Вечерние новости - Артур Хейли

В двух предыдущих передачах — в четверг и на следующий день, когда они вели программу вдвоем с Кроуфордом Слоуном, — Партридж выступал в роли ведущего, сегодня дело обстояло иначе. Поскольку субботние выпуски новостей Си-би-эй постоянно вела Тереза Той, очаровательная и популярная китаянка американского происхождения, Партридж будет выступать в своей обычной роли корреспондента. Тереза обсудила с Партриджем и Айрис общий сценарий их блока. И, убедившись, что имеет дело с высочайшими профессионалами, приняла мудрое решение не вмешиваться.

Записав на пленку текст, Партридж пошел заниматься другими делами. Айрис и Уотсон работали еще три часа, прежде чем сложнейший процесс монтажа был завершен — мало кто из телезрителей, которые видят конечный, уже отшлифованный результат, представляет себе, что это такое.

Как правило, инструментарием телемонтажера служат два аппарата — сложные модели видеомагнитофонов, оснащенные устройствами точного электронного управления. Перед ними и сидели сейчас Боб Уотсон и миниатюрная, волевая Айрис. Над видеомагнитофонами располагались присоединенные к ним телемониторы и усилители. По стенам — полки с кассетами, полученными от операторов, а также видеотека телестанции и ее филиалов.

Задача состояла в том, чтобы со множества кассет, просматриваемых по видеомагнитофону, находившемуся справа, переписать на главную кассету в видеомагнитофоне слева видео— и звуковые фрагменты различных сюжетов. Компоновка кадров на главной кассете — как правило, продолжительность кадра не превышает трех секунд — требует эстетического вкуса, компетентного отбора материала, бесконечного терпения и ловкости рук часовщика. Ведь именно основная кассета используется в эфирных выпусках.

Уотсон приступил к монтажу уже согласованных первых кадров — горящие машины и разрушенное здание. Со скоростью сортировщика писем он снял с полок кассеты, вставил одну из них в видеомагнитофон справа и, нажав на кнопку быстрой перемотки, нашел нужный эпизод. Что-то ему не понравилось — пленка отматывалась то вперед, то назад, — он останавливался на других кадрах, опять возвращался к первому.

— Нет, — сказал он, — где-то есть крупный план, снятый в другом ракурсе, он лучше. — Уотсон заменил кассету, просмотрел и забраковал вторую, потом выбрал третью и в конце концов нашел то, что искал. — Начинать надо с этого, потом вернуться к первому кадру и дать крупный план.

Айрис согласилась, и Уотсон переписал на основную кассету изображение и звук. Его не удовлетворили ни первый, ни второй варианты записи — он стер оба, и остался доволен третьим.

Через некоторое время Айрис попросила:

— Давай заново просмотрим кинокадр, где новенький, сияющий на солнце пикап “ниссан” рассекает живописную равнину.

— Идиллическая картинка, — проговорила Айрис. — А что, если начать с нее, а уже потом показать то, что осталось от пикапа похитителей после взрыва?

— Неплохо.

После нескольких проб Уотсон соединил оба кадра, добившись максимального контраста.

— Прекрасно! — прошептала Айрис.

— У тебя тоже котелок варит, девка. — Монтажер взял сигару и выпустил клуб дыма.

У обоих непрерывно рождались новые идеи: союз линейного выпускающего и монтажера принято называть дуэтом. Зачастую именно так оно и есть.

Однако процесс монтажа изобилует неограниченными возможностями для тенденциозной подачи материала и искажения действительности. Например, политического деятеля можно заставить смеяться при виде бездомных, в то время как на самом деле он плакал, смех же был вызван чем-то другим и записан раньше. Прием так называемого “скольжения звука” позволяет накладывать звук одного эпизода на другой, о чем знают только монтажер и выпускающий. Когда до этого доходит, то корреспондента, оказавшегося в этот момент в монтажной студии, просят выйти. О том, что затевается, корреспондент догадывается, но предпочитает оставаться в неведении.

Официально такого рода практика не одобряется, однако применяется сплошь и рядом на всех телестанциях.

Однажды Айрис спросила Боба Уотсона, убежденного социалиста, не проецируются ли его политические взгляды на его “продукцию”.

— Во время выборов, и то когда я уверен, что мне это ничем не грозит. Если выпускающий не возражает, можно без труда представить кого угодно в выгодном или невыгодном свете.

— Никогда не пытайся играть в такие игры со мной, — предупредила Айрис, — иначе нарвешься на неприятности.

Уотсон шутливо отдал честь.

