Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Витальевич Гронский

смотрят телевизор, что этого предмета вообще нет в их доме, но когда они начинают высказываться по социальным и политическим вопросам, то они практически дословно воспроизводят сообщения, звучавшие с телеэкранов.

Активизация эмоций. Еще одно из главных правил пропаганды заключается в том, что нужно обращаться не к разуму, а к чувствам человека. Интенсивность возбуждаемых эмоций может сильно варьировать, вплоть до эмоционального потрясения. Находясь на рациональном уровне, человек способен включить аналитическое мышление, выстроить систему контраргументов и защититься от пропагандистских сообщений. Но если пропаганда задействует сильные эмоции, рациональные контраргументы не срабатывают. Если человек поглощен драматическими эмоциями, его не убедить, например, в том, что украинским войскам летом 2014-го было совершенно не выгодно, можно сказать самоубийственно, обстреливать российскую территорию.

Простейший способ, которым сообщению можно придать нужный манипулятору эмоциональный посыл, это изменение интонаций. В голосе дикторов в 2014–2015 годах можно было услышать нотки гордости, если речь шла о встрече президента на высшем уровне, драматизма, когда речь велась о беженцах из Донбасса или перебоях в электроснабжении на Украине, праведного негодования, если упоминались западные санкции и высказывания западных государственных деятелей, сарказма, когда речь заходила о правительстве Украины или лидерах российской оппозиции.

Будничный рассказ, или зло с человеческим лицом. В противоположность предыдущему методу, цель этого приема — напротив, снизить эмоциональную значимость сообщения. Информация, которая может вызвать нежелательный для манипулятора эффект, произносится обыденным тоном, как будто ничего страшного не происходит. В результате критичность восприятия негативной информации снижается, происходит привыкание к ней. Так, например, диктор совершенно индифферентным тоном может сообщить о новом коррупционном скандале, или крупном хищении госсобственности, или наводнении, как бы давая понять, что ничего экстраординарного не случилось и беспокоиться не о чем, и этими вопросами уже занимается полиция или МЧС.

Информационная блокада. Смысл этого приема заключается в создании информационного вакуума по какому-либо вопросу. Информационной блокаде обычно подвергается информация о предстоящих и произошедших акциях оппозиции, выступлениях ее представителей. Событие либо попросту обходится молчанием, либо фото- или видеокартинка сопровождается фальсифицирующими суть происходящего комментариями. Так, например, в период акций протеста по поводу фальсификаций выборов большое количество людей в Москве вышло на улицы. Однако ведущая «Первого канала» объяснила это тем, что люди вышли из домов, потому что выпал снег. Для обеспечения информационной блокады выступления оппозиционеров в СМИ могут заменяться тенденциозными комментариями журналистов или вырванными из контекста репликами и видеофрагментами. Обычно представителю оппозиции не дают возможности высказать свою точку зрения в СМИ и ответить на критику.

Переориентация внимания. Прием, родственный предыдущему. Цель его в отвлечении внимания от информации, невыгодной манипулятору, за счет переключения его на другие события. Например, диктор может говорить о беспорядках в Фергюсоне в штате Миссури и ни слова не говорить о росте курса доллара, евро и экономической ситуации в России.

«Держи вора». Цель данной манипуляции — тоже переключение внимания, но более специфичное.

В результате манипулятор хочет смешаться с преследователями либо продемонстрировать, что деятельность его преследователей и критиков совершенно излишня. ГосСМИ используют этот прием для дискредитации деятельности оппозиционеров и правозащитников. Например, периодическое освещение в СМИ коррупционных скандалов как бы дает понять, что государство в целом не тотально коррумпировано и систематически ведет борьбу с этим злом. Ту же функцию выполняют выступления государственных омбудсменов. Они как бы говорят: ситуация с правами человека под полным контролем и беспокоиться не о чем.

Односторонность освещения событий. В данном случае событие освещается намеренно односторонне, чтобы выставить в белом свете одну сторону и очернить другую. Так летом 2014 года российские СМИ регулярно сообщали о том, что ВСУ ведут огонь по жилым домам в Донбассе. При этом умалчивалось, что «ополченцы» устраивают огневые гнезда на крышах и в квартирах жилых домов, тем самым провоцируя эти обстрелы.

Эффект присутствия. Прием в свое время использовался нацистской пропагандой, а затем стал широко применяться в журналистской практике. Его суть заключается в использовании различных трюков для имитации реальности (постановка игровых сцен, спецэффекты при съемке, фото- и видеомонтаж и пр.) Журналисты обычно используют его при изготовлении кадров репортажа с «места реального боя», в криминальной хронике, в «съемках» на акциях протеста и т. п. Иллюзия присутствия создает ощущение достоверности, оказывает сильное эмоциональное воздействие (позволяет реализовать прием активизации эмоций) и не допускает сомнений в подлинности события. Человек захвачен эмоциями, и ему не приходит в голову, что то, что он видит, — всего лишь дешевый трюк. На сегодняшний день технология создания фейков такого рода стала предельно простой: достаточно найти подходящую фотографию или видеоролик в сети Интернет и снабдить их нужными манипулятору комментариями.

«Очевидцы» событий. Методика, по эффекту воздействия близкая к предыдущему приему. Журналисты находят якобы очевидцев событий, которые на камеру, создавая видимость искренности, рассказывают нужную манипуляторам информацию, выдавая ее за свою собственную. Имя подобных «очевидцев» обычно скрывается якобы в целях конспирации, безопасности свидетелей, тайны следствия и т. п. Прием обычно дает результат, так как воздействует на бессознательное людей, вызывая накал чувств и эмоций. В результате цензура и критические способности психики ослабевают, и она начинает пропускать ложную информацию. Как пример можно вспомнить историю про «распятого мальчика» из Славянска[198] или рассказ украинского военнослужащего, якобы бывшего свидетелем того, что малазийский Боинг был сбит украинским истребителем. Также перлом пророссийской пропаганды стала Мария Ципко, получившая прозвище «Одесская плакальщица». М. Ципко представлялась журналистам жительницей Донбасса, выступающей против Майдана, беженкой из Киева, уехавшей из-за преследований бандеровцев, беженкой из Одессы, сотрудницей придорожного кафе из Луганска, пострадавшей от действий АТО, и рассказывала неправдивые истории[199].

Информация о «распятом мальчике» позже была опровергнута самим же «Первым каналом». Однако известно, что, во-первых, опровержения зачастую оказываются незамеченными, во-вторых, как было выяснено в психологических исследованиях, первое сообщение оказывает более сильное впечатление, чем последующие, в-третьих, ложное сообщение уже оставило травмирующий эмоциональный отпечаток в психике, и возбужденные эмоции должны быть куда-то канализированы.

Существует близкий по характеру прием, когда недобросовестный журналист вырывает из контекста реплики реального интервью, в связи с чем может радикально изменяться их смысл, или когда реальное интервью сопровождается сфальсифицированным переводом[200].

Психологический шок. Цель этого приема — вызвать резкую реакцию протеста и желание во что бы то ни стало наказать виновных. «Хороший» эффект в этом отношении дают описания жестоких издевательств, пыток, убийств женщин и особенно детей. Метод известен пропагандистам очень давно. Во время первой мировой войны британская пропаганда распространила слух, что якобы немецкие солдаты отрезали руки бельгийским младенцам. Как указывал Э. Фромм, это делалось потому, что на самом деле было