Змеиный клубок - Леонид Влодавец

Тем не менее очухивался Леха медленно, еле-еле. Лишь через пять минут он решился поглядеть по сторонам, вниз и вверх.

Кусок стены, в котором находился дверной проем, а в проеме — Леха, в тот момент, когда дом рухнул, отломился где-то на уровне пола второго этажа. Нижняя часть стены повалилась в одну сторону, туда, куда сейчас были обращены Лехины ноги. Другая часть, вместе с Лехой, мертвой хваткой вцепившимся в койку, упала в другую сторону и ребром ударилась об уже развалившуюся нижнюю глыбу. А с тыльной стороны Лехин кусок стены подперла груда балок, кирпичей и досок. Вот он и стоял, а может, и лежал — смотря с какой стороны глядеть — под углом в 45 градусов.

Нет, его не завалило наглухо. Слева, правда, сплошняком громоздились обломки, но зато справа просматривалось пространство, лишь слегка замутненное еще не осевшей кирпичной и известковой пылью. Кроме того, где-то неподалеку что-то горело. Похоже, бензин или какой-то иной нефтепродукт, если судить по вони. Но лаз имелся, и через него вполне спокойно можно было выбраться, если повернуть голову набок, а потом, осторожно подогнув колени, сползти вниз по двери. Так Леха и сделал.

Затем он просунул ноги под прогнувшуюся сетку и искореженную раму кровати, сложился калачиком, скрутился в талии и протиснулся в треугольного сечения дыру, образовавшуюся оттого, что еще один кусок стены раскололся при падении на три части, по прихоти случая изобразив что-то вроде шалашика.

Лаз оказался вполне по габаритам, и Леха, весь измазанный в кирпичной пыли и известке, оказался в своеобразной воронке между нагромождениями обломков. Сверху было небо, чистое, не по-осеннему голубое, но солнца из-за серо-черного дыма, столбом валившего откуда-то справа, Коровин разглядеть не мог.

Тут Леха перевел дух и наконец-то стал соображать как следует. Например, догадался, что по глыбам кирпича можно подняться наверх. Кое-как у него это получилось. Коровин очутился наверху и смог, несмотря на дым, оглядеться вокруг.

Место было знакомое. Леха находился в облцентре, на окраине, точнее, в бывшем рабочем поселке механического завода. А еще точнее, на территории, именовавшейся в народе «Спецовкой». Когда-то, в начале тридцатых, здесь, в стороне от бараков поселка, за забором и под охраной жили импортные специалисты — Леха точно не знал, американцы или немцы. Им возвели вполне подходящий по тем временам дом, окруженный чем-то вроде небольшого парка со скамеечками, подвели электричество, газ и водопровод.

Потом ихние спецы уехали восвояси, а на их место вселились наши, уже советского розлива, в основном главные специалисты механического. Туг у них были служебные квартиры, довольно большие по метражу. У работяг, само собой, таких не было, они в бараках жили. Но у них и забот было поменьше, и неприятностей. При Сталине начальникам приходилось несладко, и командовали ими круто, жировать особо не давали и подолгу на одном месте усиживаться не позволяли. Кого-то переводили, увольняли, сажали, а на их место новые приезжали. Потом, уже после войны, когда завод расширился и началось массовое жилищное строительство, руководству построили дом получше, а этот заселили молодыми специалистами. Получилась не то общага, не го коммуналка. Еще позже, когда рабочий лосенок совсем сросся с городом и вместо бараков понастроили «хрущевок», завод списал эту порядком изношенную халупу и передал на баланс города. Почему ее тогда не снесли — неизвестно. И вообще, отчего остался забор, «парк» вокруг дома и почему даже не все скамейки изломали, Леха не знал. Все-таки ему краеведение было до лампочки. Он лично бывал тут, в Спецовке, лишь по двум причинам, хотя и многократно. Во-первых, у него были здесь когда-то друзья, а во-вторых, подруги. С друзьями он в Спецовке распил не одну бутылку (а точнее — не один ящик!) «портвешка» и «родимой», а с подругами, помимо распития, пообщался еще более приятно. Пару раз в этих местах Леха получал по морде, но не по злобе, а так, в порядке воспитательной работы, поэтому воспоминания о Спецовке были у него не самые плохие.

Правда, в самом доме, построенном в форме буквы «П», Леха ни разу не был. Тогда, когда Коровин здесь выгуливался, дом уже стоял под капремонтом, который, по самой скромной прикидке, вели двадцать лет, не меньше.

