Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю - Дмитрий Иванович Иловайский

с другой, в том же веке встречаются болгарские вельможи все еще с подбритою кругом головою (Lintprandi Legatio)[88].

Вот одно из очевидных доказательств, что понтийские скифы не были ни чудь, ни монголы; фигуры этих скифов на разных предметах, добытых раскопками в Южной России, снабжены отличными бородами. Обычай брить бороды был, собственно, не скифский, а сарматский.

Если от волос и одежды перейдем к типу лица, то и здесь не найдем никаких доказательств туранского происхождения. Современные нам болгары в большинстве имеют чистый южнославянский тип. Если же и встречаются (особенно в Подунайской равнине) многие физиономии с типом тюрко-финских народов, то это объясняется историческими судьбами болгар. Многие примеси тюркские и угорские вошли в болгарский организм еще до утверждения их за Дунаем; но и после того долгое время продолжался прилив тюркских элементов. Припомним только, что после истребительных войн Цимисхия и особенно Василия II, когда Болгарское государство ослабело и подчинилось Византии, многие местности Болгарии запустели. В течение X в. мы видим ряд печенежских вторжений; а в XI целые орды печенегов поселились в равнинных частях Болгарии с позволения Византии. За печенегами последовали вторжения и колонизация половцев, за половцами татары; наконец, и турки османские внесли свою долю. И замечательно, как сильна и живуча была коренная славянская народность болгар: она усвоила себе все чуждые элементы, ибо все эти обрывки тюркских народностей сделались болгарами по языку и быту: но они оставили многие следы в наружном типе и в характере новых болгар. Кроме того, неблагоприятное влияние чуждых примесей отразилось впоследствии в недостаточном стремлении к национальному единству и к самобытности. Итак, мы видим болгар в постоянном и очень тесном соприкосновении с народами тюрко-финскими, с самого начала их истории до последних веков. Есть ли какая вероятность, чтобы при таких условиях они могли обратиться в чистых славян и противостоять всем чуждым примесям, если бы они не были коренною славянскою народностью? Конечно нет. Исторические законы непреложны.

«Болгары, – говорит Шафарик, – приносили людей и зверей в жертву богам». Да какой же народ, находившийся на степени варварства, этого не делал? Известно, что жертвоприношения, и даже человеческие, были в обычае у руссов еще во второй половине X в. В числе некоторых языческих обрядов у болгар было рассечение собак на части. Но и руссы делали то же самое, судя по известию Ибн-Фадлана. Болгарские судьи пытали воров и разбойников батогами и железными крючьями. Но пытки, и самые варварские, существовали у народов более образованных. Какие же это доказательства турецкого или финского племени?

Продолжим выписку доводов, приводимых Шафариком в пользу неславянского происхождения: «Раннее укоренение магометанства между подунайскими булгарами, следы коего, по словам Николая, можно было видеть у них даже и по обращении в христианскую веру (860–866), особенно многоженство, принятие святыни распоясавшись, покровение головы турбаном в храме, суеверное убиение животных, сарацинские книги» и т. п. Вероятно, дунайские булгары, и по утверждении своем в Мизии, продолжали прежние дружеские сношения с братьями своими, оставшимися на Волге, от коих, без сомнения, еще в VIII в. приняли первые начала магометанства, уступившего после место христианству» (С. 272). Мнение о магометанстве дунайских болгар, как мы видим, построено на весьма слабых основаниях. Эти основания заимствованы преимущественно из «Ответов папы Николая I» в 866 г.[89] Только что окрещенные болгары обратились к папе Николаю I с просьбою возвести Болгарию на степень отдельного патриархата и при этом предложили ряд вопросов, имевших целью разъяснить некоторые их недоумения относительно новой религии. Из этих вопросов, на которые папа прислал свои ответы, ясно видно, что болгарский народ держался еще многих языческих обычаев. Например, вопрос: «Можно ли иметь двух жен, и если нельзя, то как поступать с имеющими?» – этот вопрос нисколько не служит признаком мусульманства; многоженство есть черта языческая, и оно существовало у всех славянских народов. Далее, обычай распоясываться, приступая к какому-либо священному делу, ношение какой-то полотняной повязки на голове (ligatura lintei), которую новообращенные не привыкли еще снимать, входя в церковь, продолжавшиеся в народе идольские жертвоприношения – все это суть несомненные остатки язычества.

Из всех вопросов болгарских только один имеет отношение к магометанству. «Что делать с нечестивыми книгами, которые мы получили от сарацин и имеем у себя?» – спрашивают болгары. «Непременно сжечь», – отвечает папа. Но что это за сарацинские книги и от кого они были получены, о том нет никаких дальнейших указаний. Неизвестно, были ли то чисто мусульманские книги или принадлежали какой-либо восточной секте, предшественнице болгарского богумильства. Предмет тем более темный, что о мусульманской пропаганде тут совсем не упоминается. В заключение своих вопросов болгары умоляют дать им чистую и совершенную христианскую веру: «ибо, говорят они, в землю нашу пришли из разных мест многие проповедники, как-то греки, армяне и другие, которые учат нас различно». Но если в Болгарию приходили проповедники из разных стран, то могла проникать и магометанская проповедь, особенно при помощи многочисленных славяно-болгарских колоний, которые поселились в Малой Азии в VII и VIII вв. Так, например, в царствование императора Константина Копронима в Болгарии произошли сильные междоусобия, во время которых была свергнута династия Аспаруха и поставлен князь (Телец) из другого рода. Вследствие этих междоусобий множество болгарских славян оставили свои земли и, с разрешения византийского императора, переселились в Малую Азию на реку Артану; число этих переселенцев будто бы превышало 200 000 человек (по известию Феофана). Следовательно, если бы и встретились действительно следы мусульманской пропаганды у дунайских болгар, то посредниками в этом случае могли явиться болгарские колонисты в Малой Азии.

Впрочем, сношения с сарацинами в те времена были довольно обычны, особенно на почве Византийской империи, где болгары встречались с ними то в союзе с Византией против них, то наоборот. Но тюрко-финская теория совершенно упускает из виду эту близость Малой Азии и Сирии и сношения болгарских царей даже с египетскими халифами; а для подкрепления своего делает предложения о непосредственных связях дунайских болгар с камскими и о сильном магометанском влиянии с берегов Камы на берега Дуная. Во-первых, магометанство утвердилось в Камской Болгарии только в X в.; а в VIII если и начали проникать туда зачатки этого учения, то еще весьма слабые. Во-вторых, источники не упоминают ни о каких сношениях дунайских болгар с камскими. Ближе к последним жили болгары таврические и таманские; но и те остались чужды мусульманству, хотя оно проникло в соседнюю с ними Хазарию. Итак, все эти предложения о мусульманстве дунайских болгар очевидно вызваны желанием привести их в живую связь с камскими. Но, повторяем, источники нисколько не согласуются с таким желанием.