Шелкопряд - Тимоти Зан

– Мы изучаем эту проблему, – сказала Кармен, бросив на него странный взгляд. – Мы вовсе не собираемся принимать опрометчивые решения. А каким словом, собственно, ты хотел назвать этих людей?

Хафнер мысленно обругал себя за свой длинный язык.

– Потоком бедняков, – неохотно проговорил он. – Перес хочет перевезти сюда самые бедные народы из стран «третьего мира».

– Ну и что? – спросила Кармен с деланной невозмутимостью.

– Как что? Посуди сама – если это произойдет, мы, коренные жители Астры, окажемся в меньшинстве. Те из нас, кто приехал сюда по собственной воле, на пустое место, попросту растворятся в океане авантюристов, жаждущих получить бесплатный билет на межзвездный гравитационный поезд.

– Ну что ж, вполне вероятно. – Кармен взглянула на спокойную гладь Мертвого моря и задумалась. На лбу появились морщины. – Не знаю, как тебе объяснить, – наконец сказала она, вздохнув. – Несомненно, это изменит Астру. Четыре маленьких поселка превратятся в огромные города, и те из нас, кто пережил тяжелые времена, рассеются в толпе. Это так. Но ведь не будем же мы жить здесь совсем одни – как те нефтяные магнаты, о которых ты упомянул. Неужели мы хлопочем и трудимся ради такого будущего?

– Но зачем привозить их всех сюда? – проворчал Хафнер. – Почему бы не отправить им денег туда, где они живут? Или вот что… Я придумал.

– Что ты придумал? – спросила Кармен, бросив на него подозрительный взгляд.

– Отличный вариант разрешения этой дилеммы. – Он был так захвачен своей идеей, что боялся потерять связующую нить. – Это будет проделано в форме гуманитарной помощи – ну, что-то вроде Плана Маршалла. Мы можем переправлять часть своей прибыли самым бедным странам – или в виде кредита по договоренности с ктенкри, или просто вдобавок к валовому национальному продукту США для дальнейшего распределения среди бедных…

– А какова гарантия того, что наша помощь будет распределена именно между самыми бедными, между теми, кто в ней по-настоящему нуждается?

– Будет особый пункт договора, – неуверенно произнес Хафнер. Его грандиозный проект рассыпался, как карточный домик. – Да… Может, нам следует написать что-нибудь в договоре…

Кармен печально улыбнулась:

– Половина тех стран, которые нуждаются в помощи, уже отказались от нее, потому что помощь «старшего брата» ведет к потере свободы. А кроме того, нет закона, который нельзя было бы обойти, на каждый пункт контракта найдется свой мошенник.

Хафнер поджал губы. Она наверняка уже разговаривала с Пересом, решил он, и не столько разговаривала, сколько слушала.

– И все-таки это лучше, чем завозить сюда миллионы голодающих, – пробурчал он. – Большинство из них не знают ничего, кроме крестьянского труда. Ясно как Божий день, что работы для них здесь не найдется, им просто нечем будет заняться.

– Знаю, – вздохнула Кармен. – И пока не имею представления, как устраивать будущую жизнь. Сейчас мы можем только обмозговывать эту проблему.

– Ты права. – Хафнер опустил глаза: в руке у него был все тот же наполовину съеденный бутерброд. – Не слишком ли серьезно для нашего тихого, скромного пикника на обочине Вселенной? – сказал он, качая головой. – Послушай, давай представим, что мы только что пришли, и начнем завтрак сначала. Ладно? Давай просто наслаждаться нашими водорослями и этим серо-коричневым пейзажем, давай хоть на минуту забудем о политике.

– Идет. Извини, что втравила тебя в этот дурацкий спор. – Кармен грустно улыбнулась и стала вяло жевать бутерброд. – Ну что ж, может, поделишься со мной последними сплетнями?

Еще час они говорили о своих знакомых, о том, как продвигается работа приехавших с Земли ученых. Болезненных тем они не касались. И когда Хафнер проводил Кармен к лагерю у входа в тоннель, она наконец-то почувствовала себя отдохнувшей от повседневной нервотрепки.

Ему, должно быть, передалось ровное настроение Кармен, но, когда машина повезла ее в сторону Юни, он почувствовал, что оптимизм покидает его. «Она слишком серьезно относится к работе, – думал он, качая головой. Он шел к своему бараку, где собирался дождаться начала вечерней смены. – Наверное, ей так и не удастся расслабиться, пока вопрос с иммигрантами не будет решен окончательно. Перес от нее не отвяжется». Мысль о том, что мексиканец по-прежнему заражает ее своей прекраснодушной философией, была не из приятных, если не сказать больше, но Хафнер был не в силах помешать этому человеку.