Сейчас, взобравшись на груду обломков, Леха, даже несмотря на свое полуконтуженное состояние, сильно удивился. Ничего особенного не было бы, если б рухнула, рассыпавшись на куски, панельная шестнадцатиэтажка или блочная девятиэтажка. Эти башни легко представить себе завалившимися на бок. Но тут-то был всего лишь двухэтажный дом, простоявший шесть десятков лет, уже давно усохший и просевший, с привыкшим к строению грунтом. Опять же все палочки буквы «П» должны были подпирать друг друга и повышать надежность сооружения. Ну, отвалился бы угол или торцевая стена… Ан нет — все здание лежало в руинах, будто его несколько штурмовиков ракетами и бомбами обработали.

Леха стоял примерно там, где раньше был угол, соединявший левую ножку буквы «П» с перекладиной. По идее, это место должно было остаться целым, если б дом рухнул от ветхости или, допустим, землетрясения средней силы. Если б, скажем, именно этот угол «поплыл», тогда скорее всего сохранился бы другой угол, у правой ножки П. Но нет же — все здание лежало в руинах, от и до. К тому же стены повалило в разные стороны. И Лехе, даже при его шуме в голове, стало ясно, что тут что-то рвануло. То, что над развалинами стоял столб дыма и просматривалось пламя, подтверждало это предположение. Горело жарко и ярко, коптило крепко. Пламя было заметно в двух местах. Но разное, как это ни странно. Один, высокий (метров пять, не меньше), острый, как штык, язык пламени вырывался откуда-то из-под развалин, примерно в середине перекладины буквы «П». Лехиного образования вполне хватило на то, чтоб понять: горит газ, и скорее всего именно этот газ и взорвался, перед этим заполнив подвалы, а может, и первый этаж. Взорвался, разворотив всю эту крепкую, хотя и старую постройку. Рядом с этим факелом, от его жара, занялись какие-то доски или балки. Но был и еще один очаг загорания. Чадные, крутящиеся языки бензинового пламени приплясывали намного дальше от Лехи, но именно от них в небо тянулась серо-сизая полоса дыма.

Любоваться всем этим пейзажем Коровину не хотелось. Ему хотелось удрать, потому что груды обломков могли в любой момент по какой-то причине начать ворочаться и рассыпаться. Например, потому, что где-нибудь перегорит балка, что-нибудь подпирающая. Или рванет еще какая-нибудь газовая труба, бочка с бензином или перегревшийся огнетушитель.

Так что Коровин заторопился и быстро, хоть и на четвереньках сумел перебраться на свободное от обломков место, под высокие липы «спецовского» парка. Там уже торчало несколько десятков зевак.

Странно, но на Леху внимания не обратили. То ли дым его отгородил, то ли народ глядел не туда, только Леха в грязной одежке — нечто вроде танкистского комбинезона — и старых кроссовках не услышал в свой адрес ни одного вопроса.

Надо сказать, что это его ничуть не обидело. И не удивило, потому что он еще не знал, что немалая часть тех, кто прибежал посмотреть на катастрофу местного значения, по крайней мере один раз видела Леху. В особенности бабы, любительницы «Санта-Барбары», которые в прошедшие два дня не один раз обсуждали, что там такое показали: отрывок из нового российского сериала или все взаправду? Но там-то выступал приличный человек, одетый как банкир, а тут рядом шатается не то работяга, не то бомж-шантрапа. Разве тут узнаешь? Но Леха, во-первых, не знал, что его показывали, а во-вторых, вовремя вспомнил, что он некоторым образом человек похищенный, и сейчас надо как можно скорее драпануть отсюда подальше, пока не нарвался на какого-нибудь из своих сторожей.

Поэтому Коровин, уже слыша, как голосят сиренами пожарные машины, пошел себе прочь от руин в направлении забора. Тропинку он знал, там, куда она вела, в заборе была дыра.

Точно, дыра сохранилась. Леха пролез через нее и очутился на задах Спецовки, на пустыре, явочным порядком превращенном в свалку. Чего тут только не валялось! И мебель ломаная, и горы разбитых ящиков, и тонны исписанной бумаги, и перекореженные, проржавелые кузова автомобилей. Дальше, за свалкой, чернели, зеленели и серели ряды жестяных гаражей, а за ними начинался «хрущобный» район. Там, в этих пятиэтажках, у Лехи раньше жили несколько знакомых людей. Правда, Коровин тут давненько не бывал и даже не помнил толком, где кто жил. Тем более он не знал, кто из его друзей остался, а кто переехал, сел в тюрьму или помер.

Но все равно Леха пошел именно в ту сторону. Деваться-то больше некуда было. Поскольку голова уже вполне нормально соображала и даже шишка на макушке особо не беспокоила, топая через свалку, Коровин раздумывал, что же теперь будет.