Сладость мести - Шугар Раутборд

На вчерашней съемке, например, вокруг нее толклись десять парней в инкских набедренных повязках, в пелеринах и с коптящими факелами, так что Флинг думала только о том, как бы сдержать неодолимый кашель. Был момент, когда ей показалось, что она задохнется в этом дыму от факелов и дымовых театральных шашек. А Маркс совсем позабыл про нее: он отчаянно жестикулировал, вскакивал, приседал, пытаясь втолковать индейцам-инкам, нанятым по его же настоянию, что они должны делать. Очень добросовестные ребята, но ни бум-бум по-английски, а Маркс ничего не петрил в инкском… или как он там называется?

Смутные очертания храма закачались у нее за спиной, когда Флинг, пытаясь не потерять равновесия, встала на ноги и воздела руки к небу, приветствуя солнце. Щелк! Повторим еще раз? Щелк! — и съемка закончилась. Столько трудов и все это ради одного-единственного снимка. Флинг лишь молила Бога, чтобы ассистенты фотографа и в этот раз не забыли вставить в камеру кассету с пленкой.

Гарсиа окликнул ее с берега, чтобы приготовить к сегодняшней съемке. А она-то рассчитывала, что у нее будет время поиграть с морскими львами. Как только они высадились на острове, гид-натуралист предупредил, что ни до одного животного нельзя даже дотрагиваться, но Флинг рассудила, что это совсем не значит, что животные не могут сами коснуться ее. Еще он сказал, что детеныши морских львов необыкновенно любопытные и обожают приключения, поэтому запросто могут укусить за ласты, если будете проплывать рядом. Что до нее, то она совсем не против. Единственное, что ее беспокоило, так это не повредит ли она случайно что-нибудь этим малышам своими ластами десятого размера. "Морские львы — действительно прелесть, но Кингмен еще прекраснее", — подумала она и вздохнула. Ей и впрямь недоставало Кингмена.

— Очнись, Флинг! Планета земля взывает к тебе! Земля вызывает Флинг!

Это Гарсиа. И он щелкает пальцами прямо у нее перед носом. Гарсиа, один из лучших стилистов на всей планете, быстро подружился с самой красивой мордашкой девяностых. Ей нравился ее новый друг, страшно нравилось смотреть, как он работает, и все же она остро ощущала отсутствие Фредерика, который навсегда останется для нее другом номер один. Так жалко, что сейчас, когда она переживает самые захватывающие дни своей жизни, Фредерика и Кингмена нет рядом. У синеногих олуш и то есть кавалеры, а ей даже не с кем назначить свидание! И она опять вздохнула.

— Флинг, не забудь, что тебе нужно беречься от солнца. Ты и так уже загорела. Нельзя же допустить, чтобы весь мир увидел, как ты начнешь облезать.

— Но, Гарсиа, — она погладила его по модно небритой щеке, — если я — Богиня Солнца, то я должна быть бронзовой.

И Флинг одарила его своей самой обворожительной улыбкой.

— Бронзовой или нет, прячься от солнца. Шелушащаяся кожа — это совсем не так красиво, как ты думаешь.

Продолжая ворчать, он стал копаться в своем косметическом наборе, подыскивая более темный тональный крем. Его беспокоило, что Флинг начнет темнеть от снимка к снимку, нарушив тем самым колористическое единство всей фотосерии. Так ничего и не подобрав, он сорвал с себя соломенную шляпу и нахлобучил ее на голову модели, чтобы наконец закрыть ее лицо и плечи от палящих солнечных лучей. У Гарсиа впереди была ответственная работа: предстояло подвести лазурно-голубым, под цвет моря, веки Флинг.

— Гарсиа, — спросила она самым серьезным тоном, — как ты считаешь, Кингмен Беддл — самый красивый из всех мужчин?

Он смешал тени для век: аквамариновую "Ультра П" и "Карменовскую Лазурную" — с бронзовой и дотронулся кисточкой до ее век. Карменовский косметический набор "Флинг!" он позабыл на корабле. Но все равно никто не разберет на снимке в полный рост, какая здесь косметика, уж Маркс в любом случае поверит, что перед ним продукция "Кармен Косметикс".

— Я думаю, он красив, как кинозвезда. — Глаза Флинг не отрываясь смотрели на гигантскую скалу, торчащую из моря в пятидесяти ярдах от них.

— Да, пожалуй, — Гарсиа начал взбивать щеточкой брови Флинг, придавая лицу фирменное выражение — невинности и сексуальной истомы одновременно.

— Знаешь, я не могу думать ни о чем другом, кроме Кингмена.

Гарсиа не поверил своим ушам. Как могло такое восхитительное создание сходить с ума по этому коротконогому пигмею? Обычный мешок с деньгами, а эта женщина готова целовать следы его ног! Впрочем, Гарсиа, повидавший всякого, давно убедился, что чем красивее модель, тем хуже у нее со вкусом в отношении мужчин. Ну почему бы ей, например, не закрутить роман с каким-нибудь классным парнем, рок-звездой, о чем мечтают все девчонки с двенадцати и до двадцати пяти? Он стер пятнышко туши, попавшей на щеку Флинг, и заявил:

— Тебе известен мой девиз: "Любовь — это секс!". Только написанный с орфографическими ошибками.

— Ну, Гарсиа! — Флинг захохотала, и тут же берег ответил эхом: это переливисто засвистели, раздув красные зобы, хвастливые птицы-фрегаты.

— Вот видишь, что ты наделал! Я переполошила всех птиц.

— Только птиц-самцов. Пусть привыкают к тому, что ты проделываешь это со всеми мужчинами, к какому бы виду животных они ни принадлежали.

Безупречно миниатюрные ноздри Флинг дрогнули, и она опустила ресницы на высокие скулы. Гарсиа готов был побожиться, что каждое животное на этом острове, где "каждой твари по паре", сейчас тянется к Флинг. Впрочем, животные наверняка ценят красоту и доброту не меньше, чем люди.

Гарсиа спрятал волосы девушки под влажный шиньон.

— У тебя ровно две минуты, чтобы занять место на площадке, — заорал Маркс. Под "площадкой" понималось то место в море, где вода доходит до колен.

— Секунду, Маркс, и мы готовы, — крикнул Гарсиа, нанося последний мазок. Она поистине была произведением искусства. Умереть и не встать — то, о чем она всегда его просила. Он подал Флинг белый, расшитый жемчугом "готтекский" купальник и поднял полотенце, чтобы она могла быстренько переодеться. Это был не костюм для плаванья, это было тоже произведение искусства — с шестью нитками жемчуга, свисающими с лямки, которая надевается на шею. В этом костюме определенно нельзя проплыть олимпийскую дистанцию, он — явление чистой моды. Единственные места, где можно было бы его надеть, — это окрестности бассейна в Палм-Спрингсе, Беверли-Хиллз или Акапулько.

— Эй, долго вы будете копаться? — Маркс, не выдержав, сам шел к ним с ожерельем от Дэвида Уэбба в руках. Он застегнул этот воротничок из трех ниток жемчужин южных морей и кристаллом горного хрусталя в центре на гибкой шее Флинг. Это был своеобразный гимн тому скалистому, экзотическому пейзажу с чудовищными зубцами, вырвавшимися из моря, на фоне которого ей предстояло сниматься.