Как убили СССР. «Величайшая геополитическая катастрофа» - Александр Шевякин

Налицо была сверхцентрализация высшей партийной, государственной и военной власти в руках одного лица. Генеральный секретарь ЦК КПСС был чрезмерно загружен. Один человек «в девяти лицах» физически не должен бы справиться с объемом работы. Обычно в таких случаях выручает разделение власти и делегирование полномочий, но этого не делалось. М. С. Горбачев и не собирался руководить, он только боролся с нижестоящими, и, надо признать, весьма успешно: «Прекращение деятельности Секретариата, создание комиссий ЦК, перемещение Лигачева, Яковлева в полной мере отвечали тактическим и стратегическим намерениям Горбачева. В них четко проявилось стремление Генерального секретаря к таким маневрам, которые бы позволяли ему держать все нити управления партией в своих руках и не дозволять сильнейшим личностям типа Лигачева, Яковлева, за которыми стояли определенные партийные и общественные силы, проявить себя, оказать влияние на перемены в партии. Это были выверенные тактические шаги Горбачева, преследующие определенные стратегические цели…» [22. С. 103–104].

Те, кто пристально изучал этот вопрос (естественно, на Западе), выделяли самым особым образом связку Генеральный секретарь — заведующий Общим отделом ЦК (первое время — особый сектор): И. В. Сталин — А. Н. Поскребышев; Н. С. Хрущев — В. Н. Малин; Л. И. Брежнев — К. У. Черненко, Ю. В. Андропов — П. П. Лаптев, М. С. Горбачев — А. И. Лукьянов, а затем с 1989 г. — В. И. Болдин. Советолог А. Браун (Brown) в заключении к книге [3.81. Р. 226–228] в пункте «Элементы силы и авторитета генеральных секретарей» указывает на то, что все генсеки прежде всего опираются на ближайших помощников и советников. То есть опять же вся сила генсеков — в аппарате! А генсек бил по своей опоре…

Политбюро ЦК КПСС

И. В. Сталин все дела предпочитал решать со специалистами, запрашивая их знания по обсуждаемому вопросу. Политбюро собиралось мало — только тогда, когда решались сугубо партийные дела. Как правило, члены Политбюро опрашивались вкруговую в основном по внутрипартийным назначениям (секретарь обходил кабинеты, и на документах ставились визы).

В декабре 1945 г. Политбюро решило навести систему в своих заседаниях — решено, что они будут собираться не реже одного раза в две недели, таким образом, 26 раз в год. Однако в 1946 г. Политбюро собиралось 7 раз, в 1947 г. — 10, в 1948 г. — 7, в 1949 г. — 16, в 1950 г. — 6, в 1951 г. — 5, а в 1952 г.-4 раза [3.82. С. 100].

В 1952 г. Политбюро переименовали в Президиум и расширили: «…истинные причины переименования Политбюро (…) неизвестны. Официальное объяснение, данное от имени ЦК Л. Кагановичем на XIX съезде, было куцым и невразумительным. Каганович сказал, что название Президиум ЦК лучше отвечает обязанностям, которые выполняет Политбюро.

Восстанавливая старое название Политбюро, брежневское руководство повторило Кагановича, только в обратном порядке: название Политбюро лучше отвечает обязанностям, которые выполняет Президиум» [3.80. С. 10–11].

Н. С. Хрущев перенес центр принятия решений в Президиум, где испрашивалось не знание специалиста, а мнение его члена по тому или иному поводу. Его последователи оставили это правило.

На первых порах главным для М. С. Горбачева было кадровое переоснащение высшего партийного и государственного органа. И оно проходит быстро и напористо. Вместо проверенных и испытанных партийцев приходят явные враги СССР и/или люди преданные, заглядывающие в рот говоруну. Из кандидатов в члены переведен В. М. Чебриков (23 апреля 1985 г.); тогда же Е. К. Лигачев из секретарей ЦК, минуя кандидата, становится сразу членом Политбюро и вторым секретарем. Из кандидатов полноправными членами становятся Н. И. Рыжков и Э. А. Шеварднадзе. Появляются кандидаты в члены Б. Н. Ельцин, А. И. Лукьянов, А. Н. Яковлев и тишайший В. Медведев. Были отправлены в отставку члены Политбюро (в хронологическом порядке): секретарь ЦК Г. В. Романов; председатель Совета Министров СССР Н. А. Тихонов, первый секретарь МГК КПСС В. В. Гришин; первый секретарь КП Казахстана Д. А. Кунаев (15 декабря 1986 г., официально освободят от обязанностей только на Пленуме ЦК партии 28 января 1987 г.).

