Танат 2 - Виктор Айрон

Гигант, который отвлёк на себя тварей, рубил их своей секирой на куски. Танкует, переключает на себя — пришло мне в голову сравнение. Остальные бойцы поддержки на дальней и ближней дистанции. Притом кошаки легко могут поддержать немого и в рукопашку. Но пока химеры падали одна за другой, рассечённые на части и растворённые кислотой.

Но и муты были непросты. Они уже не бросались на здоровяка, а держали дистанцию. И они отлично понимали, что остальные могут их отстреливать с безопасной дистанции. Потому часть прыгала перед немым, а остальные бросились в стороны, обходя дерущихся и бросаясь на стрелков. Причём часть бросилась на кошаков, а другая атаковала стрелков под командованием человека. Тот стоял впереди, выставив перед собой веерник и держа в другой руке шипомёт.

Дробь из веерника била в пол, прямо по тварям. Некоторые гибли, но больше было подранков, которые плевали на кислотные ожоги от кристаллической дроби и пёрли вперёд. Их добивали своими саблями долговязые разы. Безглазый за их спинами бил точечно, выбивая химер выстрелами в голову.

Волна химер таяла, а значит, мне уже можно и вмешаться. Шипы на голенях и когти на руке не дают мне упасть, а другой я перехватываю костяную иглу. Примериваюсь, а потом, когда здоровяк замер, метаю снаряд ему в основание черепа. Тот дёргается, опускает секиру, и химеры набрасываются на него стаей.

Остальные бойцы Знающих замерли на миг, не понимая, что происходит. Однако они быстро взяли себя в руки. Горло гиганту когтистые лапы разорвали в мгновение ока. Повезло мне, что рядом с верхним уровнем обретались лишь шавки. Иначе моё путешествие здесь закончилось бы очень быстро.

Тьфу, опять я за старое. В Танате нет везения. Как и милосердия с надеждой. Так что не будем гневить этот мир. Чтобы не сглазить, так сказать. Но тут всё резко и внезапно переменилось.

Кошаки, видя, что здоровяк мёртв, отошли к стенам и стали смещаться назад. При этом огонь каждый вёл лишь из одного, назовём их так, ульмомёта. По названию местных шприцев. Вторая биопушка была у каждого в кобуре, и они перезаряжали их одной рукой.

Метким огнём их поддерживали долговязые. Стоящий по центру парень, который тоже перезарядил веерник, бил, теперь не стесняясь по площади, сдерживая химер. Ты-то мне и нужен, а значит, лови шип.

Указанный предмет попадает разу в руку над локтем. Тот кричит и дёргает предплечьем, отчего выстрел уходит в потолок. Одна из химер из-за этого проскакивает к нему мимо долговязых. Тот, что был справа, попытался зацепить её клинком, но тот лишь проскрипел вдоль хребта. Раненный мной человек поднял перед собой для защиты согнутую руку и начал что-то кричать долговязому, но мут его опередил.

Мощные челюсти сомкнулись на предплечье. Явственно был слышан хруст костей, но раз не закричал от боли, а захрипел — лапы с острыми когтями разорвали человеку в клочья шею. Если бы не позвоночник, то голова была бы полностью отделена от тела. Ничего себе силища.

Почти обезглавленный труп рухнул на спину, увлекая за собой тварь, вцепившуюся в руку. Вернее, откусившую её. Но химера пережила свою жертву ненадолго — новый удар долговязого гуманоида был точнее, снеся мутанту голову. Тот на миг, когда распрямлялся, поднял голову и увидел меня. У него были узкие белые глаза без зрачков и тонкие брови, что на миг удивлённо взлетели вверх.

Раз не стал ничего кричать, а лишь поднял ульмомёт в мою сторону. Зараза, как не вовремя. Ствол оружия ещё смотрел мне в грудь, как я метнул в тощего иглу и, оттолкнувшись от стены, спрыгнул в сторону безглазого, чьё тело покрывала естественная, хитиновая защита.

Однако стрелок, вооружённый длинноствольным шипомётом, заметил, что раненный мной тощак согнулся, прислонив к лицу ладонь. Шип попал ему куда-то под глаз. Поэтому когда я приземлился, рассекая клинком пространство перед собой, то ни в кого не попал. Безглазый отскочил в сторону и развернулся. Мне в грудь летел костяной штык, но я, развернув корпус вокруг своей оси и чуть отклонив его назад, увернулся от выпада.

Моя очередь. Перехватываю за древко шипомёт, продолжаю разворачиваться вокруг своей оси, кладу снизу и ближе к прикладу вторую, благо закреплённый клинок не мешает, давлю ею вверх и приседаю. Костяную винтовку вырывает из рук стрелка, а я наконец-то проваливаюсь в слияние.

Безглазый гуманоидный инсектицид летит в нашу сторону, но натыкается лицом на локоть димортула. Слышим влажный хруст, а потом двигаем рукой влево-вправо и наносим ещё один удар в то же место. Раза отбросило от нас, а потому распрямлённая рука наискосок рассекает вживлённым клинком голову, затем входит в ключицу и отсекает руку. Помня, что Стрелок и без головы был опасен, подключаем второй клинок и отсекам от торса ноги и вторую руку.

Выпускаем из левой руки тойль, пробиваем торс раненному тощаку и притягиваем к себе относительно лёгкое тело. Знающий оказался неплох, так как пришёл в себя и выставил перед собой саблю. Голову он нам мог, конечно, снести, но мы парируем удар клинком, растущим из правого предплечья. Отводим оружие в левой руке противника в сторону и бьём головой в его лицо.

Удар был гулким, башку тощака отбросило назад. Остальные, занятые схваткой с химерами, ещё не заметили нас. Пускай сократят поголовье тварей, ведь их осталось немного. Держим контуженного ударом раза за шею и замахиваемся клинком, готовясь снести ему голову.

Тут нам в спину прилетает удар сзади, отбрасывая вперёд. Летим вперёд, опрокидываем тощака и падаем на пол. Судя по боли, спину нам рассекли, пробив костяный панцирь, мышцы доспехов и добравшись до плоти носителя. Из раны в горящей огнём спины толчком выплёскивается кровь.

Новый удар в спину, вспышка адской боли, разрыв слияния, и я почти теряю сознание.

Глава 21

Выход из слияния с доспехом был мимолётным. Как потеря контроля и последовавшая за этим вспышка ярости. Даже было скорее ощущение лютой злобы, которая овладела мной, выжигая дикую боль, что овладела телом. Это было как тогда, когда я разорвал талков и чуть не забил пого. Тогда это пугало, но сейчас…

Пусть боятся они. Сейчас мной владеет холодный гнев и ярость вестника. Состояние — амок, как в очередной раз подсказала моя заблокированная память. Истончается преграда, всё чаще моё прошлое прорывается. Как образ улыбчивого парня с глазами чайного цвета, которые имели врождённую аномалию — вертикальный зрачок.