Намек. Архивный шифр - Иван Кузнецов

У Николая от напряжения зашумело в ушах. «Ты больна?» «У тебя что-то не в порядке?» Как спросить? К счастью, Танюша сама прочитала вопрос в обеспокоенном взгляде мужа.

— Врач ничего такого не нашёл у меня. Сказал: в целом здорова, не считая последствий истощения, но это ерунда — нервы, слабость.

Николай просиял и теснее сжал руки жены.

— Это же хорошо, что ты здорова! — воскликнул от души.

Таня робко улыбнулась.

Николай посерьёзнел.

— С дитём — тут от нас с тобой ничего не зависит, — заявил твёрдо. — Как уж сложится. — И добавил, как всегда смягчая прежний решительный тон, не допускавший возражений: — Хорошо?

Таня кивнула. У неё, кажется, готовы были закапать слёзы. Николаю надоело, что стол разделяет их. Он поднялся, подошёл к жене и прижал её к себе, как взрослый прижимает ребёнка. Та обвила его руками, уткнулась лицом куда-то в солнечное сплетение и всхлипнула. Ощущать тяжесть её головы на своём животе было странно и приятно. И всё же мучает её не долг перед мужем, а материнский инстинкт?

— Коля!.. Родной!.. Мне так легко стало!

Сквозь слёзы послышалась улыбка.

«Как уж сложится»… Николаю вдруг вспомнилось: эти слова он уже говорил. Говорил самому себе бессонной первой брачной ночью. Слова эти тогда успокоили его, и мучительные ночные размышления начисто выветрились из головы. Изменилось ли что-нибудь с той поры? Изменилось ли в нём самом?

Удивительно и необъяснимо, но после разговора Татьяна по-женски переменилась. В ней появился интерес к телесным отношениям, раскованность. Порой — смелость. Не сказать, чтобы Татьяна теперь самозабвенно отдавалась близости. Но перестала рефлекторно вздрагивать при каждом прикосновении мужа, имевшем определённый смысл, и стала охотно включаться в игру.

Николай, наоборот, даже в самые приятные моменты близости теперь не расставался с мыслью о её возможном последствии. Снова и снова он наставительно повторял самому себе: «Как уж сложится».

А ещё его теперь не покидала забота: как вести себя с женой, чтобы больше не дать ей возможности заметить, что ему скучно?

* * *

Вихрь событий принёс новую головокружительную перемену в стране. РСФСР объединилась с образованными недавно независимыми государствами — бывшими частями Российской империи — в Союз Советских Социалистических Республик. Не такая уж она теперь тощая. И не такая голодная: подписаны торговые соглашения — в первую голову, с Англией, которая петухом наскакивала во время интервенции. Ну и с другими странами. Экономическая блокада кончена.

Летом Бродов получил отпуск. Невиданное доселе дело: две недели отдыха государство оплачивает любому трудящемуся. Так решили сразу после революции, но только мирная жизнь и начало восстановления экономики позволили осуществить благое начинание. Рядовые трудящиеся получали отпуска и в двадцать втором, и в двадцать первом, а теперь дошла очередь до начальства. Руководитель любого уровня уже может себе позволить ненадолго оставить дела на подчинённых. Работа налажена, идёт размеренно, без чрезвычайщины.

Сразу, как только услышал о возможности взять отпуск, Николай решил, как проведёт его. Отправился подписывать заявление и нежданно-негаданно услышал от начальства:

— Тебе, Николай Иванович, полагается поощрение. Решено направить тебя на курорт! Поедешь в Крым. Открываем там здравницы для трудового народа. Питание, отдых, солнечные ванны…

Так удивительно совпало решение начальства с его собственным, продуманным уже, намерением, что Бродов не поверил своим ушам. Увидев на лице собеседника замешательство, завотделом добавил:

— Начинаем жить по-человечески. Привыкай, товарищ! Строим счастье…

— А с женой как? — растерянно уточнил Николай.

— Наркомат оплачивает для одного, — был строгий ответ. — Вези за свой счёт, если уж боишься оставить. На месте как-нибудь договоришься. Чёрт его знает, как оно там всё! Я ведь и сам ещё ни разу не был…

С юга Бродовы вывезли самые восторженные впечатления и решение обязательно проводить каждый отпуск на Чёрном море. Вскоре Николаю привелось испытать своеобразное горькое удовлетворение оттого, что принял тогда решение ехать на курорт — в полную неизвестность — вместе с женой.

В двадцать четвёртом упразднили Наркомат продовольствия, и Бродова перевели в Центральное статистическое управление. Опять пришлось осваивать новое дело, включаться в работу местной парторганизации. Николай с интересом углубился в дела. Домой являлся лишь на несколько часов — переночевать. Молча уплетал ужин, выслушивая рассказ жены о немудрёно проведённом дне — и спать. Он специально просил Танюшу рассказывать о событиях дня, чтобы та не чувствовала себя заброшенной. Самому решительно нечем было поделиться с женой: статистика — материя сложная, а личных отношений с сослуживцами он не завёл. Поутру затемно Николай уже шагал на службу.

Ну и о летнем отпуске опять не стоило мечтать, пока не освоишься с новыми задачами и обязанностями.

В начале двадцать пятого Татьяна подхватила опасную заразу, было подозрение на тиф. Вскоре разъяснилось: всё не так плохо. Паратиф. Её не обязательно помещать в инфекционную больницу — можно лечить в домашних условиях под наблюдением врача.

Николай взял дни без сохранения содержания, чтобы ухаживать за женой. Он почему-то не опасался, что может заразиться и слечь сам. Врач поначалу заставил его закрыть нос и рот марлевой повязкой. Вскоре обнаружилось, что дышать сквозь несколько слоёв марли — сущая пытка. И как это медики привыкают работать в масках, не снимая? Настоящий подвиг! В конце дня Николай, следуя инструкциям доктора, бросил противную, замусоленную повязку стирать, после забыл про это в хлопотах, а когда вспомнил, он провёл уже достаточно времени с больной женой, дыша одним с нею воздухом. Маска полетела в помойное ведро.

Спустя несколько дней Таню стало меньше лихорадить. Она уже присаживалась ненадолго — чтобы поесть или немного почитать. Хотя жена была ещё слаба, Николай получил возможность вернуться на службу. Он уже и на новом месте руководил группой, и было беспокойно: как бы работа не разладилась в отсутствие начальника, как бы не разболтались сотрудники, ещё слабо приученные к дисциплине. А главное, вечером партсобрание — не пропускать же! В отсутствие мужа к Тане обещала наведаться соседка — проверить, всё ли в порядке и не надо ли чего. Впрочем, больная по большей части спала, и врач говорил, что это, в общем, естественно.

После целой недели в четырёх стенах с короткими вылазками на рынок и в булочную приятно было снова оказаться в гуще городской жизни. Вдыхая морозный воздух, сдобренный навозом, бензином и печным дымом, шагать в толпе спешащих к началу рабочего дня служащих — заводские и фабричные смены начинаются раньше. Слышать нарастающий и убывающий гул автомобилей, цокот копыт по мостовой и дребезжание колясок. Рассматривать на ходу рекламные плакаты, вывески,