Двойной шантаж (СИ) - Тиган Линетт

— В отличии от тебя, Виктория, я всегда говорю только правду, — он подхватывает обе мои сумки и несет в прихожую. Я иду следом, едва понимая, что происходит. Он ведь… Он ведь действительно выставляет меня за порог своей квартиры!

Тимур не выслушал меня, не дал мне даже шанса и времени. Просто решил покончить со всем, даже не разобравшись. Так может, я действительно просто хорошо трахаюсь и всё?

Нет же… Всё было не так. Это было глубже и ближе, чем поверхностный секс. Я же видела это и чувствовала. Неужели я правда могла себе придумать то, чего мне так сильно желалось?

— Тимур… — я хочу его остановить. Нам нужно поговорить, прийти к компромиссу и всё решить мирно, но…

— Проваливай! — гаркнул он, заставляя меня вздрогнуть. Он рушит всё моё равнодушие и спокойствие, покрывая их трещинами острого разочарования. — И это не забудь. Ты ведь столько всего сделала, ради каких-то поганых бумажек, — Тимур вкладывает мне в руки рюкзак с деньгами, и толкает в плечо, из-за чего я стремительно переступаю порог его квартиры. — И сделай одолжение — не возвращайся.

Он хлопает дверью перед моим носом, а я остаюсь словно отрезанная от всего мира, совершенно не понимая, что делать и куда податься. Смотрю на закрытую дверь и ощущаю, как по щекам бежит горячая боль и обида.

***

Я сижу на сумке под железной дверью третий час, разочарованно поглядывая на полностью разряженный телефон. В гостиницу я не поехала — слишком дорого, находится в хостеле с пятью миллионами — опасно, а друзей, которым я могу доверять, оказывается, почти нет. Поэтому сижу и жду Олю, совсем не понимая — то ли она не хочет никого видеть, то ли её нет дома.

Сижу и истерично улыбаюсь со слезами на глазах. У меня не просто эмоциональные качели, а вся жизнь сплошной аттракцион. Из убогой квартиры — в хоромы к идеальному мужчине, а после сразу в подвал, проситься на ночлег. Из полного одиночества — с головой в отношения и страсть, а после сижу с разбитым сердцем.

С дикой яростью смотрю на рюкзак с деньги и на душе становится мерзко. Я могла предположить, что Тимур будет в бешенстве, но не предполагала, что он выставит меня за дверь так стремительно быстро. Наверное, я слишком заигралась и посмела предположить, что Тимур спустит мне это с рук…

Губы дрожат, на глаза снова набегают слезы, но я задираю голову и приказываю себе успокоиться. Я, конечно, как всегда оказалась у разбитого корыта, но жива, как останется жив и он. Это того стоит — перетерпеть колющую боль в грудине и просто отпустить.

Очередной раз стучу по двери и прислушиваюсь к шуршанию. Ольга внутри, это точно. Только когда я несколько раз зову её по имени, железная дверь открывается. Я подпрыгиваю на ноги, пошатнувшись на каблуках.

— Одна? — спрашивает Оля, обеспокоенно как-то оглядывая пустой подвал. — Заходи, — она открывает дверь шире с неприятным металлическим скрипом, пропуская меня внутрь своей мастерской.

— Прости, — я мнусь на пороге, увидев, как она озадаченно уставилась на мои сумки. — Пустишь на пару ночей?

Оля смотрит на меня пристально, и я уверенна, что замечает мою смытую слезами косметику, красные глаза и разбитое состояние. Я и сама оценивающе пробегаюсь по её фигуре: она в специальной одежде, испачкана краской, даже лицо, а глаза блеклые и уставшие, с синяками под ними.

— Уже пустила, — отвечает она, запирая за мной дверь. — Проходи, не в первый же раз, — она уходит в сторону небольшой кухни, но остается на виду в весьма большой студии.

Я снимаю туфли и прохожу к ней, присев за барный узкий столик на высокий стул. Оля не спеша ставит чайник закипать, а я оглядываюсь — здесь стало значительно пусто.

— Я тебя отвлекла от рисования? — спрашиваю я, замечая отвернутый мольберт в сторону окна, через который пробивается дневной свет.

— Не рисую пока, нет рабочего настроя. Кажется, это называется кризис, — она вздыхает, ставит чашки и добротно насыпает кофе в две чашки.

