Орел легиона - Ирина Александровна Измайлова

— Наверное, смогу. Но правую ногу я или вывихнул, или сломал. Однако, чтоб меня вороны заклевали, как это произошло?

— Потом объясню. Сейчас их ещё можно догнать.

— Ты сумасшедший? — вождь не верил своим ушам.

— Нет. Меня зовут Дитрих Зеленоглазый. Может, слышал?

— Слышал, ещё бы! Откуда ты взялся?

— Тоже потом. Помоги-ка поставить повозку. Кажется, она не пострадала, упряжь тоже. Где бич? Вот он валяется! У нас во время гонки можно менять возницу. А у вас?

— Тоже можно. Но... Чёрные почти на круг впереди.

— Ничего. Они уже выдыхаются. Уходи за ограждения, вождь! Мы выиграем.

Мгновение спустя Дитрих сбросил с плеч плащ Рионы и перемахнул через борт колесницы. Длинный бич в его руке взвился и засвистел над головами коней, не касаясь их, но побуждая сорваться с места и вернуться в гонку.

Зрители сперва ахнули. Потом заговорили, завопили вразнобой, размахивая руками, свистя, улюлюкая, кто во что горазд. Потом все окаменели.

Колесница не мчалась, а летела, выписывая крутую дугу. И кони, и возница не делали ни одного лишнего движения, выбирая самый правильный путь.

— Друид против друида? Разве у них так бывает? — спросил кто-то в толпе.

— Да не друид он! Смотри-ка — волосы короткие, ни в волосах, ни на груди нет священных знаков.

— И татуировок нет! Да кто же он?

— Я слышал, слышал! Я близко стоял. Он сказал вождю, что его зовут Зеленоглазый. Слышали? Это римлянин такой — самый великий возница во всех обитаемых землях!

— Зеленоглазый не римлянин. Он то ли из галлов, то ли, кто их знает, какие ещё бывают племена? Но я думала, он жил лет сто назад.

— Какие сто, дура! Год или два года назад он выиграл гонку у самого знаменитого возницы Британии. В Эбораке, кажется.

Между тем происходило невероятное. Колесница Паандрикора догнала идущие последними повозки и стала обходить их одну за другой. Вот уже позади и те, что шли десятой, девятой, восьмой. Серебристые кони, будто испытывая стыд за своё недавнее, им самим непонятное бешенство, показывали всё на что были способны. Бич по-прежнему не касался ни их спин, ни их вытянутых в мощном усилии шей, но его свист приказывал им: вперёд, вперёд, вперёд!

— Вперёд, милые! Родные мои, самые лучшие лошадки на свете! — кричал Дитрих, стараясь при каждом повороте принять наилучшую позу, чтобы дополнительной тяжестью, креном повозки в ту или иную сторону не стеснять бега красавцев-жеребцов. — Давайте-ка покажем, на что мы способны! Ну, вперёд, вперёд! Только не рвите слишком резко, рывок нам ещё понадобится! Вперёд, чудесные, замечательные, вперёд!

Они обошли четвёртую по счёту колесницу, потом третью. Вторая не давалась долго — её возница оглядывался через плечо, кричал на своих коней, хлестал их бичом, и те, изнемогая, неслись как сумасшедшие. Но вот вспененные морды серых поравнялись с задком колесницы, вот рядом вертятся её смертоносные колёса с серпами-насадками, вот уже и покрытые такими же хлопьями пены крупы светлых гнедых, с тёмными полосами, оставленными бичом.

«Идиот! Лошади-то чем виноваты, что ты не сумел использовать преимущество, да ещё какое?!» — в бешенстве подумал Дитрих. На какой-то миг у него явилось желание хлестнуть бичом возницу — дескать, прости, друг, промахнулся. Но он удержался: сейчас не до этого. Вот и эта повозка позади. Впереди, в двух десятках локтей, — синяя с чёрным колесница. Возница, как и все, обнажён по пояс, но на нём не традиционная в Северной Британии юбка, а чёрные узкие штаны с полумесяцем на поясе. Вот он тоже оглянулся, слыша бурное дыхание чужих коней и понимая, что его настигают.

Возле лестницы возник воин с длинным копьём, на конце его мелькнул султан белых перьев. Один взмах, второй. Значит, они выходят на последний круг? Да, и Крайк машет ему со своего места, крича: «Последний круг! Последний!»

— А вот теперь, мальчики мои, пора! Голос Дитриха сорвался, он понял, что начинает задыхаться. — Сейчас будет то самое время, тот самый миг. Спокойно, пока спокойно. Пора!

Свистнув, бич впервые коснулся коней. Просто коснулся, не нанося удара, но словно давая последний посыл. Зеленоглазый был уверен, что, если кони хорошо выезжены, а это было так, не то они не пришли бы в себя так скоро после того, что случилось, стало быть, они знают этот сигнал.

Серебряные кони знали его. Ещё один рывок, и вот пара летит, почти распластавшись над землёй, легко, будто на это не уходят уже последние, самые последние силы, их и возницы, только что на глазах нескольких тысяч людей совершившего невозможное.

Воин с белым султаном на копьё уже стоит наготове. Уже ждёт, чтобы вновь взмахнуть эти копьём позади одной, потом второй, потом третьей колесницы.

Повозки поравнялись и несколько мгновений шли вровень, ноздря в ноздрю. Друид что есть силы ударил коней, но лишь сбил их этим с дыхания. И вот серебристые стали уходить. Сперва на полкорпуса, потом на корпус. Чёрные попытались достать, их храп вновь раздался прямо за спиной Дитриха, однако он понимал, что у друида уже нет времени.

— Вперёд! — снова закричал он, только теперь осознав, что всё это время обращался к коням на своём родном языке. Но ведь они понимали...

Копьё с белым султаном взлетело и опустилось. И рёв толпы накрыл оглушённого возницу, как волна штормового моря. Толпа хлынула на площадь, роняя копья, сметая заграждения. Кругом теснились тысячи лиц, но одно лицо оказалось вдруг рядом. Лицо, которое, как он теперь понял, ему хотелось увидеть всего сильнее. По лицу Рионы ручейками текли слёзы. Она что-то кричала, но разве можно было что-нибудь расслышать? В конце концов он расслышал:

— Ты сделал это! Ты сделал это для всех нас!

«Пожалуй что, я сделал это для двоих! — подумал он, медленно, с трудом вылезая из колесницы. — Для Арсения и для тебя. Или для тебя и для Арсения? Какая теперь разница?»

Глава 6

ОРЁЛ И ГОРНОСТАЙ

— Так что же случилось с конями? Твоя подружка-жрица что-то говорила про берестяное ведро, из которого их должны были напоить отравой.

Паандрикор сидел всё на той же площадке лестницы, в кресле римской работы (интересно, а это кто из торговцев-друидов сюда приволок?), и мальчик-подросток, его старший сын, старательно бинтовал лодыжку отца. Местный лекарь сказал, что нога не