Субэдэ – что люди, что кони – был с ног до головы закован в чешуйчатые доспехи. Словно сказочный железный дракон летел по-над полем.

Коротко рыкнул наккар – и единым движением кешиктены выдернули из саадаков мощные составные луки, каждый из которых более года изготавливался из рогов яка, бамбуковых стеблей и подколенных сухожилий оленя и стоил целое состояние. Из такого лука любой из воинов железного тумена за сто шагов из седла скачущего коня попадал в глаз тарбагана, а иные и за сто двадцать шагов срезали воткнутую в землю стрелу.

Но на то расстояние в сто шагов еще нужно было добраться.

Коротко хекнул русский камнемет, выбросив из-за стены рой железных шипов – но выстрел пропал впустую. Шипы отскочили от брони железного тумена, а подкованные металлическими бляхами копыта коней передовой тысячи словно молоты вдолбили их в землю. Лишь пара-тройка кешиктенов вывалилась из седел, пораженные в смотровые отверстия железных масок, прикрывающих лицо. Остальные продолжали движение, на скаку натягивая тетивы луков.

Но тут ударили со стены русские самострелы, снабженные чжурчженьским громовым порошком.

Два десятка огненных стрел прочертили морозный воздух черными дымными линиями и взорвались, проделав в конной цепи кровавые бреши. Но никто из остальных боевых скакунов железного тумена даже не споткнулся – им, привычным к штурмам чжурчженьских крепостей, почти каждая из которых огрызалась такими стрелами, подобный грохот был не в диковинку.

Двести шагов… сто пятьдесят… сто!

Прицельный залп сотен стрел хлестнул по защитникам Козельска.

– Хуррра-гх!!!!

Вместе с залпом по ушам ударил многоголосый боевой клич Степи. Дружинники единым движением пали на одно колено и подняли щиты, защищая себя и лучников. Но как вода находит щели в плотине, просачиваясь сквозь нее тонкими струйками, так и ордынские стрелы кое-где нашли свои лазейки.

Заперев в груди стоны, раненые покидали стену, унося с собой убитых. Быстрее, быстрее, прочь, чтобы не мешать ответному залпу лучников, не прервать ненароком слаженную работу витязей, натягивающих тетивы самострелов. Внизу, у подножия стены их уже встречали мужики с носилками – унести побыстрее страдальцев в ближайшие терема и избы, где бабы, наученные персом Рашидом и бабкой Степанидой, извлекут стрелы и промоют раны там, где сами лекари не поспеют.

Убитых складывали в ряд у стены детинца. Слава Богу, невелик пока был тот ряд, но кто знает, каков он будет после штурма?..

А меж тем кешиктены, как и прежде кипчаки, вновь закрутили карусель. Выпустившего стрелу всадника тут же сменял другой. Непрекращающийся ливень стрел застучал по щитам дружины, мощными ударами вырывая их из рук, приоткрывая щели в защите, через которые порой влетала следующая стрела. К тому же карусель вдруг изменила форму, из круглой превратясь в овальную.

На дальнем конце поля встали пешие ордынцы с зажженными факелами. Конные лучники сменили колчаны. В новых колчанах были другие стрелы. Проносясь мимо, кешиктены подносили обернутые просмоленной паклей древки к пламени – и неслись обратно к крепости.

Огненные стрелы прочертили воздух.

– Город решили поджечь, с-сволочи! – прошипел воевода, посылая очередную стрелу в железный вал ордынцев. Ныне воинам команд не требовалось – каждый и так знал свое место, и каждый лук был на счету. А лук в руках воеводы двух иных стоил.

– Нет. Им нужен дым, – бросил Ли, оторвавшись на мгновение от прицела самострела и заодно смахнув рукавом халата пот со лба – будто и не мороз на дворе.

И правда – втыкаясь в дерево, облитое водой и прихваченное морозом, стрелы ничего не поджигали, но чадили отменно, мешая прицельной стрельбе.

Стена окуталась черным дымом. Дым лез в глаза, щипал ноздри, застилал пеленой то, что творилось на поле…

– Воды! – взревел воевода, перекрывая оглушительный шум боя.

На стену побежали мужики с тяжелыми деревянными кадушками в руках. Широко размахнувшись, плескали на тын – и вновь бежали вниз за водой. Или падали, бездоспешные, с горящей стрелой в груди.

Выплеснув свою кадку, вдруг охнул – и осел вниз кузнецов подмастерье, удивленно глядя на тлеющую стрелу, торчащую чуть ниже ключицы. Покатилась вниз по всходам пустая кадка. Парень нерешительно протянул руку к древку. Огонь лизнул ладонь. Рука сама дернулась назад.

– Лёвка!!!

Страшный крик Ивана разорвал окрашенный черным дымом воздух. Растолкав встречных, кузнец взлетел по всходам на стену и склонился над подмастерьем.

– Лёвка… Как ты, а?!

– Жжется, – тихо пожаловался парнишка. Его взгляд стремительно заволакивался светлой дымкой.

– Погодь, слышь! Ты это… ты погодь, а?

Сильные пальцы кузнеца схватились за