Слово авторитета - Евгений Сухов

— Ну, говори, что тебя привело ко мне. Ведь не из праздного же любопытства пришел?

— Ты случайно не знаком с Иваном Степановичем Федосеевым?

— Это с вертухаем-то, что ли? — Старый жулик брезгливо поморщился.

— С ним самым.

— Как же не знаком, я эту падлу как общипанного знаю. Он у нас под кликухой Батя проходил, — скрипнул зубами Васил. И простоватое выражение его лица мигом сменилось злобной гримасой. В нем как будто заново воскресли инстинкты, приобретенные на зоне. — Тут как получилось, последний срок я отбывал в трех колониях. Уж не знаю, чем я им там не угодил, но они считали, что оставаться долго мне на одном месте не следовало. Чтобы, значит, я корни не пустил. Будто бы вся буза из-за меня идет. Меня переводят, и он за мной следом идет, отправляют в другой лагерь по этапу, и Батя следом подтягивается. Как рок какой-то. Мы с ним по этому поводу даже шутить начали, дескать, одной веревочкой по гроб жизни связаны.

— А может быть, так оно и есть, Васил? — очень серьезно спросил Усольцев.

— Что ты имеешь в виду?

Васил понемногу озлоблялся. Таким наверняка он и был на зоне, и его сегодняшнее состояние — это всего лишь жалкая копия прежнего дерзкого и неустрашимого уркагана с погонялом Васька Серп.

— Ты мне сначала скажи, что он был за человек.

— Я человеком его не считаю, — грубовато оборвал Васил. — Человек — это в первую очередь звание. А у падлы его быть не может.

— Ты бы поспокойнее, — с улыбкой умерил пыл старого вора майор. — Тебе еще одну рюмашку — и ты мебель начнешь крушить направо и налево, а ведь она денег немалых стоит.

Васил громко выдохнул, остывая.

— Не буду скрывать, кум он был от бога. Такой, как он, раз в десять лет родиться может. Любил, чтобы все было так, как он скажет. Уважаемого уркагана мог посадить в петушатник лишь потому, что тот осмелился слово поперек ему вымолвить. И в каждой колонии развивал такую деятельность, что усилия конторы в сравнении с ним покажутся детсадовскими играми. В каждой хате, в каждом отряде он имел своего агента. Не знаю, как ему это удавалось, но получалось так, что в стукачах у него оказывались очень уважаемые блатные. Может быть, подкупал их или прессовал. Не знаю! Но они работали на него так, как родине бы не служили!

Что творится в зоне, он знал лучше любого вора. Бывало, ляпнешь что-нибудь, а ему уже через час сообщат. Страшный человек! У меня было такое ощущение, что вся колония работает на него. И агентуру-то он заводил для того, чтобы с блатных отщипнуть большую копейку. А переводили его потому, что он делиться не хотел ни с кем, греб под себя в обе руки!

— У меня вот к тебе какое дело, Васил. Ты бы мог передать ему, как бы случайно, кое-какую информацию?

— А сам ты что, не можешь, что ли? — хмыкнул Васил.

— Информация будет ложная, но очень важно, чтобы он в нее поверил. И прийти она должна к нему через человека, которому он доверяет.

— Давай размочим, — взмолился Васил, — не могу я ТЭДС, на сухую, нужно переварить как следует.

— Только вот до сих пор, — согласился майор, черкнув указательным пальцем по самой середине стопки.

— Понеслась, — коротко и емко проговорил Васил слегка коснувшись стопки майора.

В этот раз предпочтение отдавалось сервелату, нарезанному не по-российски, тоненькими, едва ли не прозрачными ломтиками.

Вдохнув запах пряностей, исходивший от мяса, Васил проглотил его едва ли не целиком. Усольцев, напротив, откусил лишь махонький кусочек и съел осторожно, вдумчиво оценив вкусовые качества.

— Понятно, о чем речь, — загорелись глаза Васила, — туфту хочешь ему всучить, и чтобы он в нее поверил. Только ведь Батя очень осторожен. Мигом раскусить может. Хотя, если покумекать, можно кое-что придумать. Уж очень хочется ему рога поломать! Есть у меня один человечек, полуцветной. Он мне должен очень много. Когда-то на зоне он входил в пристяж Закира Каримова. А тот в свою очередь до сих пор с Федосеевым корешится. Если грамотно ему нашептать, то косяк твой до ушей Бати дойдет в чистом виде.

— Тогда будем считать, что в расчете? Васил отрицательно покачал головой:

— Не согласен. Считай это моим подарком. Мне самому до смерти хочется, чтобы Батяня рога замочил.

Глава 30.

ПО ПОНЯТИЯМ МНЕ С ТОБОЙ ЗАПАДЛО БАЗАР ВЕСТИ

Крупный мужчина с бритой до блеска головой, от чего она напоминала школьный глобус, сел на скамейку в дальнем конце двора и, откупорив бутылочку пива, стал поглощать его неглубокими глотками, кряхтя через раз. Лицо его расплылось в умиротворенной улыбке, и охотно верилось, что за свою жизнь он не пил более сладостного напитка, чем этот.

