Под-Московье - Анна Калинкина

Нюта наморщила лоб, соображая.

— Если вы договорились встретиться и вам уже оставалось до Полежаевской две остановки, значит, он в это время тоже был в метро, в пути. И вполне мог оказаться где-нибудь поблизости.

Мура вытаращила глаза.

— Господи, девочка! — пробормотала она. — Почему мне, взрослой тетке, это в голову не пришло, а ты видишь все так ясно, словно у тебя и вправду дар? Конечно, он наверняка в это время уже ждал на Полежаевской, я ведь чуть-чуть опаздывала. Неужели мы с ним были совсем рядом и ничего не знали друг о друге?

Тут в голову женщины пришла новая мысль.

— Но ведь не так давно на Полежаевской всех вырезали! — простонала она и разрыдалась.

Что Нюта могла сказать на это? Она чувствовала себя в каком-то эпицентре чужих страстей. Как будто, когда она спасла станцию, все уверовали в нее, как в высшее существо, и кинулись к ней со своими проблемами.

После того разговора Мура несколько дней ходила с покрасневшими глазами и даже сходила к Коре — погадать. Та ее не утешила: сказала, что не понимает, жив ли еще ее Олег или нет. Единственное, что она увидела, — будто бы он находится в том же месте, что и пропавшая дочь коменданта, а когда Мура спросила, надо ли это понимать так, что оба они мертвы, беспомощно пожала плечами.

— Наверное, ей и вправду лучше было бы сажать шампиньоны, — вздохнула Нюта, узнав об этом.

— Кора у нас как Кассандра, — заметил Вэл.

— Ты все путаешь, — сказала печально Мура, — Кассандра-то как раз все предсказывала правильно. Просто ей никто не верил — такое уж боги на нее наложили проклятие…

А вот комендант, в отличие от Муры, необычайно оживился. Он вдруг поверил, что Алину действительно можно найти, надо только поискать хорошенько. Илья Иванович то и дело забегал поделиться своими соображениями к Нюте, сталкиваясь там то с Валом, то с Мурой. Что девушку радовало — если раньше Зотов считал их высокомерными выскочками, то теперь стал относиться к обоим гораздо теплее. Да и они, в свою очередь, стали находить его более привлекательным, хотя раньше относились, как к тупому солдафону. Маша, помнится, рассказывала, что спасительница Улицы 1905 года словно вдохнула в станцию новую жизнь: муравьи и индиго, сперва сплотившиеся перед лицом неминуемой гибели, избавившись от нее, стали жить куда дружнее. — А может, Алина ушла с кем-нибудь на Ганзу? — спрашивал комендант. — Если так, то плохо: там столько всякой швали толчется… Фашисты вот часто бывают.

— Да что вы все — фашисты, фашисты! — возмутился Вэл. — Они тоже разные. Я среди них друга детства, Егорку, встретил. Он с самого начала случайно на Чеховскую попал. Это уж потом фашисты там власть захватили, недовольных казнили, а кто-то успел сам уйти. А вот Егор не захотел уходить. Он вообще вне политики — механик, золотые руки. Чинит технику всякую — такие везде нужны.

— Чего ж ты там с другом не остался? — ехидно поинтересовался комендант.

— Не люблю бессмысленных обрядов и ритуалов, — высокомерно вскинул голову мужчина. — А еще больше — когда мне указывают, что я должен думать. Я — Вэл, единственный и неповторимый, и как-нибудь сам разберусь, к кому и как должен относиться. Вдобавок ненавижу агрессивную толпу и когда на меня вешают ярлыки. Я не коммунист, не нацист, не садист, не интернационалист. В крайнем случае можете считать, что я индивидуалист и пофигист.

Комендант нахмурился и процедил:

— А ты в курсе, что из-за таких, как твой дружок-соглашатель, фашисты скоро все метро завоюют? Он им, небось, и оружие чинит, из которого они потом в мирных людей стреляют!

— Да ладно тебе, Иваныч, не шуми! — похлопал его по плечу Вэл. — Я вот что скажу, — произнес он, невольно подстраиваясь в лад коменданту, — людям был дан шанс одуматься, а они им не воспользовались. Опять чего-то делят, истребляют друг друга… Да если посчитать, кто чаще убивает, люди или монстры, так первые, небось, впереди окажутся. Поэтому скоро все метро вымрет к чертовой матери.

— Эх, правильный ты мужик, Валера, хоть и не без закидонов, конечно, — вздохнул комендант. — Верно говоришь, надо нам вместе держаться, иначе всем хана.

