Старый, но крепкий 2 - Макс Крынов

в себя и всячески старается скрыть улыбку. На её щеках предательски проступил румянец. Когда мы встретились взглядами, её глаза задержались на мне чуть дольше, чем обычно, и в них промелькнуло нечто тёплое.

Она тихо рассмеялась, закрыв глаза и откинув голову назад. Смех был лёгким, словно ветерок, но в нём чувствовалась искренность. Она либо мастерски скрыла некоторую неловкость, либо переборола себя.

— Это было просто «ух»! — произнесла она и посмотрела на меня с интересом.

Я улыбнулся, делая вид, что не совсем понимаю, о чём она говорит. Но её настроение было заразительным.

— «Ух»? — переспросил я с лёгкой улыбкой. — Это комплимент или жалоба?

Кира снова рассмеялась и слегка толкнула меня плечом.

— Комплимент, конечно. Ты удивляешь меня всё больше.

— Возможно, это моё призвание, — отшутился я.

Она на мгновение замолчала, будто собиралась с мыслями. Затем её голос стал чуть тише, почти заговорщическим:

— А ты умеешь хранить секреты?

— Я бы ответил тебе, но это секрет, — ответил я полушёпотом.

Кира фыркнула и рассмеялась.

— Ох уж ты… Ладно. — Она вдруг посмотрела на меня с огоньком в глазах. — Как ты смотришь на то, чтобы встретиться вечером и прогуляться по городу?

Я замер на секунду, обдумывая её предложение. В её глазах светился неподдельный интерес, и упускать такой шанс я точно не стану.

— Отличная идея.

Ночь перед фестивалем была удивительно тихой. Город словно затаил дыхание, готовясь к завтрашнему празднику. Каменные мостовые, мокрые от недавнего дождя, блестели в свете фонарей. В лужах отражались бумажные фонарики, развешанные под крышами домов и лавок. Воздух был свежим, с лёгким ароматом мокрой листвы и сладкой карамели из ближайшей пекарни.

Мы с Кирой шли вдоль узких улочек, где свет фонарей мягко падал на стены старых зданий. Девушка шагала рядом: её движения стали более оживлёнными, а в глазах появился особый блеск.

— Ты замечал, как сильно город меняется перед праздником? — спросила она, бросив на меня быстрый взгляд.

— Конечно, — ответил я улыбнувшись. — Но, мне кажется, сегодня он выглядит особенно волшебно.

Губы девушки слегка дрогнули в совершенно иной улыбке.

Долгое время она шла так близко ко мне, что наши локти то и дело сталкивались. Когда это произошло в первый раз, я списал на случайность — узкие улицы, мало места. Но Кира не пыталась избежать этих касаний. Наоборот, её движения становились всё более уверенными. Иногда она будто нарочно чуть-чуть наклонялась в мою сторону или задерживала шаг, чтобы наши руки снова соприкоснулись.

В какой-то момент она повернулась ко мне. Лунный свет падал на её лицо, подчёркивая мягкие черты и едва заметный румянец на щеках. Ее глаза — глубокие, теплые, со скрытой искоркой, смотрели прямо в мои.

— Знаешь, — начала она тихо, — иногда я думаю… — Она замолчала, будто собиралась с мыслями. — Иногда я думаю, что такие моменты самые важные. Не праздники, не шумные вечеринки, а вот это… — Она махнула рукой вокруг нас, указывая на пустую улицу с мокрыми камнями и мерцающими огоньками.

Я кивнул, чувствуя тепло от её слов.

— Я рад, что в этом наши мысли сходятся.

Мы продолжали идти по улице, и я всё больше ощущал эту перемену в её поведении. Она будто пыталась быть ближе ко мне: то слегка наклонится в мою сторону, чтобы что-то сказать тихим голосом, то вдруг остановится слишком близко и посмотрит прямо в мои глаза. В какой-то момент она даже притворилась, что споткнулась о камень на мостовой — хотя девушке, с ее ловкостью, можно жонглировать на профессиональном уровне. Я поймал Киру за локоть прежде чем она успела потерять равновесие.

— Аккуратнее, — сказал я.

— Спасибо, герой! — ответила она с лёгкой озорной насмешкой.

Когда мы дошли до небольшой площади с фонтаном в центре, Кира остановилась и вздохнула. Её лицо было освещено мягким светом фонарей.

— Знаешь… — начала она снова и вдруг замолчала.

— Что? — спросил я тихо.

Девушка смотрела на меня так долго, что я почти почувствовал себя неловко. Потом улыбнулась и сказала:

— Ничего. Просто… хорошо быть здесь… ну, с тобой.

Я кивнул, наслаждаясь прогулкой с красивой девушкой. А Кира действительно красива — не той броской красотой, которая сразу привлекает внимание, а той глубокой и тонкой красотой, которую замечаешь даже сквозь зачастую хмурое и воинственное выражение лица. И чем дольше смотришь, тем больше завораживает.

Мы продолжали идти по узким улочкам. Ветер приносил с собой лёгкий аромат мокрой древесины и пряных специй из лавки неподалёку. Город дышал своими узкими улочками, потрескивал деревянными вывесками и шептал шорохами дождя.

— Люблю такие ночи, — вдруг сказала Кира остановившись. — Они словно из красивой истории, понимаешь? Все настолько красиво, что, кажется, будто сейчас произойдёт что-то неприятное и сказка закончится.

Я без лишних сомнений приобнял девушку и нежно притянул к себе:

— Это было бы слишком жестоко. Успокойся, вряд ли кто-то ещё ходит сейчас по улицам и ищет, кому бы сделать плохо.

Кира вздрогнула очень явно, но не отпрянула от меня, а наоборот — охотно прижалась всем телом.

— Ты ведешь себя не так, как я ожидала.

— А чего ты ожидала?

— Я просто думаю: почему даже я нервничаю, а ты — нет? Ты уже гулял с девушками?

Я задумался на мгновение.

— С такой красивой ещё не гулял.

Банальность не только для меня, человека, просмотревшего сотни фильмов и прочитавшего тысячи книг, но и для этого времени, наверное. Однако Кире хватило: она отвела взгляд, смущаясь. Я заметил улыбку.

Мы снова пошли дальше, но теперь мы шагали, прижимаясь плечами друг к другу. А когда я поймал пальцами тёплую ладонь девушки, та сжала мою в ответ.

Бумажные фонарики над нами мягко покачивались, их свет ложился на наши лица золотистыми бликами. Кира рассказывала, как ходила на концерт бродячих артистов и как в детстве любила садиться вечерами возле отца и слушать его игру на дицзы — духовой флейте.

— А ты? — спросила она вдруг. — Любишь музыку?

Я задумался о том, какая между нами культурная пропасть. Вряд ли здесь простые музыканты знают ноты, в то время как я (с моей-то памятью) могу до последнего звука вспомнить меланхолию «Лебединого озера». Когда скрипка рыдает, когда по залу разливаются нежные звуки струнных. Или звучание второго концерта для фортепиано. Тяжёлые