Лиловый (Ii) - Ганнибал

   Они улыбались ему и разговаривали с ним, как с хорошим знакомым; Эннис еще рассказывала, чем она занимается на своей работе, а он признался ей, что на днях читал детскую энциклопедию, в которой было написано и о медицине, и ему было немного неловко оттого, что приходится начинать с таких азов. Они ободряли его, говорили, что он и так очень хорошо осваивается на чужой планете. Наконец Эннис попрощалась с ними и ушла.

   -- Ты пришел ко мне с каким-то вопросом, друг мой? -- тогда добродушно поинтересовался профессор, сидевший за своим столом. Леарза немного нервно принялся ходить по кабинету.

   -- Да, -- согласился он. -- Я в последнее время занят тем, что пытаюсь постигнуть вашу науку и культуру... но иногда мне думается, что я не все знаю о собственной планете. Ведь вы изучаете... то, что от нее осталось? Должно быть, вам известно куда больше моего.

   -- Кое-что известно, -- кивнул Квинн. -- О чем же рассказать тебе?

   -- ...Острон и другие упоминали Бакхтанасар, -- осторожно сказал китаб. -- Говорили, что видели там странные вещи. Ведь вы тоже были там?

   -- Да, -- ответил профессор, -- я лично имел возможность наблюдать за этим явлением, и потом аномалия тех мест чрезвычайно интересовала темпоральщиков... ученых, занимающихся вопросами времени. До последнего не прекращались исследования, и там работала одна из самых больших экспедиций.

   -- И что же вы открыли? ...Я слышал, что это место было могилой Эль Кинди. Это правда?

   -- Да, мы нашли его останки, -- спокойно сказал профессор. -- Результаты экспертизы показали, что это именно его скелет, с высокой вероятностью... если хочешь, я могу теперь показать тебе его портрет, воссозданный по структуре черепа.

   Он поднялся с места и подошел к шкафу; Леарза наблюдал за тем, как толстяк взял с полки маленький кубик и нажал на нем невидимую кнопку. Над кубиком немедленно материализовалось трехмерное изображение.

   Ему стоило усилия не вздрогнуть.

   -- ...И аномалия в Бакхтанасаре возникла из-за него? -- спросил Леарза.

   -- Да, причиной тому был его Дар, необыкновенно сильный для его времени, -- согласился профессор. -- Мы потратили не один месяц для того, чтобы понять, каким образом это работает. Эль Кинди, видишь ли, долгие годы жил в Бакхтанасаре, -- тогда это был обычный маленький оазис посреди пустыни, -- отшельником, вел аскетическую жизнь, а аскеза, что мы выяснили уже довольно давно, всегда благотворно влияет на психические способности катариан. За эти годы он, если так можно выразиться, прирос к этому месту, точно таким же образом, как ваша цивилизация пустила корни глубоко в недра планеты, и в соответствии с его Даром пласты времени здесь перепутались. Это произошло вскоре после его смерти; поначалу люди, проезжавшие через те места, могли видеть, скорее всего, пугающих их призраков, и наконец время перемешалось до такой степени, что путники стали избегать этих мест и путем проб и ошибок очертили границы Бакхтанасара.

   -- То есть, в Бакхтанасаре возможно было попасть в другое время? -- удивился Леарза. -- И выйти из него, скажем, в период двадцать лет назад? Или даже двадцать тысяч.

   -- Нет, не совсем, -- покачал головой профессор Квинн. -- Природа времени и для нас остается по большей части загадкой, но то, что мы знаем наверняка, -- это реальность текущего момента. Истинно существует только здесь и сейчас, прошлое и будущее -- фантомы, призраки; прошлое уже отжило и утратило свою истинность, а будущее только грядет, и не факт, что именно тем образом, каким мы его себе представляем. О чем-то подобном писал Эль Кинди в своем труде: он утверждал, что будущее не всегда определено, хотя есть какие-то ключевые моменты, которые с большой вероятностью должны сбыться; именно их ему и позволял предвидеть его Дар.

   -- ...Эта его книга, -- осторожно сказал китаб. -- Ведь в ней было все это написано? То, каким образом погибнет Руос?

   -- Не совсем так, как ты себе представляешь, но в целом -- да.

   -- А могу ли я почитать ее?

   -- Пока нет, -- мягко ответил Квинн. -- Того языка, на котором она написана, тебе уже не понять: он слишком видоизменился с течением времени. Но я как раз в данный момент занят в основном тем, что перевожу ее на язык Кеттерле. Думаю, что закончу уже довольно скоро: мне осталось меньше четверти.

   -- А когда вы закончите?..

   -- Тогда конечно: перевод станет достоянием общественности, и ты сможешь ее прочесть, как любой другой.