— Я пыталась тебе дозвониться, но ты… Кажется, с концами решила уйти в свой творческий кризис, — я невесело хмыкнула, а Оля напряглась. — Извини, сегодня я говорю только глупости, — спешу извиниться, понимая, что для неё это болезненная тема.

— Всё в порядке, только… Телефон разбился, — она огорченно поджимает губы, но выжимает из себя улыбку. — Так, что случилось? Я не ожидала увидеть тебя с сумками на пороге своей мастерской, — она ставит передо мной чашку кофе и поддает упаковку со сливками.

Я думала, что достаточно сильная и смогла усмирить свои эмоции, но на деле это оказалось всё лишь иллюзией. Опускаю голову и горько всхлипываю, сжавшись. Хочется просто куда-то исчезнуть.

— Викусь, — Оля садится рядом и обнимает меня, поглаживая по спине. — Он тебя обидел? — спрашивает обеспокоенно, а я только могу отрицательно покачать головой. — Он тебя… Уволил? — снова спрашивает Оля, а я снова отрицательно качаю головой, а потом вспоминаю, что на самом деле уволил.

— Да… Но проблема не в этом, а во мне, — я не узнаю себя — скулю, как побитая собака. — Я всё испортила.

— Нет, это точно не так, Вика. Ты всегда поступаешь правильно и взвешиваешь каждое своё решение. Чтобы ты не сделала — так нужно было, — она утешает меня, а меня разрывает от жалких рыданий ещё больше.

— Да… Да… — всхлипываю я, но не могу смириться с тем, что Тимур меня прогнал. Прогнал, как вшивую лгунью, воровку и аферистку. Правда колит в глаза — это реально так. — Я его люблю…

— Понимаю, — шепчет Оля, целуя меня в висок. — Любовь часто бывает безжалостной, но ты справишься. Слышишь, Орлова? Если ты захочешь что-то изменить или вернуть — ты вцепишься зубами и вернешь его. Тебе невозможно сопротивляться, — она мягко смеется, поднимает моё лицо и стирает слезы. — Не узнаю тебя, Вика. Где та самая женщина, от которой разит самоуверенностью? Где моя любимая стерва, а?

Я смеюсь сквозь слезы.

— Сама уже не знаю, куда она делась. Последние дни, что не скажешь мне — воспринимаю вот так, — шмыгаю носом, показывая пальцем на себя. — Прости, не смогла сдержаться. Я не думала, что мне будет так… Тяжело это пережить.

— Хватит ныть! В самом-то деле! Не узнаю тебя, Вика. Хочешь взбучки? Сейчас выполним, — Оля соскакивает со стула и активно подпрыгивает до холодильника, достав добротную бутылку джина и тоник. — Я тебя подправлю мигом, — многообещающе говорит подруга, заставив меня шмыгнуть, но улыбнуться.

Оля наливает так, что мне кажется, не замечает краёв. Быстро режет дольками лайм и ставит передо мной напиток. В животе неприятно колит, видимо уже от нервов, так как перед уходом, я опустошила холодильник Тимура.

— За нас, девочек, — она чокается со мной с громким звоном и большими глотками отпивает почти половину, довольно облизывая сладкие от джин-тоника губы.

Я делаю глоток, поморщившись, а затем и вовсе — закашляла.

— Ну ты и намешала! Решила меня с ходу уложить? — смеюсь я. — Закуска хоть есть? А то впечатление, что пью водку, — намекаю Оле на еду и она, не отвлекаясь от своего бокала, достает из-под столешницы пачку чипсов.

— Чем богаты, тому и рады, — пожимает она плечами. Я открываю упаковку сырных чипсов, которые не очень жалую, как запах и вкус, так и такую еду в целом. Но заедать нужно.

— У тебя стало как-то просторно. Решила в кои-то веки прибраться? — оглядываю я просторную студию, замечая порядок и только у стен забитые полки в красках, кистях и прочей творческой мелочи, названий которых даже не знаю. У стен стоят девственно-чистые хосты, ни разу не использованные.

— Не без помощи, — хмыкает Оля, а в глазах остро сверкает разочарование и боль. Она в момент грустнеет, опуская свой взгляд, покрутив в пальцах ножку бокала.

— Не может быть, что нам двоим так не везет, — поджимаю губы, — неужели Уваров и до тебя добрался? Обещал же мне, что больше без выкрутасов!

Оля вскидывает взгляд, удивленно моргнув.

— В смысле? Когда он ко мне добрался? — уточняет подруга.