До этого были кое-какие ошибки организационно-управленческого плана в работе Политбюро. Например, работа под управлением больного Л. И. Брежнева сводилась к недопустимо малому обсуждению проблем. Но оно оставалось в каких-то рамках приличия. При М. С. Горбачеве же даже эта неблагополучная картина ухудшилась и обрела другой, самый трагический вид: «После того как Генсеком стал М. Горбачев, заседания сделались более продолжительными. Сначала они шли 4–5 часов. А потом, начиная с 1987 г., когда многие заседания затягивались надолго, до позднего вечера, стали делать перерыв на обед. (…)

На заседании он давал возможность высказаться всем желающим. Но чем дальше, тем больше все это представлялось как псевдодемократия — говори, мол, говори, все равно толку мало. Многие пожелания все равно повисали в воздухе» [3.44. С. 62–63].

Политбюро просто выключили из управления партией: заседания «длились долгими часами, с небольшим перерывом на обед. Говорил на этих заседаниях в основном Генсек. Любуясь собой, говорил и говорил без конца» [1. С. 79]. Но за этим скрывался не только вывод Политбюро из контура управления: все же нужно было принимать какие-то решения. И тогда «издавна у нас за образец коллективности руководства выдавалось Политбюро ЦК КПСС. По форме так и было. (…)

Однако стоило повнимательней присмотреться к механизму принятия решений, как становилось ясно, что всем заправляет Генсек. Он составлял повестку дня заседаний, то есть намечал вопросы для обсуждения, стало быть, нежелательный для него вопрос мог просто не включать в повестку. Он единолично определял, кому из членов Политбюро или приглашенных давать слово, а кого следует придержать. Мог неоднократно прерывать оратора, разражаясь при этом монологами. (…)

Дав ораторам выговориться, Горбачев обычно заключал, что обсуждение состоялось, и предлагал, не всегда вдаваясь в существо обсуждаемых проблем, образовать комиссию, которой поручалось на основе состоявшегося «обмена мнениями» доработать или переработать представленный проект постановления. Комиссия на основе порой противоречивых и взаимоисключающих предложений, высказанных участниками заседания, по существу, на свой страх и риск готовила вариант документа. Затем новоиспеченный проект представлялся Генсеку, который единолично или с участием одного-двух помощников делал из него все, что хотел. Мнение членов Политбюро на этой (решающей) стадии работы над проектом зачастую уже не спрашивалось.

Таким образом, важный партийный документ — постановление Политбюро — в конечном счете является единоличным изделием Генсека» [26. С. 86–87].

Зато, если этого до поры до времени не знали непосредственные участники событий, то это не значит, что такое не было заметно со стороны. Кремлеологи вычислили партийный «метод манипулирования решениями.

Для этого существуют два пути — создавать комиссии при (…) Политбюро, наделяя их правами высших органов (…), другой путь — это принимать решения (…) Политбюро «по опросу». Поскольку в графе «за» стоит подпись Генсека, то рискованно подписывать в графе «против» [3.80. С. 55–56].

Более того, боясь разногласий, о которых писалось на Западе, Политбюро оказалось вовлеченным в его игру и, в частности, вывело решение спорных вопросов со своих заседаний. Раз было провозглашено, что Политбюро едино, значит, и нужно было следовать этому нелепому ущемлению. «Традиционно считалось неудобным, чтобы по вопросам, вызывающим разногласия, докладывал руководитель, входящий в Политбюро. Инакомыслие членов Политбюро не приветствовалось. Считалось, что это могло вызвать противоречия политического характера. Поэтому в качестве докладчика должен был выступать не член высшего руководства, выступление которого могло быть более безопасным в политическом смысле. Он в состав Политбюро не входил, но проблему знал досконально. Кроме того, и разговаривать с ним, видимо, было проще» [3.83. С. 10].

А потом и вовсе по наблюдению Н. И. Рыжкова, «Политбюро с начала 90-го года практически прекратило свою деятельность». Произошло это, по его опять же сведениям, потому, что «Президентский совет, этот толком не созревший восьмимесячный плод перестройки государственной власти, практически взял на себя функции, которые раньше осуществляло Политбюро ЦК. Естественно, что Политбюро с этого времени практически перестало функционировать» [28. С. 134, 155].

В 1989–1990 годы Политбюро, этот «некогда всемогущий орган партии превратился, по существу, в консультативный совет при Генеральном секретаре ЦК КПСС. (…) После съезда Политбюро превратилось лишь в формальный представительный орган компартий республик, который из пленума в пленум менял своих представителей от республик, ибо там шел распад партийных структур. Практического влияния на деятельность партии Политбюро уже фактически не оказывало. Сам характер обсуждения вопросов на Политбюро напоминал больше своеобразный симпозиум, где продолжительный обмен мнениями по тем или другим вопросам не приводил к каким-либо обязательным для исполнения решениям. Складывалось мнение, что подобный порядок работы Политбюро в полной мере импонирует Генеральному секретарю ЦК КПСС, выступающему в роли руководителя этого симпозиума, ибо позволяет участникам свободно высказывать наболевшее и тем самым облегчить душу, а ведущему успокоить участников заседания своими назидательными оптимистическими монологами» [22. С. 122].