Измена (СИ) - Макарова Анна

— Хьюго? — точно также шепотом в ответ обращаюсь к брюнету, оборачиваясь.

— Я только сейчас понял, что не знаю родной фамилии, которая у тебя была до замужества, — ухватив меня крепко за талию, брюнет придвигает слишком собственническим образом к себе. Так, что между нашими лицами остается максимум сантиметра два.

— Коулман, — не раздумывая, отвечаю на несколько неожиданный вопрос моего брюнета.

— Джозефин Коулман. Коулман… — как будто пробуя мое имя и родную фамилию на вкус, Хьюго ненадолго погружается в собственные мысли.

— А твоя? — решаюсь разбавить обстановку, чтобы вывести его из транса.

— Что? Что моя? Не понял. — недоуменно переключает пронзительный взгляд на меня, ожидая ответа.

— Какая твоя девичья фамилия? — не выдержав, прыскаю от смеха и столь серьезного вида, за что Хьюго начинает щекотать меня, вызывая и вовсе истерический смех.

Вдруг, резко прекратив свою пытку, брюнет, поймав мой взгляд, смотрит безумным взором глаза в глаза, несколько смущая тем самым. Чувствую, как краска начала покрывать мою бледную кожу своим пунцовым оттенком. Ведь я знаю, что он способен выдать в любой момент нечто из ряда вон выходящее, необъяснимое. То, что не подчиняется никакой логике, легко обидев. Перехватив руку, которой я отчаянно отбивалась от этого бесстыжего, парень заламывает мне ее за спину. Резко приближает ко мне свое лицо максимально близко, отчего дыхание и вовсе останавливается, а тишина лишь усиливает громкость учащенного сердцебиения.

Луна освещает затуманенный взор хмурого лица, слегка приоткрытый рот которого и вовсе сносит к чертям каждый раз мой рассудок, оглушая остатки здравого смысла под тихие мелодии сверчков, парящих вокруг желтых фонарей. Мир словно остановился, унося все повседневные проблемы и рутину в сумрак ночи.

— Ты такая красивая, Джозефин. Джозефин Коулман… — хрипло произносит, рассматривая меня расширенными зрачками сверху вниз.

Вдруг, не дав никакой возможности произнести и звука в ответ, Хьюго больно впивается в мои губы своими губами, не церемонясь ни капельки. Ни сейчас, ни всю ночь, что мы провели, гуляя по Тропе свободы. Мы отдались друг другу без остатка, наслаждаясь поистине трепетными моментами нашей с ним близости.

ГЛАВА 28

ДЖОЗЕФИН

Разъезжая по ночным улицам Нью-Йорка, предварительно выдернув Дэвида из постели прямо посреди ночи, мы резко свернули на центральную часть Манхэттена — Таймс-сквер, ту самую знаменитую улицу, что располагается на пересечении Бродвея и Седьмой авеню.

— Джози, я думаю, что твоя Хлоя просто решила побыть одна, а вы неправильно поняли ее послание. Она — взрослый человек и… — муж вновь завел свою заезженную пластинку.

Так уж получилось, что неприязнь у подруги и Дэвида наступила в сам момент их знакомства. Хлоя слишком эмоциональная, он же — полная ее противоположность. Хлоя кажется мужу несколько экспрессивной и взбалмошной.

— Дэвид, хватит, прошу! Я точно знаю, что у нее глубочайшая депрессия, поэтому, пожалуйста… — делаю глубокий вдох, тем самым успокаивая себя, чтобы не прикрикнуть на мужа. — Едем молча, просто! К тому же, понять как-то по-другому ее послание… ну просто невозможно! Каким же нужно быть идиотом тогда?

— Как скажешь, любимая, — обиженно отворачивается и делает музыку погромче в салоне кроссовера Шевроле Эквинокс, избегая дальнейших разговоров.

Услышав вибрацию в сумке, спешно расстегиваю замок трясущимися влажными руками. Быстро достав телефон, читаю сообщение от Эммы:

«Джоз, срочно! Буду ждать тебя у Бруклинского моста. Хлоя должна быть именно там!».

— Дэвид, сворачивай! Нам нужно в сторону Бруклинского моста, — легко кивнув, Дэвид без лишних слов приступил к выполнению моей просьбы.

Оказавшись рядом с мостом, открывающим вид на реку Ист-Ривер, я попросила мужа оставаться в машине, а сама побежала к назначенному месту, увидев подъезжающий автомобиль Стоун.

