Дело молодых (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

Андрей неожиданно посерьёзнел и, наклонившись ко мне тихо сказал:

— Забей. Это плохая идея.

— Почему? — мне не хотелось так сразу отбрасывать мысль, казавшуюся под пиво такой гениальной.

— Простые решения не работают. Для начала, большая их часть просто помрёт от шока, ещё сколько-то превратится в выгоревших. Видел наших питомцев? Мы с ними-то не знаем, что делать, а представь, что у тебя на миллион скученного на пятачке населения полмиллиона трупов, триста тысяч полузомби, которые даже жопу вытереть себе не могут, и двести тысяч совершенно дезориентированных, ни на что не годных рукожопов. И посередине ты, весь такой красивый, но даже не умеющий сказать: «Здравствуйте!», потому что языка не знаешь.

Да, возможно, — сколько-то из них выживет, хотя пищевые фабрики встанут, как только упадёт сеть. Голод — хороший учитель, разберут ложементы на копья, наделают каменных топоров на алюминиевых рукоятях, научатся загонять оленей… Их будет достаточно мало, чтобы прожить охотой и собирательством и через пару тысяч лет они, если не сдохнут и не выродятся от близкородственного скрещивания, расплодятся достаточно, чтобы построить первый город. Но статуи тебе великому там не будет, не надейся. Ты в лучшем случае останешься в памяти народной, как «изгнавший из рая». Херувим с огненным… хм… Ну, ты понял.

Но, скорее всего, ты просто станешь автором полного геноцида целого человечества — в масштабах одного среза, конечно. Как тебе такая роль? Достаточно героично? Тогда езжай, ссы в этот сервер, я мешать не буду. Пиво, правда, кончилось, но ты что-нибудь придумаешь, я верю.

— Нет, спасибо, уже не хочется, — меня передёрнуло, — я лучше тут, в кустиках.

На этом вечерние разговоры закончились и мы, отмахиваясь от комаров, пошли в дом.

В небольшом помещении на втором этаже было чисто, кровать застелена необычным, но с виду свежим бельём, а фигурный потолок приятно подсвечивался откуда-то изнутри. Как его выключить я не сообразил, так и уснул — со светом.

Под утро вдруг проснулся. У меня так бывает, если ложусь пьяным. Потолок уже не светился, но в сером свете первых рассветных лучей увидел сидящую у кровати тёмную фигуру. Признаться, испугался от неожиданности — незнакомая комната, сумрак, кто-то сидит и на меня смотрит… Адреналин шарахнул так, что я буквально подскочил на кровати. Оказалось, это выгоревшая прислуга. Как там ее, Криспи? И что с ней делать? Не могу я спать, когда на меня вот так пялятся.

Пошёл искать сортир, потому что пиво… ну, сами понимаете. Не нашёл. Некоторые двери просто не открывались — наверное, за ними он и скрывался. Вышел на улицу в ближние кусты, и на утреннем холодке так взбодрился, что ложиться обратно раздумал. Решив не ждать милости от хозяев, достал из багажника примус, поставил на откинутый задний борт и сварил кофе. Пока тот закипал, нарезал колбаски, хлебушка, облупил варёное яичко, присолил помидорчик, сполоснул зелёный лучок — в общем, накрыл себе стол. Классический походный завтрак автотуриста. Налил себе кофе в любимую кружку — из нержавейки, с двойными стенками, — обернулся — да мать вашу! Опять Криспи. Стоит за спиной, бесшумная, как привидение, пялится на меня сквозь спутанные космы. Жрать что ли хочет? Как она ещё так подкралась-то незаметно, этак удар хватит от неожиданности.

— Чего тебе надо, бедолага? — ну да, так она и ответит мне сейчас.

— Ну чего же ты за мной ходишь и пялишься? Жрать хочешь? А тебе можно вообще? Может, ты комбикормом каким питаешься, а я тебе человеческой еды дам. Не загнёшься от заворота кишок с непривычки?

— Не загнётся!

Ну вот что за день сегодня такой? Все ко мне подкрадываются. На этот раз за плечом стоял бородатый Пётр. Застиранный камуфляж посконной расцветки «берёза» он сменил на заляпанный маслом полукомбез механика и растянутую футболку, из которой торчали волосатые руки, толщиной с мои ноги. Могучий мужик, такому под кулак не попадайся. Правда, и пистолета при нём на сей раз не было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Дай ей пожевать, не боись. Андрей её нормальной едой прикармливает почуть.

