Тайны государственных переворотов и революций - Галина Цыбиковна Малаховская

ЦРУ четырнадцатилетней давности по внедрению агентуры на высокие должности в Советском Союзе с целью разрушения экономики страны. Другой будущий участник заговора, вице-президент Геннадий Янаев, утверждал, что Горбачев не рассматривает выдвигаемое предложение как политический вызов, однако Павлов признал, что оно вносится без ведома Горбачева.

Союзникам Горбачева удалось затянуть на несколько дней принятие окончательного решения по этому предложению — срок, достаточный для того, чтобы вернувшийся из-за рубежа президент снял его с повестки дня. Горбачев не сместил эту группу за их бунт. Позднее он сказал Яковлеву, что Павлов просто не ведал того, о чем говорил. Месяц спустя Горбачев получил еще одно предупреждение. Газета «Советская Россия» 23 июля опубликовала опасный призыв к военным и другим гражданам остановить катастрофу и унижение, «Родина, страна наша, государство… гибнут, ломаются, погружаются во тьму и небытие», — говорилось в обращении, которое явно возлагало вину за это на Горбачева. Оно подписано рядом лиц, в том числе тремя людьми, которым впоследствии будет предъявлено обвинение в организации августовского путча: генералом Варенниковым и членами ГКЧП — Василием Стародубцевым и Александром Тизяковым.

Примерно в это же время у Яковлева состоялся трехчасовой откровенный разговор с Горбачевым. «Я взываю к тебе. Страшные люди вокруг тебя. Сделай что-нибудь с этим грязным окружением», — умолял, по его словам, Яковлев президента.

«Ты преувеличиваешь», — усмехался Горбачев.

Горбачев, высокий международный статус. которого был подкреплен дебютом на встрече «семерки» в Лондоне и встречей на высшем уровне с президентом Джорджем Бушем в Москве, находился на отдыхе в Крыму, когда Яковлев предупредил, что «сталинское» ядро руководящих деятелей Коммунистической партии планирует свергнуть президента. Как заявил Яковлев агентству «Интерфакс», правда состоит в том, что руководство партии вопреки своим заявлениям избавляется от демократического крыла и готовится к социальному реваншу, перевороту в партии и государстве.

Но когда заговорщики сделали свой ход, то выяснилось, что они грубо просчитались в оценке действенности реформ Горбачева. К этому времени в антикоммунистических демонстрациях, состоявшихся во многих городах, в среднем участвовало до 100 тысяч человек. Возникли десятки независимых источников информации, от уже надежного «Интерфакса», использующего аппаратуру факс, до «Независимой газеты» и радиостанции «Эхо Москвы». Копировальные машины, одно время строго запрещенные, стали доступны и превращались в «оружие» демократии. Подручные Горбачева считали, что падение его популярности означает, что общественность поддерживает их движение, однако демократические настроения и современная технология привели к значительным изменениям в стране.

Аппаратура факсимильной связи и компьютеры в сочетании со свободной прессой значительно облегчили людям возможность объединиться и выразить свой протест. Самое важное — это то, что заговорщики должным образом не оценили тот факт, что двумя месяцами раньше 40 миллионов россиян избрали Бориса Ельцина своим президентом.

Для того чтобы победить, заговорщики должны были считать, что большинство из тех самых 40 миллионов их поддержит. В результате подобных просчетов в истории совершаются повороты.

Тем временем в Вашингтоне…

В августе Вашингтон считается не самым приятным местом из-за невыносимой жары и гнетущей влажности. Президент Буш проводил отпуск в своем летнем доме в Кеннебанкпорте, штат Мэн; госсекретарь Джеймс Бейкер — на своем ранчо в Вайоминге; министр обороны Ричард Чейни рыбачил в Британской Колумбии. Конгресс был на каникулах, его члены разбросаны по всему миру.

Понедельник, 19 августа 1991 года

Президента Соединенных Штатов разбудили незадолго до полуночи в воскресенье и сообщили ему о перевороте в СССР.

Сделал это Брент Скоукрофт, руководитель Совета национальной безопасности, один из немногих высших помощников Буша, находившихся с ним в летней резиденции. Скоукрофт узнал эту новость из телевизионной передачи.

С самого утра в понедельник должностные лица, собравшиеся в «ситуационной комнате» Белого дома, стремились быть в курсе событий развивающегося кризиса. Однако позвонившему в 6 часов утра президенту они могли не многое сказать помимо того, что уже стало известно общественности. Первой официальной-реакцией было лишь подтверждение происходящего. Роман Попадук, заместитель пресс-секретаря, зачитал журналистам подготовленное в Кеннебанкпорте письменное заявление: «Мы знаем о сообщениях печати относительно президента Горбачева. В настоящее время мы не располагаем подробностями… Мы продолжаем стараться получить подробности».

Джордж Буш пытался восполнить информационный пробел. К 8 часам утра он переговорил по телефону с премьер-министром Великобритании Джоном Мейджером, президентом Франции Франсуа Миттераном, канцлером Германии Гельмутом Колем, госсекретарем США Джеймсом Бейкером и заместителем главы посольства США в Москве Джимом Коллинсом. Сообщение последнего, по словам президента, было «таким же приблизительным, как и информация остального мира».

Президент не имел точных сведений о том, кто руководит переворотом и с кем ему придется сидеть во время следующей советско-американской встречи на высшем уровне. «Мы не знали, кто жив, а кто мертв», — сказал один из помощников Буша, поэтому его первой реакцией на совершившийся переворот было решение занять выжидательную позицию и не делать ставок. На встрече с журналистским корпусом в 7 часов 50 минут утра Буш охарактеризовал переворот как «тревожащее событие» и, очевидно, «неконституционное», однако категорического осуждения тех, кто захватил власть, не было.

Так же мало было сказано и в поддержку президента России Бориса Ельцина.

Вопрос. «По всей видимости, г-н Ельцин призвал к всеобщей забастовке протеста. Вы это поддерживаете?»

Президент. «Ну, мы пока посмотрим, что из этого выйдет.»

Вопрос. «Г-н Ельцин заявил, что Российская Федерация не будет мириться с новыми указами. Поддерживаете ли Вы это, сэр?»

Президент. «Ну, я поддерживаю то, что я отметил здесь в качестве наших принципов, и, конечно, я могу понять, откуда появился такой избранный народом лидер, как г-н Ельцин… я полагаю, что то, что он делает, является просто выражением воли тех людей иметь эти реформы и демократию, закрепить уже предпринятые шаги к демократии. Я надеюсь, что народ обратит внимание на его призыв.»

Первоначальная нерешительность президента США объяснялась неопределенностью позиции Ельцина. Она отражала глубоко укоренившуюся в Белом доме подозрительность по отношению к Ельцину, особенно со стороны Брента Ско-укрофта. Сомнения помощника президента по национальной безопасности совпадали с президентской неприязнью к тому, что тот рассматривал в ранние дни гласности как нелояльность Ельцина к Горбачеву. Тем не менее к концу дня тон президента заметно изменился.

Отправив самолет ВВС за находившимся в отпуске госсекретарем и министром обороны, а также за Робертом Страусом, будущим послом США в Советском Союзе, президент решил вернуться в Вашингтон. Убежденный в том, что в Москве ему нужен свой собственный эмиссар, он хотел привести Страуса к присяге как можно скорее.

Вернувшись в Белый дом, президент Буш встретился со своими советниками по национальной безопасности, которые заявили ему, что с места событий получено не много новостей. Однако основная перемена в