Восстание на Боспоре - Виталий Полупуднев

Говорили, что такое переселение животных предвещает гибель Боспорского царства. Будто в степи поймали или убили волка, у которого пасть оказалась окованной железом. Волки с железными зубами! Было от чего призадуматься.

Несмотря на хищническое истребление диких животных, усилившееся с ростом населения Тавриды еще при Скилуре, их было очень много. И появление сотенных табунов среди полей грозило уничтожением части урожая.

После сбора хлебов крестьяне принялись охотиться за проворными колосами ради их вкусного мяса. Тем более что в деревнях страшились предстоящей зимней бесхлебицы.

В заповедниках к западу от Саклеева имения появилось столько зверья, что по совету Саклея сам царь решил выехать на охоту, одну из любимых забав того времени, почти забытую в последние годы.

– Надо тебе развлечься, государь, – кланялся Саклей Перисаду. – Вот и лекарь Эвмен давно говорит, что тебе необходимо бывать на охоте для укрепления здоровья.

Вскоре состоялось большое царское полеванье. На сотнях коней с луками, дротиками и рогатинами выехали царь с друзьями и челядью. Перисад, сильно ослабевший телом, сутулый и похожий издали на старика, сидел на смирном коне, охраняемый с одной стороны Олтаком с дандариями, с другой – Саклеем и свитой именитых пантикапейцев. Сзади ехали слуги со сворами собак и наездники-загонщики. Следом за царем гарцевал на коне Лайонак, как лучший из царских конюхов, лихой наездник. Ему было приказано сопровождать царя всюду, следить за его лошадью. Он должен был оберегать царя от возможных неприятностей во время степной скачки – удовольствия острого, но опасного.

Осень усыпала землю желтыми листьями и сухими травами. Дни стояли солнечные. Копыта лошадей весело стучали по пересохшему грунту, поднимая облака пыли. Царица не участвовала в выезде. Это обстоятельство Саклей хотел использовать для укрепления своего влияния на Перисада. Он все время поглядывал на Олтака, в котором видел наушника царицы.

Миновали пригороды с их лачугами и одичалым от нищеты людом. Потом потянулись поля мелких земледельцев – потомков первых поселенцев-эллинов, живущих в аккуратных домиках с садиками и чистыми дворами. Можно было видеть, как хозяева трудились на виноградниках, пригибали лозы и заваливали их сухой землей. Это была обычная предосторожность боспорских виноградарей для защиты лозы от зимней стужи. Обмерзание грозило нежным стеблям на протяжения сорока дней зимы, после зимнего солнцеворота.

Дальше начинались сплошные массивы царских полей, среди которых, подобно островкам, виднелись убогие землянки бедняков сатавков, навсегда прикрепленных к этим полям, принужденных влачить жизнь трудовую, но беспросветно убогую, безрадостную. Из года в год эти люди обязаны были возделывать царские посевы, ухаживать за ними, собирать урожай и наполнять зерном бездонные закрома Пантикапея. Никому и в голову не приходило, что эти люди могли бы жить и работать не только для царских доходов, но и для себя. Права иметь что-то свое за ними не признавалось.

Наконец стала видна башня на Железном холме. Левее ее протянулись желто-бурые просторы непаханой степи.

Здесь-то и должна была развернуться лихая конная травля дикого зверья.

После короткого привала и подготовки началось царское полеванье. Скакали отрядами, окружая табунки диких ослов и коз и метая в них дротики. Гнались в азарте по десять всадников за одним зайцем, стараясь убить его плетьми. Никакого плана охоты не было. Увидев дичь, спускали собак и с криками гнали лошадей, не разбирая дороги. Удавалось – убивали. Стреляли из луков на всем скаку, как это принято у скифов.

Перисад несколько оживился. Его впалые щеки раскраснелись, глаза заблестели. Он торопил коня криками. Ему удалось ударить плетью загнанного козла и прикончить его дротиком. Он с гордым видом рассказывал потом, как скакал впереди всех и первым повалил животное.

Все восхищались смелостью и охотничьим искусством царя. Охота шла весело. Дышалось в степи куда легче, чем в стенах пантикапейского дворца. Дандарии, вырвавшиеся из городского плена, с гиканьем рассыпались по ковыльным просторам. Лошади уже припотели, так как отвыкли от длительных скачек. Почувствовал усталость и Перисад, но не хотел сдаваться раньше других. «Как хорошо на приволье, – думалось ему, – следует чаще бывать в степи. Я просто засиделся под крышей со всеми делами и неприятностями». И, взмахнув дротиком, погнал лошадь за козлом, что перемахнул через куст полыни совсем близко от него.