Комендант и сам отчасти понимал Вэла. Здесь, на отшибе, они не слишком следили за политикой. Наверное, комендант, хоть и вырос уже после развала СССР, все же больше сочувствовал коммунистам. Но в душе он был рад, что сюда не дотягивалась тяжелая рука генсека Красной линии товарища Москвина. А вот к фашистам, как и большинство людей, у которых кто-нибудь из старших родственников да погиб в Великой Отечественной, относился с нескрываемой неприязнью. «Никогда не забывайте, — любил повторять он, — что от нас до этого чертового Рейха всего два перегона по прямой. Бдительность должна быть на высоте!»

И никто из обитателей Улицы 1905 года не подозревал, что ближайшая угроза исходит вовсе не из Четвертого Рейха.

Кирилл брел по туннелю в сторону Баррикадной, освещая рельсы фонариком. Здесь попадались очень любопытные многоножки размером чуть ли не с крыс, да и вообще тушинцу хотелось прогуляться и отвлечься. Он чувствовал, что теряет Нюту, — этот тип в самое короткое время приобрел на девушку такое влияние, что никого другого она уже не слушала. Это было похоже на колдовство — чем он так приворожил ее? Она буквально в рот ему смотрит, ловит каждое слово. А если спорить, получается только хуже.

В туннеле сегодня было тихо. Конечно, Кирилл помнил, что нужно быть начеку, но в погоне за особенно крупным экземпляром уховертки совсем забыл об осторожности. Когда он опомнился, мерное постукивание раздавалось совсем рядом, хотя звук казался совсем не страшным. Он направил луч фонарика в ту сторону и обмер.

К нему приближался человек без головы, одетый во что-то темное и ощупывавший палочкой шпалы перед собой. «Ну, все!» — подумал Кирилл. Ноги у него стали ватными, а руки затряслись так, что едва не выронили фонарик. Сразу вспомнились рассказы про Путевого Обходчика, а ведь парень не верил во все эти легенды. Но одно дело не верить чужим рассказам, а другое — собственным глазам. Правда, никто не упоминал о том, что Обходчик — без головы. Стоп! О каком-то Безголовом толковала Нюта. Что же она говорила? Кажется, что при встрече с ним можно уцелеть, если отойти в сторону и затаиться. Но было уже слишком поздно, к тому же парень, при всем желании, не смог бы сделать и шага.

— Кто здесь? — окликнул он дрожащим голосом, хотя прекрасно знал, что не получит ответа. Что этот кошмар так и будет безмолвно приближаться к нему, пока жертва не сойдет с ума от ужаса. Да и как бы он мог услышать оклик, если у него нет ни глаз, ни ушей?

Но существо неожиданно остановилось, и тут Кирилл с невыразимым облегчением заметил, что голова у него все же была. Просто человек низко опустил ее на грудь, и в густом сумраке туннеля она сливалась с пальто, создавая на расстоянии такой жуткий эффект.

Человек словно бы прислушивался. Похоже, это был просто какой-то старик, хотя и непонятно, что он делает в туннеле один, — судя по всему, он подслеповат, да еще и глуховат. На бомжа вроде не похож, запах от него исходит какой-то странный — тяжелый и неприятный. Впрочем, парень слышал о таких случаях — когда никому не нужные старики становились обузой, их отводили в туннель и бросали там, оставив немного еды на первое время. Правда, он не думал, что на цивилизованных станциях тоже так поступают. Насколько он знал Зотова, тот, хотя и вечно жаловался на нехватку еды, никогда не попрекал куском ни стариков, ни детей. Даже инвалидам придумывал посильные занятия, чтобы они не ощущали себя в тягость остальным. По станции, например, ловко передвигался безногий калека, у которого вдобавок не хватало нескольких пальцев на одной руке, лицо было словно обожжено, а шея находилась в каком-то подобии корсета. Он вовсе не выглядел несчастным, наоборот, вполне сытым и ухоженным. Более того — многие обитатели станции относились к нему с непонятным почтением.

— Здесь кто-то есть? — спросил старик дребезжащим голосом, прервав размышления Кирилла.

— Как вы здесь оказались? — спросил Кирилл. — Откуда вы?

— Помогите мне, — услышал он в ответ.

— Ну конечно. Давайте я провожу вас до Улицы 1905 года. Тут совсем недалеко.

Он потянул старика за рукав, но тот уперся.

— Моей девочке плохо, — бормотал он. — Помогите, — и пытался увлечь Кирилла в обратную сторону.

Парень колебался. Судя по всему, где-то поблизости осталась какая-то больная и раненая девочка, возможно, внучка старика. Самым разумным в такой ситуации было бы вернуться на Улицу 1905 года и сообщить патрульным, а они пусть разбираются. Но если и вправду совсем рядом находится беспомощный ребенок, то не стоит терять времени. Сначала надо посмотреть, в чем дело и какая помощь нужна, а то ведь этот бедолага ничего толком и рассказать не сможет. Может, вообще окажется, что он сумасшедший и никакой девочки на самом деле нет.