Единственный выход – предложить свой вариант грандиозного иммигрантского проекта. Пока Хафнер не слышал, чтобы кто-нибудь предложил подобие Плана Маршалла – во всяком случае, во время их пикника Кармен не упоминала ни о чем похожем. И если на самом деле такая мысль никому не приходила в голову, обязательно нужно донести ее до полковника Мередита. Пусть Кармен отнеслась к его идее скептически – не важно: на его взгляд, в этом варианте было разумное зерно.

Хафнер свернул на полдороге и зашагал ко входу в тоннель. Сейчас Мередит должен быть в башне. Хафнер подозревал, что полковник пригласил туда кое-кого для беседы.

Более восьмидесяти раз на всех панелях командного пункта повторялся один и тот же рисунок в форме трех пересекающихся волнистых черточек. Находившиеся над этими символами лампочки зажигались одновременно: это наводило на определенные размышления. «Отлично, – думала Лоретта, выбирая нужную клавишу на доставленном ктенкри компьютере-переводчике, который тихонько жужжал сбоку от панели. – Назовем это „включено“, или „задействовано“, или „работает“. Получается?»

Она нажала на клавишу и посмотрела на восемь словосочетаний, появившихся на экране переводчика: они включали различные комбинации из трех волнистых черточек, причем у каждой комбинации, скорее всего, было свое значение. «Активизация», «готовность», «выключено»? В таком случае это титло[6] обозначает смену семантики. Надо посмотреть, какое еще значение может иметь титло. Выстроив слова по порядку, она нажала на несколько клавиш, и через десять секунд ее старания были вознаграждены: на схеме дугообразной контрольной панели над ее головой все ярлычки с волнистым титлом враз покраснели. Поглядывая на рисунок из красных лампочек, она стала ходить вдоль приборной панели, подходя к каждому загоревшемуся символу и внимательно рассматривая его. Теперь надо выбрать один или два символа и пропустить их через файл последнего цикла производства кабеля. Может, удастся угадать, какая из закорючек что означает. Пока эта методика не дала Лоретте ощутимых успехов: все очевидные совпадения были уже отслежены раньше, и ей чисто технически не удавалось соединить кажущиеся несвязанными значки и операции в цельную картину.

Откуда-то снизу донеслось неразборчивое бормотание, она расслышала отдельные русские слова. Через минуту из-под приборной панели вылез Виктор Ермаков.

– Это просто смешно, – проворчал он. – У доброй половины микросхем на выходе нет никакого сигнала, а другая половина, наоборот, показывает наличие абсолютно устойчивого сигнала без всяких отклонений. Как можно проводить измерения, если все показатели неизменны? – Он повернулся к Мередиту, который спокойно сидел неподалеку от одной из «горгоньих голов». – Полковник, экскаватор все еще работает, так ведь?

– Пять минут назад работал, – сказал тот. – Тогда он сбросил последний груз в бункер. – Он указал на окрашенную в голубой цвет часть панели, под которой только что сидел со своими приборами Ермаков. – Я видел, как изменился рисунок.

Русский сердито посмотрел на панель.

– Я склоняюсь к мысли, что Ариас прав. Он считает, что здесь и не пахнет обычной электроникой.

Лоретта пожала плечами. Франциско Ариас пытался объяснить ей свою теорию, но его обширные познания в самых сложных областях физики не заменяли таланта педагога, и он не смог перевести замысловатые научные термины на простой человеческий язык. После его урока она получила только сильную головную боль и его версию о том, что почти все оборудование прядильщиков сделано из того же материала, что и кабель, и этот материал не имеет никакого отношения к нормальной электронике. Потом он забубнил что-то о внутриатомных связях и создаваемых полями электромагнитных волнах, и она окончательно запуталась.

– Мне показалось, он говорил очень уверенно, – отозвалась она.

– Это в его стиле. – Ермаков покачал головой и снова обратился к Мередиту: – Полковник, пока мне ясно только одно: чтобы изучить это оборудование, придется самым натуральным образом изобретать новые инструменты и приборы. У вас нет никаких сведений о внутриатомной структуре кабельного вещества? Или общетеоретических гипотез о силах, которые в нем задействованы?

– Возможно, и есть, – задумчиво протянул он. – Но я не уверен, можно ли подпустить вас к этой информации.