Тут и произошло то, чего так не хотели Саклей и все участники охоты, чего не ожидал и сам царь.

Стройность первоначальных облав и заездов уже нарушилась. Получилось так, что спутники поотстали от царя – и он оказался отделенным от всех холмами и зарослями кустарников. Даже Лайонак и тот, на беду, замешкался. Его задержал Саклей, лошадь которого захромала.

Никто не мог знать, что в степи еще есть охотники, также гоняющие зверей. И огромный волк, уже раненный, но готовый защищать свою жизнь до конца, уходил от ретивого всадника, вооруженного острый копьем.

Лошадь царя неожиданно шарахнулась в сторону, едва не сбросив своего седока на землю. Перисад еле удержался за гриву, потерял при этом копье и остался безоружным. Пытаясь справиться с испуганной лошадью, он дергал поводья и с трудом повернул ее вправо. И сразу увидел то, чего испугался его скакун, застоявшийся на конюшне. Прямо на него бежал матерый волк с окровавленной пастью. Зверь, возможно, принял царя за одного из своих преследователей и решительно кинулся на незадачливого охотника. В фресковой живописи старых времен мы нередко встречаемся с такой сценой на охоте: волк нападает на всадника, последний обороняется копьем. Но у Перисада не осталось копья. Свои дротики он израсходовал, копьецо же с ременной петлей выронил, и теперь его единственным оружием оставалась плеть.

Зверь прыгнул и вцепился зубами в полу кафтана, слегка оцарапав бедро Перисаду. Царь стал хлестать волка плетью, но это мало помогало. Помощь подоспела неожиданно и совсем не с той стороны, откуда ее можно было ожидать. Вслед за волком появился всадник на лихой коне, размахивая копьем. Он налетел так стремительно, что царь невольно зажмурился, ожидая удара конской грудью, но всадник с изумительным искусством поднял своего разгоряченного скакуна на дыбы и одновременно метнул копье в зверя, поразив его насмерть.

Теперь оба всадника скакали рядом.

– Кто же выезжает на охоту с одной плетью? – раздался звонкий, совсем не мужской голос.

Странный охотник схватил левой рукой поводья царского коня. Сделав круг, они оказались опять на месте встречи и остановились перед трупом волка, пришитого к земле копьем. Несколько ошеломленный Перисад пришел в себя и разглядел своего спасителя. Рядом с ним на ретивом коне красовалась молодая женщина в мужском замшевом кафтане, без шапки. Золотистые волосы развевались по ветру, упругие щеки пылали, глаза горели воинственно и насмешливо, полураскрытый рот сверкал белыми зубами, готовый расхохотаться.

– Да разве я за волком гнался… – в досаде начал было Перисад, не любивший признаваться в своих ошибках. – Но… кто ты, женщина-всадник? Откуда?.. Я не знаю тебя.

– И я тебя не знаю, – все так же полунасмешливо прозвенел чистый голос, – а теперь вот узнала. По одежде вижу, что из города. Но конь у тебя староват…

Их беседу прервали подъехавшие Саклей и Лайонак с охотниками.

– Что случилось?.. Волк?.. Ты заполевал волка, государь! Ты настоящий Геракл!

– Кажется, меня самого заполевала вот эта амазонка, – попытался улыбнуться царь, кивая головой на девушку. – Она нагрянула ко мне, как с неба.

Теперь и Саклей обратил взор на охотницу. Метнул глазами на волка, заметил, что повод царского коня оказался в руках девушки, и все сразу понял. Его лицо скривилось в неудовольствии, глазки исчезли в морщинах, борода беспокойно зашевелилась. Он быстро соображал, что сказать и как объяснить появление этой шальной Гликерии на его заповедных землях.

Подскакал встревоженный Алцим. Он, видимо, далеко отстал от своей гостьи и сейчас, подоспев, тоже казался сильно смущенным. Кто мог ожидать такой необыкновенной встречи?..

Подъехал Олтак. Его глаза вспыхнули изумлением, когда он увидел Гликерию рядом с царем. Хотел что-то сказать, но Саклей предупредил его:

– Государь! Здесь я в ответе. Это – моя племянница ветрогонка Гликерия. Живет в доме на Железном холме и часто ездит в сопровождении сына моего младшего Алцима на конные прогулки и охоту. Прости ее и меня, старика.

– Не ведаю, за что я должен прощать вас обоих! – усмехнулся Перисад, не спуская глаз с раскрасневшегося лица девушки. – Она спасла меня от волка, ударила его копьем. Жаль, что я оказался безоружным, иначе я не уступил бы ей удовольствия убить зверя. Но как это я не знал, что у тебя такая большая племянница?