Просто судьба (СИ) - Людмила Молчанова

— Не с ребенком…с самой собой. А про силы…кого это е*бет? — Ната тихонько усмехнулась. — Важен результат и его ценность для тебя.

— Я и так слишком много отдала.

— Отдай еще…ты все равно не сможешь без него. Ты же даже не жила все это время. Ела, спала, работала, снова спала, потом ела и сначала. Я не знаю, на что рассчитывала, когда сознательно шла на встречу с этими двумя, наверно, хотела увидеть, как ты испытываешь хоть что-то, кроме равнодушия и безразличия.

— Мне страшно, — Алена говорила это не столько для Наты, сколько для самой себя. — Я боюсь опять поверить, отдать все и…заново пройти через ад. Тем более, за столько лет ничего не изменилось. Все те причины, по которым я уехала, они же остались. И выросли.

— На что это похоже? — внезапно спросила Ната. — В смысле, любовь. На что она похожа?

— Любовь… — задумчиво протянула Лёна. — Я не знаю, Наташ. Честно. Это когда ты хочешь видеть его рядом всю свою жизнь. Это когда ты волнуешься за него, когда его нет рядом или он задерживается. Это когда ты ругаешься с ним, — она улыбнулась, вспоминая их с Игорем лето, — и предвкушаешь ваше примирение. Это когда ты готова изменить мир ради него. Я…я не знаю, Нат, как объяснить это.

— Это хорошо или плохо? Любовь, — Наташа спрашивала так, будто пыталась понять и поймать ее.

— Это…больно и непросто. Никогда непросто, — произнесла Лёна. — А если просто — это не любовь.

— А вот если бы… — Ната набрала воздуха в легкие. — Если бы ты знала, что тебе придется пережить из-за любви…знала все то, что произойдет с тобой из-за нее, отказалась бы ты от любви в самом начале.

— Нет, — убежденно ответила Лёна. — Ни за что в жизни. Я бы лучше пережила еще больше, лишь бы сохранить в себе светлые моменты…с ним.

Они замолчали, наблюдая за тем, как по стене проскальзывают огоньки от фар машин.

— И ты до сих пор думаешь о том, нужен ли он тебе или нет? — Ната покачала головой и встала с пола. — Глупая.

— Возможно, — отозвалась Лёна через пару минут, когда Ната не могла ее услышать. — Но даже глупые учатся бояться боли.

Глава 23

— Игорь Анатольевич, вам что-нибудь нужно? — распорядительница отеля семенила за ним по коридору, обращаясь приторным до отвращения голосом. — Возможно, вы хотите…

— Нет! — рыкнул Игорь, едва взглянув на женщину. — Меня ни для кого нет, ясно? Вообще ни для кого!

У женщины расширились глаза, но она нашла силы судорожно закивать в ответ. Игорь зашел в номер и с силой хлопнул дверью. И только в комнате, вдали от посторонних глаз, смог выдохнуть, ослабляя контроль и напряжение.

Первые мгновения он даже соображать не мог. Твою мать! Он не ожидал ее встретить. Здесь. Так. Такую…родную и свою. Какую, к черту, свою?! Он резко и злобно оборвал сам себя. Мудак!

Игорь не мог стоять на месте. Не отдавая себе отчета в движениях, метался по комнате, как дикий зверь, впервые оказавшийся в клетке. Руки то силой сжимались в кулаки, то безвольно повисали вдоль тела. Хотелось что-то…Нужно было что-то, хоть что-то сделать, чтобы прямо сейчас не сорваться и не поехать в этот чертов офис и не вытрясти у гребаного Лёниного начальника ее адрес.

Он подошел к столу, взял графин с виски и, даже не утруждая себя стаканом, сделал большой глоток прямо из горла. По телу разлилось обжигающее, почти приятное ощущение. Возможно, это заглушит боль. Немного, на большее он и не рассчитывал, понимая, что кроме Лёны помочь ему никто не в состоянии.

В нем опять начали закипать злость и отвращение. Ко всем. Ко всему миру. К самому себе. Кроме нее.

Игорь резко, вложив всю ярость, боль и гнев в движение, со всей силы саданул по стене. Он даже не обратил внимания на посыпавшуюся с потолка штукатурку и ноющие, сбитые костяшки пальцев. Ему нужна разрядка, хоть какая-то, которая, возможно, хоть немного ослабит его эмоции. Но в голове не осталось ни одной здравой мысли. Ни одной!

Бл*дь! Да ни фига! Игорь подошел к бару и достал бутылку коньяка. Он даже не заметил, как перед этим в несколько глотков допил весь виски. Глоток, еще один. Он пил, не различая вкуса. Ирония судьбы, твою мать, с жестокой усмешкой над самим собой, подумал Игорь, соскользнув вниз по двери и уперевшись в нее спиной.

Хоть какая-то опора и постоянство. Что-то незыблемое. Он еще раз отхлебнул из бутылки и прислонился затылком к двери, закрывая глаза. Перед глазами понеслись кадры из его жизни. Он вспоминал то, как жил, то, что чувствовал все это время. Без нее. Как будто уехав, она забрала с собой его душу, и не просто частичку души, а полностью — всю без остатка. Оставив после себя пустоту, вмиг заполнившуюся горечью и болью. Такой болью, которую Игорь никогда не испытывал. И ненависть, столько ненависти, что он был даже не в силах ее контролировать. Ко всему, ко всем, к самому себе, к той… Но не к Лёне. Его Лёне.

Он бы, наверное, не выжил. Не смог бы так жить. Никогда не представлял, что способен пройти через такое. Единственным светом в его жизни был сын. Маленький лучик надежды и острое напоминания о собственных ошибках. Костя. Живой мальчуган, похожий на Лёну. Забавно. Это обстоятельство всегда заставляло Игоря сжимать зубы от боли, а сучку — сходить с ума от ярости. Казалось, как такое возможно? Сам Игорь был темным, хотя и голубоглазым, мать Кости — черноволосой и черноглазой, а Костик был светло-русым с глазами отца. Игоря. И чертами лица, и даже мимикой походил на свою старшую сестру. Парадокс. "Пути Господни неисповедимы" — так сказала бабка его сына, когда увидела собственного внука. И постоянно попрекала этим свою дочь, словно обвиняя в чем-то.

Хотя Игорь считал, что той просто надо было сбросить на кого-то свои желчь, яд и негатив, а никого ближе дочери у нее не было. Да хрен с ними обеими!

Именно Костя заставлял его жить все эти пять лет. Нет, не так. Существовать, делать что-то, пусть на автомате и неосознанно, но делать. Когда он смотрел на сына…Игорь сжал кулаки от бессилия. Он не мог не думать, не мог не представлять, что было бы, если бы Костик был их с Лёной ребенком. Их.

В самые паскудные и темные моменты своей жизни Игорь ничего не просил и даже не думал об этом. Он никогда не верил в Бога, так, чтобы по-настоящему, всегда считая религию своего рода отдушиной, ну или…надеждой какой-то, хер его знает. Но когда он оставался один на один с самим с собой, со своей горечью и болью в пустой квартире, он начинал молить кого-то там наверху, чтобы Алена никогда не чувствовала такого. Чтобы его девочка никогда не познала той пустоты, с которой живет он. Чтобы она зажила нормальной счастливой жизнью, забыв прошлое, пусть даже он не был в состоянии это сделать.