Длинный дом, торцом упирающийся в шумное шоссе, понемногу погружался в полумрак, и оконные проемы, напоминая светлячков, мирно вспыхивали, отбрасывая желтый свет на мостовую и дворик, заросший барбарисом и шиповником.

Мужчина мог зайти в подъезд сразу, но его смущал старенький «Москвич», стоящий рядом. В салоне два человека и они совершенно не спешат, что само по себе довольно странно.

Вывод один — за кем-то наблюдают.

Пива оставалось на донышке, но допивать его бритый не спешил. Цедил мелко, по каждой капле, как дегустатор.

Неожиданно «Москвич» включил габариты и, запустив двигатель, дал задний ход. Через минуту автомобиль скрылся за углом здания, и бритый, опасаясь пропустить предоставленную возможность, отбросил пустую бутылку и мгновенно юркнул в подъезд.

Предусмотрительно выключив в подъезде свет, он поднялся на шестой этаж и негромко четыре раза постучал в металлическую дверь.

В квартире царила тишина, а потом он уловил осторожные шаги подходящего к двери человека.

— Кто там?

— Конь в пальто, — грубовато отозвался бритоголовый. Дверь мгновенно отворилась, и гость, почти по-хозяйски, вошел в комнату, плечом потеснив стоящего в проеме хозяина.

— Что случилось? — спросил Федосеев, скрывая клокотавшее внутри раздражение. — Мы же с тобой договорились — никаких контактов! Разве что в крайнем случае.

Вошедший мужчина погладил бритую макушку широкой ладонью и едко усмехнулся:

— А ты думаешь, что такой случай не наступил? Тебя ведь пасут, Батяня, прямо под домом. Уж не менты ли?.. Хотя на красноперых они не тянут, уж слишком прямолинейно действуют.

Бритый прошел в комнату и осмотрелся:

— Небогато живешь. Все хочу тебя спросить, да как-то забываю, куда ты деньги-то спрятал, что в колониях нахапал? Закопал, наверное, где-нибудь. А может быть, где-нибудь в оффшорной зоне уже дворец отгрохал.

— Ты мне баки-то не заколачивай! — слегка грохнул металлической дверью Иван Степанович. — О чем базар будет?

Гость сел на диван и спросил жестко:

— Ты ничего такого за своим новичком не замечал? — Ах, вот оно в чем дело. Гонору много. Молодой еще, войдет время, прежде чем пообтешется, а так все путем.

— Его, кажется, Димой зовут?

— Да.

— Фамилия Петров?

— Верно. Да не тяни ты кота за мошну, о чем базар?

— Так вот, тут такое дело… Узнал я от верного человека, что он в бригаде киллеров…

— Чернуху кидаешь, — побледнел Иван Степанович.

— Ты мне поляну за такое дело стелить должен, — холодно заметил бритый, — а ты вместо этого в туфте обвиняешь.

Тон Федосеева смягчился:

— Пойми меня правильно, Закир. Промашка вышла, я его за путевого пацана держал, а он, оказывается, подставу мне делает. У-у, сучара! Кто накат приволок?

Закир Каримов невесело улыбнулся:

— Ты меня до конца дослушай. Дальше еще интереснее будет. Так вот, он из альметьевских, из той самой бригады, что завалила Кузю Рваного, Афоню Пермского и Гиви Тбилисского. У меня, как у вора, к нему свой счет имеется. И знаешь, для чего он в Москву прибыл?

— Ну, колись!

— Для того, чтобы «стволы» твои отыскать! Федосеев погрустнел:

— Вот оно что, оказывается. Раскладка верная?

— Вернее не бывает, этот человек с ним в одном интернате учился.

Рассказал о нем немало интересного. Да не маячь ты передо мной, Федос, присядь хоть! Чего в дубака играешь? Я тебе баки не заколачиваю, сам чуть не опупел, когда услышал. Я тоже не из железа соткан, у меня у самого загривок от такой поливки задымился.

Иван Степанович плюхнулся в кресло, бессильно раскинув руки по сторонам.

— А я ведь чувствовал, что-то не то. Уж больно он мне как-то сразу понравился. А ведь так не бывает! Надо же так лопухнуться! Я же старая ищейка и натаскан на таких пацанов. Грешным делом я его для себя присматривал, думал, пригодится. А он, паскуда, по мою душу пришел и веревку на меня уже сплел.

Отрубить ему надо нос по самые яйца! — хлопнул ладонью по подлокотнику Иван Степанович. — И дело с концом! Вот что значит — в тираж вышел, хватку потерял!

— Привык душить таких, как я, — невесело заметил Закир. — По понятиям, мне с тобой западло базар вести, а я тебя тут убалтываю.