Сейчас, продолжая работать над репортажем из Уайт-Плейнза, Айрис предложила:

— Давай попробуем дать ту перебивку. Уотсон сократил продолжительность некоторых кадров до трех секунд.

— Англичане в своих теленовостях предпочитают использовать пятисекундные кадры — при соответствующем звуковом сопровождении это создает настроение. Тебе известно, что англичане акцентируют внимание на ключевых сценах дольше, чем мы?

— Я об этом слышала.

— А у нас стоит переборщить с пятисекундными кадрами, как двадцати миллионам дураков становится скучно, и они переключают телевизоры на другую программу.

Во время пятисекундного перерыва на чашку кофе, когда Уотсон закурил новую сигару, Айрис спросила:

— Как получилось, что ты стал монтажером? Он усмехнулся:

— Если рассказать, не поверишь.

— А ты попробуй.

— Я жил в Майами и служил ночным уборщиком на местной телестанции. Один парень из Отдела новостей, работавший по ночам, заметил, что я проявляю любопытство, и показал мне, как пользоваться монтажной установкой — это было еще тогда, когда вместо кассет употреблялись катушки. С тех пор я старался как можно скорее закончить с мытьем полов. Часа в три-четыре утра я входил в монтажную студию и принимался склеивать вчерашние обрезки пленки, создавая собственные сюжеты. Через некоторое время я понял, что у меня неплохо получается.

— Вот, значит, оно что.

— Однажды в Майами — я все еще работал ночным уборщиком — вспыхнули расовые беспорядки. Дело было ночью.

Такое началось — негритянские районы, так называемый Свободный город, полыхали огнем. На телестанцию, где я работал, вызвали всех сотрудников, но некоторые не смогли добраться. Позарез нужен был монтажер, а его не было.

— И ты предложил свои услуги, — догадалась Айрис.

— Сначала никто не верил, что я справлюсь. Но положение было безвыходным. Мои материалы сразу пускались в эфир. Кое-какие из них послали на телестанцию. Их крутили весь следующий день. Я работал десять часов подряд. А потом режиссер меня уволил.

— Уволил?!

— С должности ночного уборщика. Сказал, что я валяю дурака и наплевательски отношусь к своим обязанностям. — Уотсон рассмеялся. — И тут же принял меня на должность монтажера. И пошло-поехало.

— Замечательная история. Когда-нибудь я опишу ее в своих мемуарах.

С момента возвращения из Уайт-Плейнза Партридж непрерывно мучительно думал над тем, что сказать в передаче. Будь это обычный репортаж, подвести итоги не составило бы труда. Однако в данном случае участником событий был Кроуфорд Слоун. Отдельные фразы, которые Партридж собирался произнести, могут больно ранить Кроуфа. А значит, их следует смягчить, немного разбавить, или все же как журналист он должен оставаться верным своему ремеслу и руководствоваться единственным критерием — объективностью?

В конце концов решение родилось само собой. Перед зданием Си-би-эй, пока съемочная группа томилась в ожидании, а вокруг собирались зеваки, Партридж набросал суть своего комментария, затем, несколько раз перечитав записи, произнес:

“Сегодняшнее событие в Уайт-Плейнзе, обернувшееся страшной трагедией для ни в чем не повинных жителей этого местечка, явилось страшной вестью и для моего друга и коллеги Кроуфорда Слоуна. Теперь нет уже и тени сомнения в том, что его жена, сынишка и отец находятся в руках опаснейших и безжалостных преступников, чьи имена и гражданство неизвестны. Зато известно одно: какие бы цели эти люди ни преследовали, они не остановятся ни перед чем ради их достижения.

Характер и сроки преступления в Уайт-Плейнзе вызывают вопрос, который многие сейчас себе задают: вывезены ли заложники из страны?

Гарри Партридж, телестанция Си-би-эй, Нью-Йорк”.

Глава 13

Тедди Купер ошибался. Похитители и их узники еще находились в Соединенных Штатах Америки. Однако через несколько часов — согласно плану — они уже покинут страну.

В субботу днем медельинская команда все еще сидела в своем логове в Хакенсаке — все они были предельно напряжены и взвинчены. Объяснялось это сообщением по радио и телевидению об утреннем событии в Уайт-Плейнзе.

Мигель злился и нервничал, редко отвечал на вопросы, время от времени срывался на грубую брань. Когда Карлос, самый сдержанный из пяти колумбийцев, с раздражением заметил, что начинять “ниссан” взрывчаткой было una idea imbecil[44], Мигель схватил нож, но сдержался.