— Эмма! — кричу что есть мочи, вдыхая осенний воздух, пропитанный холодом, от которого мое и без того колотящееся тело начинает потряхивать все больше в ознобе. — С чего ты взяла, что она именно здесь? А вдруг в другом месте?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Она всегда здесь гуляет, когда ей плохо, как и ты же, — немного запыхавшись, устанавливает сигнализацию на машине. — Джоз, я не понимаю ее! Одно дело замкнуться в себе, другое — перестать хотеть жить в принципе! Еще хорошо, что я решила ее навестить сегодня. Мне просто не спалось. Если бы не бессонница, мы бы могли вообще не успеть. Или… — глаза у Эммы расширяются, наполнившись до краев слезами.

— Ну уж нет! Даже не думай об этом! Хватит с нас бед! Покажи мне записку.

— Вот, — Эмма протягивает оборванный клочок бумаги, небрежно помятый, как будто его беспрестанно держали в руках, то сворачивая, то разворачивая. — Я нашла его у нее в квартире на столе. Дверь была не заперта.

Развернув лист, читаю то, что Эмма озвучивала мне по телефону, вырвав ото сна несколько часов назад:

«Пожалуйста, простите меня! Но я так не хочу и не буду! Это ужасное удушающее чувство пустоты в груди просто разрывает меня, медленно убивая. Хотя я уже умерла… душой! Я всего лишь хочу уехать далеко-далеко. Возможно, я когда-нибудь вернусь, но не скоро. Не осуждайте… У меня, и правда ничего больше не осталось, кроме живого тела. Но что оно значит без души? Что мне здесь делать без моего Эрика?

Берегите себя и будьте счастливы!

С любовью,

Хлоя».

Обернувшись, начинаю осматривать окрестности, предварительно разделившись с Эммой. Отправились на поиски этой сумасшедшей девчонки, разыскивая ее с разных сторон моста.

Это место я любила именно из-за взбалмошной блондинки, которая просто обожала всем сердцем красивейший висячий мост, возвышающийся над проливом, что открывает превосходные виды на Нижний Манхэттен и Бруклин.

Неожиданно где-то поблизости мне послышалось тихое всхлипывание. Прислушавшись, стараюсь негромко ступать по мокрому асфальту, то и делая, что оборачиваясь в поиске белокурых прядей.

Увидев до дрожи знакомый силуэт, что смотрит куда-то вдаль, сидя на краю моста, слышу сбоку приближающиеся шаги Эммы, которая, очевидно, тоже заметила Хлою. Боясь спугнуть девушку, мы стараемся незаметно подкрасться поближе.

Резко останавливаюсь, крепко ухватившись рукой за Эмму из-за внезапно закружившейся головы. В глазах все начинает темнеть, а сердце, кажется, вот-вот и выпрыгнет из груди. Внезапно возникшая слабость, томно разливающаяся по всему телу, начинает безудержно охватывать мое помутневшее сознание.

— Споко-о-йно, — шепчет мне на ухо Эмма, поддерживая, чтобы я не рухнула навзничь. — Это шок, милая. Я сама сейчас на грани. Но мы нужны ей, — кивает в сторону Хлои, продолжающей сидеть на месте. — Ей сейчас нужны именно мы! Я и ты должны показать ей, насколько она нам дорога.

— Знаете, — вздрогнув на пару, оборачиваемся на голос, вслушиваясь, как тихо заговорила с нами блондинка, даже не обернувшись. — Добравшись до края моста, я вот все думала о том, как же сильно хочется спрыгнуть с него вон туда. — указывает вниз, немного прогнувшись в спине, что побуждает дернуться и нас вперед от страха по инерции.

Господи! При взгляде вниз, где быстротечно протекает темная, мутная вода, становится еще хуже.

— Ее глубина сейчас так и манит, так и зовет меня в свой красочный и таинственный мир.

Стоя абсолютно не шелохнувшись, чтобы не спугнуть подругу, внимательно вслушиваемся во все эти пугающие слова, буквально не дыша. Кислород, кажется, и вовсе перестает поступать в легкие…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты что… — словно по возрастающей, мой голос звучит сейчас все громче и громче. — Ты что… сдалась?

— Хлоя, посмотри на нас, прошу! — умоляет подругу Эмма.

Обернувшись, я внимательно всматриваюсь в человека, абсолютную незнакомку, которую вижу словно впервые в жизни. Лицо ее не выражает ни единой эмоции, а вечно живые и радостные глаза с ехидным прищуром теперь становятся и вовсе пустыми, будто остекленели, потухли в одночасье.