Следствие по магии 2 - Анастасия Евдокимова

Кощей — мрачной тенью расхаживает вперед — назад, как взбесившийся маятник и спокойным голосом отдает какие-то распоряжения, способность головы, чуять попой — и она чуяла проблемы. В трубке все это время раздавалось полное описание Влада, — Перекусили…

— Кем?

— Ты меня слушаешь вообще? Трупу конечно!

— Так, Ксень, в столице планирую быть ночью, и у тебя два варианта, либо наберу из аэропорта по прилету, либо утром встретимся.

— Жду звонка.

Я так и думала, телефон замолчал и кажется решил еще, и разрядиться. Колдун планомерно вытаптывал круг в траве, ожесточенно размахивая свободной рукой. Интересно, Кощея инфаркт может хватить? Нет, я в принципе уже думала над этой дилеммой, но периодически такие мысли все равно посещают мою голову. Трубку не выкинул, хотя хотел, даже занес руку, но передумал.

— Я так понимаю, тебе полностью известно о том странном трупе, что обнаружен недалеко от моего дома? И на который был вызван Анубис.

— Что тебе известно?

Тут же вспыхнул колдун, вот кто его в легендах холодным то назвал?

— Ровно столько, сколько мне рассказала приятельница — криминалист. Но она в основном про Влада говорила, про труп всего пару слов. А именно про перекусанное горло.

— Нам нужно ехать в Москву.

— Очевидно. Но мы в горах, нам ехать минимум часа три. Не считая Спуска отсюда.

— Решаемо. Алло Рамзан? Здравствуй друг, нужна твоя маленькая помощь…

Какие еще есть варианты, если после этого имени, минут через тридцать за нами прибыл вертолет? Пассажирский, с двумя молчаливыми сопровождающими и очень аккуратно погрузили нас в кабину, второй раз они выгрузили нас уже на взлетной, без слов загрузив в частный самолет. Слово досмотр и контроль здесь даже не ночевало. В остальном перед взлетом Кощей позвонил явно на тот же номер, поблагодарил и обещал заехать в следующий раз.

— Удивительные знакомые, удивительного колдуна.

— Издержки долгой жизни. Ты по-другому общаешься с людьми, не лучше, не хуже. Главное не смотреть на людей сверху вниз. Я же прожил не одно тысячелетие, у меня и корона была, Яга тогда с помелом меня по кремлю, еще деревянному гоняла. Она ведьма, ей положено ведать. Так что, все было. И я научился. Это только так кажется, что смертные это миг. Но они умеют гореть, даже сиять. А многие из нас даже жить толком не умеют. Все опираются на свое бессмертие. Я практически старейший из ныне существующих.

— С тебя еще песок не сыпется?

— Было дело.

— А тебе не хотелось уйти?

— Практически нет. Было пару моментов, но я хранитель знаний. Жажда познать, как можно больше не может просто так иссякнуть.

— А что же заставляло задуматься?

— Почти десять тысяч лет я не думал об этом, а прошлое столетие. Оно сильно подточило мое существование. Мне, казалось, я видел любую форму жестокости. Я был и в Китае, в самом кровавом ее времени, я был в Америке. Да где я только не был. Сколько воин… Они были жестокими и кровавыми. Любая цивилизация развивается так, от меча к дипломатии. На место жестокости приходит мудрость. И вот он, двадцатый век. Век прогресса! Столько нового, я разрывался. Больше всего литературы, технической, открытия…. Война. Эта война была концентратом ненависти. Ненависти к России. Как будто собрали по всему миру.

И вот та ненависть. Удушающим кольцом вокруг Советов. Потомки изгнанников мстят? Те, кто не захотел жить по тем законам, что давала эта земля. Это было их желание, но простить свою трусость нам они не смогли. Ведь это трудно ползать с высоко поднятой головой! Проще стоять на коленях. Сильно проще, знаешь, только свободный человек может так легко пожертвовать собой, вызвав огонь на себя.

На пряжках немецких солдат писалось «С нами Бог». Но они были порождением ада и несли ад на нашу землю. Солдаты Красной Армии были комсомольцами и коммунистами, но советские люди оказались куда большими христианами, чем жители просвещенной религиозной Европы.

— Это прошло. Ты знаешь, мы не дадим этому повторится.

— Это война, наша рана. И заживет она не скоро. Не у бессмертных. Да и люди помнят. Ты была в Питере. Но не видела главу их ведьм. Рогнеду.

— Ты сам со мной был.

— Рогнеда в ту войну попала в рабство.

— В рабство? Она ж ведьма…

— Выложилась полностью и была захвачена. Многие так попались. А в Европе нам почти нет доступа к силе. Не то, чтобы слабее котят, но сильно ограниченны. Привезенных с Востока рабов выставляли на продажу. Крупные фирмы: Круппа, Сименса, Юнкерса, Геринга — закупали десятками тысяч — оптовыми партиями, кормить при этом никто не обязывал. Но также фюрер позаботился, чтобы и простой немец мог купить себе рабочего, а то и несколько….

Кощей криво ухмыльнулся, ему не давала покоя эта мысль уже больше восьмидесяти лет преследовавшая его, ее горечь заставляла ненавидеть Запад, и я его понимаю.

— Рогни очень красива сейчас, а тогда… Что такое первое тысячелетие для сильной ведьмы? Расцвет! Она волосы укоротила, грязная ходила.

— Не убереглась?

— Нет конечно. Но она ведьма и княжна, не сломалась. Изяслав гордился бы дочерью. Чуть не выгорела, так проклинала всю Германию. Я лично сжег тот завод. И еще два, что были рядом.

— А Рогнеда?

— Она выследила всех. Всех, кто мучил ее, насиловал. Тридцать лет по всему миру. А потом простила. Германию простила, не тех, кто виноват. Она не помиловала тех, кого помиловал Нюрнбергский процесс.

— Только за одно то, что они делали с детьми и женщинами Рогнеда имела право уничтожить Германию полностью с ее жителями.

— Только сильный может простить. Но я тоже думаю, зря не добили. Но Русь, она жила и живет по Правде, в большей степени. Отщепенцы сама понимаешь есть везде. А в Правде есть «прощение».

— Возможно, если бы, тогда, мы не простили, сейчас было бы по-другому?

— Нет. В заводских цехах, куда пригоняли рабов на работы, их встречали плакаты, напоминающие об их статусе: «Славяне — это рабы»[1]. Для всех них, мы навсегда ими останемся. Рабами, которым повезло жить на такой большой территории. Солдаты России показали чудо. Они простили Войну. Учитывая то, что немецкие солдаты сделали у нас, на оккупированных территориях, бойцы Красной Армии имели полное моральное право уничтожить весь немецкий народ. Оставить на месте Германии выжженное поле, руины и только параграфы учебников напоминали бы о том, что была когда-то такая страна. Жалею ли я об этом? И да, и нет. Я преклоняюсь перед стальной волей тех людей, которые нашли в себе какие-то невероятные силы, чтобы не