Я протянул девушке очищенное яйцо. Она робко протянула худую руку с тонкими длинными пальцами, ногти на которых были не то обгрызены, не то обрезаны чем-то тупым и страшным, но хотя бы не грязные. Видимо на элементарную гигиену навыков хватает. Схватив яйцо, Криспи сделала пару шагов назад, и стала его жевать, роняя крошки на комбинезон. При этом она по-прежнему не спускала с меня тревожно блестящих глаз.

— Эка она на тебя пялится! — заметил Пётр. — В первый раз такое вижу!

— Да она и ночью припёрлась в комнату, я чуть не обосрался спросонья! Сидит, такая, в темноте, и смотрит.

— Не иначе — влюбилась! — заржал Пётр и хлопнул меня по плечу так, что я чуть не кувыркнулся с откидного борта на траву. — Ты не теряйся, она на фоне других почти вменяемая. Не то, что те две. Одна вообще овощ полный, да и блондинка ненамного лучше. Но сиськи у блонды, конечно, знатные. Я безмозглыми брезгую, но абизьян наш её пялит. Да и горец тоже — но ему, походу, пофиг кого, он вообще дикий. Я б ему даже овцу не доверил.

— Горец? Это Карлос что ли?

— Да какой он, нахер, Карлос… Это Андрюха его так назвал, потому что он на мекса похож. Горец он, Закава, это срез такой, специфический. Настоящее имя никто не знает, кроме Андрюхи, может быть. Боги не велят, или кто там у них… да мне пох, Карлос и Карлос. Но ты с ним аккуратнее, у него в башке пиздец какие тараканы пасутся. Зарежет, и не поймёшь, за что.

— Да мне с ним общаться как-то незачем…

— Это ещё кто знает, — туманно ответил Пётр и сменил тему. — Не поможешь «Ниву» глянуть? Андрюха говорит, ты по механике волокёшь? Я-то так — свечи проверить и колёса поменять, а тут какая-то нездоровая херотень по передку: чот вправо тащит и звук какой-то… Кройчик как назло накидался вчера, теперь два дня болеть будет, придурок. Нежные они, грёмоёбы эти.

— Да не вопрос, давай глянем.

Я тоже достал ремонтный комбез и переоделся, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Криспи. Она так и не ушла, сверлила меня странным взглядом. Вот привязалась же, пялится и пялится! Аж неловко — мало ли что у неё там в пустом мозгу перемкнёт.

Завели «Ниве» под порог хайджек, подпёрли колёса другого борта башмаками и вывесили передок. Я присел на корточки и покачал колесо. В вертикальной плоскости обнаружил ожидаемый люфтец. А что вы хотите, такой вылет дисков ставить? Подшипники ступицы работают «на излом», изнашиваются быстро, сама ступица протачивается… Попросил Петра нажать тормоз, чтобы исключить ступичный люфт, и покачал в горизонтальной плоскости — ну, тут более-менее терпимо, чуть-чуть кулаки рулевые свободноваты, но поездит ещё. Отпустил тормоз, воткнул передачу — покрутил колесо туда-сюда. Ага, тут тоже нехорошо, пожалуй. Не распрягая привод, определённо не скажешь, но, похоже, что ШРУС уезжен.

— Трещит, — спрашиваю, — на поворотах?

— Ага, есть такое! — отвечает Пётр.

Но почему в сторону-то тащит? От ступичного люфта не должно… Скинул, матерясь, колесо — ну вот к чему этот половой гигантизм-то? Болотоход из Нивы всё равно никакой, тяги не хватает…

Ну да, ну да. Проставки тут, проставки сям, разнеможные амортизаторы с длинным ходом… А вот и последствия: лонжерон треснул над гнездом пружины, и хорошо так разошёлся — палец ещё не всунешь, но отвёртка уже влезет. Жёсткость потеряна, передок сам себя рулит отдельно от машины, вот её и тащит с курса. Перестарался кто-то с лифтом и аксессуарами. Тут одна лебёдка с таранным бампером килограммов пятьдесят весит, плюс защита моста — всё это повисло на передке, подвеска лифтованная жёсткая, скакнёшь на такой с трамплинчика в лихом джиперском угаре — и опаньки, лонжерону конец. Не стоит из кроссовера сверхпроходимца городить, не на что в нём опереться. Тут рама настоящая нужна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})