Опасное материнство. Семья для сироты - Анна Шварц

крепкого кофе. Опять литрами эспрессо пьет? Мне б его конское здоровье...

Я тихо отхожу от спальни и иду искать Эмира.

Черт, он меня обещал накормить. Если уж я оказалась тут не по своей воле, то хоть поем. Надеюсь, в холодильнике у него остались нормальные продукты, потому что мужской холодильник — это полный страх и ужас.

Я нахожу его на кухне.

— Что это? — интересуюсь я, увидев кучу пакетов на столе. Потом до меня доходит. — Это доставка из ресторана. Да?

— Да. Сделал заказ, пока мы ехали, Егерь его принял. — подтверждает Эмир, а у меня вырывается вздох.

— Лучше бы я взяла так называемые “испорченные продукты”. Эмир, мои знакомые работали в общепите, и они рассказывали мне, как продукты... — я замолкаю, когда он достает из пакета коробочку, протягивая мне и сглатываю слюну, едва посмотрев на прозрачную крышку. — Погоди, это мидии?

— Именно. Любишь их?

Я прикрываю глаза, лишь бы не видеть эти нежные тельца в раковинах, залитые соусом и зеленью.

— Я... Нет, я не могу быть уверена, что их хранили правильно. Это же морепродукты. Ими отравиться, как пить дать, а я беременна.

— Ресторан моего знакомого. Я уверен в том, что там все отлично. — произносит Эмир и я сдаюсь.

— Давай сюда. — отобрав у него коробочку и вилку, я сажусь за стол вскрывая крышку. Кажется, у меня начинает трепетать не только сердце, но и душа, стоит только запаху достигнуть моего носа. Они определенно свежие. Чудесные.

Моя прелесть.

В следующий момент Эмир поворачивается ко мне с чем-то новым, но так и застывает, увидев, как я облизываю раковину от сока.

— Лия, я заказал две порции. Все они достанутся тебе, если ты так их любишь, так что не ешь то, что несъедобно.

— Отстань. — отмахиваюсь я, продолжая. — Я так всегда облизываю их напоследок. Что там у тебя еще?

Ладно. Если он достанет что-то еще подобное, я даже готова простить Эмиру ту самую корзинку и его плохое поведение в машине и магазине.

— Я много чего взял. Рыбу, креветки, устрицы. Ну и горячее. Еще есть суп.

— Устрицы не люблю. — бормочу я. — Не понимаю, как их люди едят. Похожи на слизняков. От всего остального не откажусь, давай сюда.

Спустя несколько минут передо мной на столе оказывается куча еды, и я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не начать пробовать все. Еще немного — и я сдамся, и буду рада, если Эмир будет каждый вечер забирать меня из магазина, вытряхнув из корзинки продукты. Можно закрыть глаза на плохое поведение человека, потому что отсутствие в твоем холодильнике морепродуктов из-за вынужденной экономии заставляет меня еще больше нервничать. Папина рыба, конечно, вкусная, но это не то.

— Что ты делаешь? — интересуюсь я, когда взгляд падает на Эмира. Он стоит с раковиной в руке, бессердечно ковыряясь в ней вилкой. — Это же устрица. Кто ее так ест?

— Понятия не имею, как ее можно еще есть. Вроде бы, вилка — главный инструмент, которым можно что-то подцепить.

Я откладываю в сторону приборы, поднимаюсь со стула и подхожу к Эмиру, забрав у него раковину. Честно говоря, мне впервые становится жаль устрицу. Учитывая то, что она живая... во что ее превратил Эмир — это зверство.

— Если ты так будешь ковырять моллюска, на тебя подадут жалобу о жестоком обращении с животными. — бормочу я, поддев вилочкой содержимое раковины и отковыривая его так, чтобы можно было съесть. После, взяв ложечку соуса, я выливаю его внутрь и отдаю раковину Эмиру. — Теперь просто выпивай все.

Он недоверчиво смотрит на содержимое а потом, медленно подносит раковину ко рту. Я наблюдаю за его лицом, пытаясь уловить оттенки эмоций.

— Ну как?

— Никак. — произносит Эмир, и по его каменному выражению я понимаю, что ему не понравилось. — В детстве мать разделывала селедку и давала мне попробовать молоки. То же самое, только несолено.

Н-да, интересные у него вкусовые ощущения. Такое сравнение я слышу впервые.

— Ты можешь их запечь со специями и сыром, пока они не сдохли. Так тебе больше понравится. — предлагаю я, потыкав вилочкой в мантии моллюсков. Действительно свежие. Одна из подруг вечно жаловалась, что половина устриц из доставке ей приходят уже мертвыми.

— В каком смысле — “пока они живые”?

Я медленно поднимаю на него взгляд.

— В прямом, Эмир. Это живые устрицы. Смотри, видишь, они двигаются, когда я к ним прикасаюсь.

У него нет на лице отвращения, но он смотрит на меня так пристально, что мне становится даже как-то его жалко. Боже. Ну кто знал, что Эмир не в курсе всех этих подробностей? Зато его можно оправдать. Он издевался над моллюском, не зная, что он живой.

— Прости. — хмыкаю я в кулак. — Надо было насторожиться, когда ты ковырял ее, и предупредить, но я как-то не подумала, что ты об этом не знаешь. В этом нет ничего страшного. Они ничего не чувствуют. Так что... — я смотрю на огромную коробку с устрицами. — Их надо съесть, не будешь же ты выкидывать?

Эмир медленно кладет вилочку на стол.

— Егерь доест. Отдам ему.

— Он тебе что, собака? — фыркаю я. — Ты так сказал...

— Что там надо доесть? — в кухню внезапно заходит мистер Шкаф, со вкусом потягиваясь. Мне хочется спросить — дочитал ли он “Три поросенка” и как ему сюжет, но я сдерживаюсь.

Эмир в ответ двигает в его сторону коробку.

— Вот это.

— О-о. — оживляется Егерь, потирая живот. — Самое то вечерком. А кофеек есть?

— Обычный кончился. Только растворимый.

— Сойдет.

Спустя пару мину я наблюдаю, как Егерь сыпет из банки себе в кружку кофе. Одна ложка, вторая, третья... на восьмой я прикрываю глаза и отворачиваюсь к своим мидиям, не в силах видеть издевательство над сердцем этого мистера Шкафа.

Ну и кофе с устрицами... серьезно?

Коробка с моллюсками исчезает за десять минут, как и кофе. Егерь разделывается с устрицами профессионально, в отличие от его начальника, и, похоже, его совершенно не смущает тот факт, что они живые.

— Ладно. — он забирает коробку, сгребая в нее все пустые упаковки, и, подойдя к мусорному ведру, достает из него пакет. — Спасибо за ужин. Я поехал домой, спать охота. Мусор заодно вынесу.

— Давай. — произносит Эмир, который с потухшим лицом ест рыбу, а я провожаю этого бугая взглядом.

Он меня иногда поражает, но я бы не сказала, что думаю о нем, как о плохом человеке. Егерь даже забавный, что ли. Я мало знаю людей, выносящих заботливо мусор из дома начальника.

— Я забыл заказать напитки. — слышу