   Леарза был немного расстроен: ему хотелось как можно больше узнать об Эль Кинди, желательно -- из первых уст, то есть, из его книги, но пришлось довольствоваться словами профессора.

   -- Эль Кинди родился примерно в один год с Эль Масуди, -- по просьбе Леарзы рассказал тот. -- По всей видимости, отец отдал мальчика учиться владению ятаганом одному известному мастеру-маарри, и там эти двое встретили друг друга, поскольку Эль Масуди учился у того же мастера. Они юность провели вместе в ахаде маарри, где позднее к ним присоединился и Одаренный Гайят Абу Катифа. Долгие годы Эль Кинди и Эль Масуди были лучшими друзьями, вместе сражались против поклонников бога Асвада. В те времена крепость Бурдж-эль-Шарафи была самой южной цитаделью племен, ни о каком Эль Хайране и речи не было: еще не безумцы, поклонники Асвада были очень сильны, у них было страшное оружие, которому племена могли противопоставить только ятаганы да топоры с копьями. Неудивительно, что молодые люди отправились туда, чтобы защищать свои земли, и годам к тридцати Эль Масуди, возглавив мятеж, убил тогдашнего князя и встал во главе племен сам. Его друзья и соратники во всем помогали ему и были награждены за преданность городами: каждый из пятерых получил по крупному городу, из них Эль Кинди достался Визарат, Набулу -- город, переименованный в его честь, и так далее... не все эти города, правда, дожили до твоего рождения.

   -- ...У племен был князь? -- немного озадаченно спросил Леарза. -- Я никогда не слышал о подобном.

   -- Конечно. Это было еще до того, как племена настолько сильно разошлись в образе жизни, -- согласился профессор. -- После смерти Эль Масуди этот титул окончательно исчез. Племена были особенно слабы в те годы, хотя одержали такую значительную победу, они потеряли четверых из шестерых своих сильнейших Одаренных, и, к тому же, в Саиде была страшная засуха и неурожай: последствия ядерного взрыва. Многие погибли. Еще хуже, впрочем, пришлось обитателям Талла: две трети населения погибло, если не в момент взрыва, то после, от лучевой болезни.

   -- А Эль Кинди удалился в Бакхтанасар, чтобы оплакивать сбывшееся, -- пробормотал китаб. Квинн кивнул.

   -- Примерно так. В эти годы он и написал свой труд, который я имею возможность переводить.

   -- Ведь у него были потомки?

   -- ...Конечно, отчего ты спрашиваешь? У Эль Кинди было, по разным сведениям, от шести до двадцати жен, и почти каждая подарила ему ребенка. Естественно, что быть женой такого великого человека считалось очень почетным, и наиболее богатые китабские семейства выдавали своих дочерей за него. К моменту, когда он окончательно уединился в оазисе Бакхтанасара, ему уже было за тридцать, и у его старшей жены было как минимум трое детей от него.

   -- Мой дед любил повторять, будто мы -- потомки Эль Кинди, -- пояснил Леарза, глядя в сторону, -- но каждый уважающий себя китаб заявлял что-нибудь подобное, и я никогда, конечно, не принимал его слова всерьез.

   -- Если учесть, что Эль Кинди жил много лет тому назад, -- благодушно рассмеялся профессор, -- а количество его потомков возрастало в геометрической прогрессии, то к моменту, когда ты появился на свет, юноша, добрая половина всех китабов могла запросто оказаться действительно в их числе. Так что не исключено, что твой дедушка был прав.

   Леарза промолчал. Наконец поднял вихрастую голову.

   -- Спасибо, профессор, -- сказал он. -- Если вы не возражаете, я еще буду заходить к вам с подобными вопросами. Бывает, меня терзает такое чувство... будто бы вина, если вы понимаете. Как будто я оставил Руос позади, позабыл его. Я не хочу забывать.

   -- Конечно.

   ***

   Холод.

   Бескрайние снега облаков простирались до самого горизонта, где небо было таким же белым, сливаясь с ними, и лишь немного голубело кверху. Ледяные ветры мчались по этой бескрайней равнине, лихо свистя в ушах. Только отдельные, самые высокие шпили пронзали этот снежный океан, волны которого набегали на остов крыши с металлическим покрытием.

   Крыша была, как тысяча других крыш, на которых он побывал; огражденная поручнями, с прожекторами по краям и на будке подъема, и ветры точно так же, как и тысячи других, окутывали ее.

   Он стоял на краю крыши, держась одной рукой за поручень, -- иначе можно было и свалиться в зияющую бездну, -- и смотрел в облака. Ветры трепали его волосы, заставляли туго натянувшуюся куртку дрожать.